— О, Боги! Раздери тебя на части, вместо головы ведро! Кто так держит клинок? Держи на уровни груди и направь в грудь противнику. Выпад и рубящий удар! Выпад и рубящий удар! Выпад! Я сказал выпад, ерш в бронзу и твою медь! За ногами, за ногами смотри, они не должны заплетаться и разъезжаться. На уровне плеча, правая впереди. Немного на полусогнутых! Раздери тебя на части, вместо ног твоих ведро! Голову держи! Подбородок прямо! Смотри в глаза сопернику. В глаза смотреть! Так, а теперь рубящий и два колющих. Крест накрест, колющий снизу вверх! Разрази живот на части и засунь туда ведро! — наставлял меня криками.
Спустя месяц он не кричал. Стиснув зубы, старался отбить мои атаки и перейти в контратаку, что ему удавалось все реже и реже.
Помимо этого, я ежедневно плавал в озере в гордом одиночестве. Солдаты с завистью наблюдали за мной со стен, не решаясь, однако, последовать моему примеру. Никто не хотел испытывать судьбу, все считали, что голодный и ужасный дракон лежит на дне озера и караулит добычу, мечтая полакомиться мокрым и склизким пловцом. Родственников, т. е. меня и мою семью, он не трогает.
С грустью констатирую, что гостей из других миров за все это время не наблюдалось. Не скучают они, видите ли. Браслет Артура и белый сверток лежали на дне ларца, прикрытые платьями. Можно догадаться, откуда пошла сказка о Кощее Бессмертном и его ларце с таинственным яйцом. Научным волшебством Артура пользоваться не собирались, не позволяла гордость первых пионеров.
Ни Артур, ни Сергей о нас не вспоминали, а могли бы. Я допил «Nescafe», Капа — зеленый и красный чай, Анжела — «Cola-Cao». Скромно умолчу о дефицитах этого мира, таких, как пенка для бритья и лезвия для бритвенного станка, мыло, шампуни, шоколад, батарейки…
Безвременно замолкли магнитофон и плеер Анжелы, погас мой фонарик. Надо отметить, что моя дочь, как третье лицо в королевстве, а иногда и первое, оказывает пагубное влияние на молодежь поселка. У молодых людей, глядя на принцессу, меняется мода, вкусы и привычки. Когда она появляется в поселке на вечерках, молодежь собирается вокруг нее, смотрит в рот и слепо перенимает новые манеры и сленг.
Оляпа Кучерявый, талантливый молодой человек, увидел Анжелу с гитарой и через неделю создал нечто подобное. По вечерам, с поселкового берега можно было расслышать пение местных рокеров: «Желтоглазая Эльза, королева флирта, с банкой чистого спирта я иду к тебе…» Или что-то вроде: «У тебя СПИД, и, значит, мы умрем». Хорошая память у кормчего, с ходу запоминает песенки, напетые Анжелой.
— Я прошу тебя, Анжела, постарайся не посвящать местную молодежь в панк- и рок-культуру, не говори им ничего о марихуане и Харе Кришне, они так поддаются твоему влиянию. Помни, что ты, как королевская дочь, для них пример.
— Хорошо, папочка, я не буду учить их ничему плохому.
Тем не менее, местная молодая модистка Глора — золотая ручка, стала производить нечто, напоминающее джинсовые брюки и курточку Анжелы. Девушки из раковин делали клипсы и уж не знаю чем красили губы и подводили глаза.
Поездка Капы и Анжелы в гости к Атласу и Виктору была полна впечатлений. Атлас организовал охоту на зубров и медведей, устроил экскурсию по замкам вассалов и надарил несколько возов подарков, в основном меха и шкуры виданных и невиданных зверей, шубы с королевского плеча. С таким соседом можно дружить… Виктор с намеком подарил Анжеле драгоценный перстень — семейную реликвию. Юноша дважды наведывался к нам. С детской наивностью краснея и пробуя выговорить: «Я вам привез… Папа просил передать шахматные аюды». «Этюды», — поправлял я, принимая деревянные дощечки с нарисованными на них шахматными задачками. Принц поспешно убегал, встречался с Анжелой, и они отправлялись на берег. Седлали коней и уезжали в неизвестном направлении. Эх, молодость-молодость, так и хочется крикнуть: «Коня мне, коня, полцарства отдам за коня!». Весьма вероятно, что в конце осени всплывет серьезный разговор о женитьбе.
— Как ты думаешь, наша дочь уже достаточно взрослая? — спрашивал я у супруги.
— Если бы не её королевское положение, то здесь её давно бы считали старой девой.
— Понимаю, но выглядит она на пятнадцать, а по поступкам я ей и десять не дам.
— А я о чем? — Капа удивленно поднимала брови.
— Я говорю, что жениться ей рано.
— Чем тебе не нравится Виктор? Очень вежливый и симпатичный юноша.
— Ничего не имею против принца на белом коне, но ты не ответила на мой вопрос?
— Ваше величество, — Капа обнимала меня за шею, — это им решать, не нам. Ты так не считаешь?
— Считаю, но Анжела моя единственная дочь, у нее ветер в голове.
— И моя дочь. Между прочим, женщины взрослеют раньше мужчин — таков закон природы, — наставительно замечала Капа, целуя меня.
— Конечно, кто бы говорил, — раздраженно уступал я. — Что будет с нашим королевством?
