— У Бешеного Глюка около пяти тысяч воинов.
— Почти один к пяти. Брик, у нас шесть галер?
— Да.
— Нам придется подняться вверх по реке. Мы разместим всех?
Староста наморщил лоб.
— Думаю, что да.
— Тогда займемся делами, — я закруглил собрание.
Вечером в поселке был устроен прощальный праздник. На площади составили столы, каждый пришел со своей закуской. Трактирщик вынес из подвалов вино — кто на что богат.
Я с семейством сидел во главе стола. Капа толкнула меня в бок:
— Тебе надо сказать что-то.
— А что говорить? Ты скажи, это вы нас провожаете. — Из поселка уходило сто шестьдесят семь человек.
— Я тебе потом скажу, — глаза Капы покраснели.
— Тише, дорогая, тише, не надо плакать, ведь я король, а ты королева, — старался я успокоить жену. — Война есть война. — Я задумался. Днем у меня был неприятный разговор с Гефет Вулом. Кузнец вспомнил про уголь, серу и селитру.
— Да простит меня ваше величество за вопрос? — Это было до смотра.
— Что случилось, Гефет?
— Можно ли огненную магию применить против номад Бешеного Глюка?
Я внимательно посмотрел на кузнеца, его деланно равнодушный вид мне не понравился.
Гефет подмигнул и добавил:
— У меня есть запас угля, серы и селитры.
— Давай отойдем в сторонку.
Я отвел кузнеца к жертвенному столбу.
— Гефет Вул, поклянись мне, что никогда больше не будешь упоминать ни мне, ни кому-нибудь другому про состав огненного зелья и никогда, слышишь, никогда, не будешь пробовать изготовить его самостоятельно?
— Почему? Мы идем воевать с варварами, это нам здорово бы помогло.
— Правильно думаешь, кузнец, а теперь реши, это был бы честный бой? И подумай вот еще о чем: если когда-нибудь этой магией овладеют враги? К чему это может привести? Абсолютных тайн не бывает, рано или поздно состав огненного зелья станет достоянием для всех. Такая магия опасна как для врагов, так и для нас. Ты видел, что она сделала со скалами и камнями? Эта магия может уничтожить мир. Что скажешь?
Гефет Вул молчал, хмурил лоб, обдумывая слова.
— Ты согласен со мной?
— Да, — неуверенно ответил кузнец.
— Представь, что это может случиться не только со скалами, но и с поселком и людьми, проживающими в нем. Эта магия уничтожает жизнь. Она разрушает, а не создает. Ты согласен?
— Да.
— Тогда клянись, что никогда не будешь заниматься этой магией. Клянись на этом священном месте, возле жертвенного столба, где когда-то присутствовали боги.
Гефет Вул дотронулся до столба и тихо прошептал:
— Клянусь.
— Никогда не думай нарушить клятву…
… Солдаты горделиво выпячивали грудь, новобранцы-волонтеры старательно подбирали животы.
— Да здравствует король! — дружно рявкнули они, когда я, в сопровождении свиты главнокомандующих, появился на площади.
Солдаты Пулика старались продемонстрировать образцовый вид и подготовку. Они были облачены в боевые доспехи, состоящие из тяжелых войлочных панцирей, украшенных медными и бронзовыми бляшками, начищенными до ослепительного блеска. На ногах — бронзовые поножи, короткие кожаные сапоги. Все вооружены круглыми деревянными щитами, обшитыми кожей и обитыми медью, имели копье, короткий меч или топорик.
Некоторые имели большие дальнобойные луки. Такими с трехсот метров насквозь пробивается толстая деревянная доска. У людей Бешеного Глюка таких луков не было.
Народное ополчение представляло собой пеструю мешанину. Только у восьмидесяти человек из ста тридцати имелись доспехи. Остальные стояли в белых льняных рубахах на выпуск. Оружия из арсенала хватило всем. У кого было копье, у кого меч, у кого более привычный костяной гарпун и кривой рыбацкий нож. Щиты имел не каждый. Обученных стрельбе из лука — двадцать человек.
Одному идиоту вздумало в голову завоевать вселенную и начинается… Властолюбие, некоторые называют это чувство «харизмой», другие «фактором икс». Психическое отклонение людей, стремящихся любым способом добиться славы, утвердить над вселенной свою власть. Когда-то читал, что потенциальные лидеры, носители «харизмы», составляют около пяти процентов любого сообщества. Из числа таких людей выходят предводители, деспоты, тираны или реформаторы и демократы. Почти все кончают плохо. Только что они значат без другого процента сообщества — основного бараньего стада, которое само не знает, куда идти, но хочет спокойно жить. 95 % любят, чтобы ими кто-то руководил, защищал, куда-то направлял. Эти проценты не только ждут, но и создают в своей среде сильную личность, повелителя, пастыря, влекущего стадо на строительство светлого будущего или на разрушение прежнего «светлого».
Вывод — основная масса баранов сама хочет или строить, или разрушать…
Время разбрасывать камни, а я их еще не собрал. Ох уж эти испытания кровью. Большое количество может отрезвить массы или увести в длительный «запой».