— Ничего с ним не будет, — успокаивала Капа мои монархические подозрения. — Союз Анжелы и Виктора объединит два королевства в одно.
— Ты рассуждаешь, как государыня.
— А кто я, по-твоему?
— Жена, моя жена. — Я затыкал ей рот губами, больше не желая спорить. Если меня называли Повелителем Драконов, то Капу — Капитолиной Мудрой.
Однажды я по настоящему обалдел, когда зашел по делу в дом старосты. Он стоял перед медным зеркалом и брил, резал, пилил свою огненную бороду. Но не в этом соль, в полный голос он декламировал стихи:
— Как старым морякам, живущим на покое,
Все снится по ночам пространство голубое
И сети зыбких вант, — как верят моряки,
Что их зовут моря в часы ночной тоски,
Так кличут и меня мои воспоминанья:
На новые пути, на новые скитанья
Велят они вставать — в те страны, в те моря,
Где только бы тогда я кинул якоря,
Когда б заветную увидел Атлантиду.
В родные гавани вовеки я не вниду,
Но знаю, что и мне, в предсмертных снах моих,
Все будет сниться сеть канатов смоляных
Над бездной голубой, над зыбью океана:
Да чутко встану я на голос Капитана![1]
— Кхе-кхе, — откашлялся я.
Рука Брика дернулась, от неожиданности он порезал подбородок.
— О, Боги, это ты? Ваше величество? — поправился староста оборачиваясь.
— Что ты читал?
Брик замялся:
— Стихи.
— Сам сочинил?
— Что ты, ваше величество, сын рассказал, а его Капиталина Мудрая в школе научила.
— Ясно, — протянул я. — Что случилось, почему бороду бреешь?
— А я что, рыжий? — возмутился Брик Рыжик. — Мне супруга говорит, что это… — он напрягся, вспоминая, — негигично и не модо.
— Не гигиенично и не модно, — повторил я правильно, припоминая, что в деревне бородачи исчезли и староста был последним.
— Вы ведь, ваше величество, бреетесь.
Я кивнул головой, бормоча под нос:
— «Жилетт» — лучше для мужчины нет.
Итак, цивилизация, или несчастье, меняющей все рукой, коснулась и этого мира. Испортим мы его. Иногда, как представлю себе, что из этого может получиться, страшно становится. Имеем ли мы, я и моя семья, на это право? Но альтернатив много, и все еще остается шанс не только сохранить, но и сделать его прекрасным, обетованным миром. Рая не получится: я убедился, что люди везде одинаковы, но и ада не создадим. Главное, что мы не делаем — не воплощать и не строить свою красоту, не наводить свой порядок. Аборигены знают сами, что им надо, и я успокаиваю себя, что все будет хорошо.
Визит Виктора был внезапным, неделю назад он гостил у нас три дня.
— Ваше величество, — официально начал он, — плохие новости — война. Король Атлас просит оказать ему честь и выступить с ним в союзе против номад кочевников. Помощь должна быть срочной, поскольку Бешеный Глюк приближается к нашим границам.
— Новости плохие, — моя отеческая улыбка при виде жениха померкла. — Вилен, доставь в замок Брика Безбородого и Пулика, — последний вчера прибыл с полей и сейчас с командой «хлеборобов» обживал новые казармы…
— Значит, так, — открыл я заседание военного совета, — все вы в курсе последних политических событий в южной части Атлантиды? — Я оглядел присутствующих паладинов, чинно восседавших за круглым столом. Мы заседали на первом ярусе башни, и в протоколе можно было записать, что присутствовали: король, принц Виктор, староста Брик Рыжик-Безбородый, воевода Пулик, вернувший маршальский жезл за удачную битву на полях, десятник Вилен и кузнец Гефет Вул, его захватил староста, а я не возражал.
— На войне как на войне, — Пулик пожал плечами, — что нам, впервой воевать?
— Вопрос первый, мое решение отдельное, а вот вы, — я посмотрел на старосту и кузнеца, — собираетесь ли оказать военную поддержку королю Атласу?
— Я что, рыжий? — Брик сердито тряхнул головой.
— Мы понимаем, что после Атласа будем мы, — сказал Гефет.
— Итак, решение принято единогласно. Вопрос второй — мы должны выходить завтра, сколько людей можем выставить?
— У меня пятьдесят четыре бойца, нюхавших бронзу и медь на полях сражений, — объявил Пулик.
— Десять гвардейцев, — сказал Вилен.
— Ты останешься в замке, — отрезал я.
— Но ведь там…
— Мне нужны надежные тылы. Что скажет товарищ староста?
— Так все неожиданно… — Брик задумался. — Можем выставить около сотни ополчения. Надо послать к пастухам.
— Пока они спустятся…
— Итого — сто пятьдесят четыре солдата, не считая командного состава. Вилен, открывай арсенал, организуешь выдачу оружия и амуниции. Когда все всё получат, назначаю общее построение на площади. Будет смотр. — Я удивлялся себе, откуда, из глубин какой памяти выплывали у меня такие словечки. Моя фамилия была миролюбивой и отношения к военному делу не имела.
— Сколько выставит король Атлас?
— Триста копейщиков, сто лучников и пращников, пятьсот всадников, — отчеканил Виктор.
— Девятьсот, — быстро подсчитал я. Голова начинала пухнуть от новой, свалившейся некстати проблемы. К войне мы не готовы. — Что говорят данные разведки?