Война… Полторы сотни глаз преданно смотрят на меня, выражая полную готовность идти сражаться и умирать. Ладно, мы бьёмся за святое — защищаем свой кров, своих жен и детей, а те, «бешеные»? Они во имя чего? Сотрем других с лица земли, пока нас не стерли? Глупый лозунг. Или просто пограбить, отобрать у слабого, чтоб себя не загружать физической работой? Значит, все от лености? От того, что кто-то другой не хочет работать? И от этого тоже.
Я остановился, на меня выжидающе смотрели, ждали оценки, похвалы, напутствия, мечтали избавиться от страха грядущей смерти. Господи, я ведь отвечаю за этих людей. Они мне верят…
Я улыбнулся:
— Перед лицом смерти мы все равны, что короли, что воины, — повысил голос: — Но это славная смерть, потому что мы идем защищать свой кров, своих жен и детей, свое будущее. Этим мы сильны перед номадами. Гораздо сильнее перед теми, кто, не спрашивая разрешения, насильно рвется к нам в гости, чтоб уничтожать и отбирать. А как встречают непрошеных гостей? С оружием в руках! Мы сильны тем, что защищаем свои земли, законы и порядки, которые на них существуют, защищаем свою жизнь. А раз сильны, то для сильных и смерти не существует!
По рядам пронесся возбужденный гул, мои патриотические слова понравились.
— Не существует, потому что на правое дело идем. — Я поднял руку, требуя тишины. — Обещаю, что мы вернемся с победой и «бешеные» получат такой урок, что никогда больше не посмеют угрожать нашим границам…
Солдаты закричали, выражая одобрение, застучали рукоятками мечей в щиты.
Я снова поднял руку, требуя тишины и сказал древнюю фразу, плагиат, сразу же записанный в историю этого мира:
— Кто с мечом к нам придет, тот от меча и по шее получит.
Ополчение дружно взревело. Генштаб окружил меня. Все были необычайно возбуждены, глаза сияли, хоть сейчас в бой. Пулик не выдержал и хлопнул меня по спине.
— Ваше величество, ты хорошо сказал, я бы так не смог, особенно про меч и по шее. Эти варвары получат за все сполна.
— Вечером устроим праздник, — провозгласил староста…
…Праздника не получалось. Какой праздник — проводы на войну? Сидели, выпивали, тихо переговаривались. Женщины не сводили покрасневших глаз со своих мужей…
— Знаешь, ведь и вернуться в свой мир не можем, предательство получится, — тихо сказала Капиталина. — Если б могла, одела бы на тебя браслет Артура и к нему отправила… Нельзя, правда, Петя?
— Правда, Капа.
— Ты превратился в настоящего короля.
— Я стану им, если большинство вернется после войны домой, — задумчиво ответил я. — Жаль, Гоши нет, почти все мужчины со мной уходят.
Капа всхлипнула.
— Только не думай при людях заплакать, — строго предупредил я. — Ты на голову выше всех должна быть. Улыбайся, делай вид, что тебе за меня не страшно, чтобы женщины поверили тебе и перестали бояться за своих мужей.
Капа посмотрела на меня, и на её лице появилась фальшивая улыбка.
— Естественнее, не верю.
Капа тихонько рассмеялась. Медленно поднялась, продолжая улыбаться, взяла меня за руку.
— Дорогой Брик, куда подевались музыканты? Разучились играть?
— Никогда! — закричал ведущий диск-жокей — Оляпа Кучерявый. Струны музыкального инструмента, похожего на гибрид контрабаса с гитарой, весело зазвучали. Трактирщик поймал ритм на тамтамах, а старый пастух, почетный пенсионер, раздув щеки, задудел в рожок.
У джаз-банды получалось неплохо, люди стали вставать из-за стола, на лицах заиграли улыбки. Я показывал пример, кружась с Капой в импровизированном веселом танце — полувальсе, полутанго.
— Эх! — закричал Брик Рыжик, подхватил Бригитту за талию и понесся следом. Все быстро разбились по парам.
— Как на поле у реки,
Получил по шее Глюк
И повесился с тоски,
Сунув в попу медный крюк…
— хриплым, пьяным голосом запел сагу Оляпа Кучерявый.
Я осторожно, не зажигая огонь, спустился в грот, прежнее обиталище Гоши. Теперь от него даже запаха не осталось. В доме наконец-то все успокоились и уснули. Осталось пережить раннее утро — проводы.
Сел на ступеньку, опустил ноги в темную воду. В ночных чудовищ, поднимающихся по ночам из глубин озера, я не верил, даже если они и были, Гоша должен был их давно съесть. Эх, Гоша, Гоша… Тишина…
Я развернул на коленях белый платок. В темноте — едва видимое, тусклое серое пятно. Почувствовал в руке тяжесть холодной вороненой стали: еще одна злая магия из моего мира — пистолет, данный при прощании братом, на всякий случай. Пришел «всякий случай» или нет? Проще простого — проявить божественное чудо и вогнать шесть пуль в грудь Бешеного Глюка. С бешеными только так и поступают. Легко и просто, а главное, действенно. Остальные задумаются. Надолго ли? Правильно ли я поступлю?
Крепче сжал удобную черную ручку. «Макаров» умеет внушить уверенность и безопасность, чувство в собственной правоте, потому что у кого нет «Макарова», тот заведомо не прав.