Раздались тяжелые шаги, и арка вдруг словно уменьшилась – почти доставая головой до потолка, на ходу складывая крылья, в гадательный зал вошел огромный тун. Туны клана Ловьятар тоже отличались высоким ростом, но этот был еще и широк, словно медведь. У Ярьямейнена, главы клана Этелетар, были очень светлые волосы и косматые белые крылья. Под традиционным железным обручем тускло блестели серые ртутные глаза. Губы туна кривились в любезной улыбке, но Лоухи прекрасно знала, что эта улыбка скрывает кривые акульи клыки. На нем была длинная меховая куртка с капюшоном, за железный пояс заткнуты рукавицы. Ворот куртки был расстегнут, являя взгляду амулеты непонятно каких богов. На поясе покачивался черный обсидиановый нож. Точно такой же Лоухи использовала для жертвоприношений Калме. Но таскать его с собой постоянно!
Ярьямейнен поклонился Лоухи, помедлил – и отвесил отдельный поклон Ильме. Ильма слегка смутилась и кивнула в ответ.
– Ильма, выйди, – приказала Лоухи.
– Твоя дочь не помешает беседе, Похъолан Эманта[3].
Голос у Ярьямейнена был низкий и гулкий, как звук гонга. Лоухи в который раз ему позавидовала. Вот таким бы голосом разговаривать с Калмой и отдавать команды в бою!
– Мне виднее, – сухо ответила она. – Дочь, уйди.
Ильма вышла, пятясь и не сводя глаз с северянина.
– Я тебя слушаю, Ярьямейнен, – первой заговорила Лоухи. – Если ты пришел сказать нечто новое – говори. Если нет, то не отнимай у меня время.
– Что же я могу сказать нового? – вкрадчиво заговорил тун. – Разве за последние дни что-то изменилось? Кроме того, что долину Туони заносит снегом, и озеро начинает замерзать…
– Ты здесь торчишь уже почти месяц. И талдычишь одно и то же!
– Но я хочу помочь, – с искренним жаром проговорил Ярьямейнен, прижимая руки к груди. – Как же ты не понимаешь, акка Лоухи, что без помощи вам остается только погибать? От имени моего клана я предлагаю тебе разумный и взаимовыгодный союз… А ты упорствуешь в желании погубить свой род…
Лоухи пропустила все его слова мимо ушей – тем более что слышала их уже много раз, – но ей не понравился его последний жест. Некоторые из амулетов северянина были таковы, что Лоухи не решилась бы даже взять их в руки. Она полагала себя надежно защищенной от враждебной ворожбы. Но кто знает, какие темные силы благословили род Этелетар? Поэтому она незаметно отступила назад, чтобы между ней и гостем оказался колодец-зрачок с заговоренной водой.
– Ты мне не доверяешь, – с грустью сказал Ярьямейнен, опуская руки и незаметно разжимая пальцы. – Ты боишься меня. Не напрасно боишься, прямо скажем. Но ведь я прилетел с миром! А потому, акка Лоухи, перестань упрямиться и расскажи наконец, что там стряслось в Луотоле на самом деле. Это в наших общих интересах. Если там есть нечто опасное, я с моими родичами просто устраню опасность – и улечу восвояси.
Лоухи не удержалась и хихикнула.
– Неужели ты сам еще не разобрался, есть там «нечто опасное» или нет? А мне докладывают, что твои родичи весь месяц вьются вокруг Луотолы, словно чайки над дохлой рыбой…
Ярьямейнен и бровью не повел.
– Луотола полна скверны, – подтвердил он. – Но я не знаю, как подойти к этому, понимаешь? Пока не выясню, в чем источник порчи…
Лоухи пожала плечами.
– …и когда Луотола будет нами очищена, – продолжал свои речи тун, – вы переселитесь обратно, и всё будет по-старому! Ты все время твердишь, что мне не справиться с силами, что даровала твоему роду Матерь Калма… Я не спорю. Я лишь прошу – дай нам возможность испытать себя! Мой род может такое, о чем ты даже мечтать не способна!
– Да что он может, ваш род?! – не выдержала Лоухи. – Не думай, северянин, что я не справлялась о твоей родне, пока ты разнюхивал здесь тайны рода Ловьятар! Когда вы только появились, у нас все удивлялись, почему так мало известно о клане Этелетар, – а и клана-то такого, по сути, нет! Есть отдельные родственные гнезда, которые опасаются друг друга больше, чем чудовищ, что населяют глубины Руйян-мери. Весь ваш клан собирается только на церемониях Калмы пару раз в год, и то не обходится без убийств! Ты называешь себя главой клана, но те пятеро тунов, с которыми ты прилетел к нам, – это, по сути, все, на кого ты можешь полагаться. И ты еще смеешь мне угрожать в моем гнезде!
Ярьямейнен расхохотался.
– Дело не в количестве. Источник магии – благодать Калмы. Думашь, кто меня сюда направил? Кто подсказал мне, что в Луотоле находится Нечто Ценное, что не используется по назначению? Нечто такое, что оказалось старой, самонадеянной Лоухи не по силам? Не пора ли передать это Нечто более достойному? Вот на что намекнула мне Матерь Калма!
– Калма не могла такого сказать! – взвизгнула Лоухи. – Она избрала меня и мой род в хранители са…
В последний миг она захлопнула рот, сообразив, что чуть не проговорилась.
– Значит, ты оказалась недостойной!
Ярьямейнен уже стоял по другую сторону чаши, нависая над Лоухи, словно белый медведь. Лоухи опять невольно вспомнила Карху и на миг струхнула. «Вот навязался на мою голову! – подумала она с ненавистью. – Но каков наглец! Он кощунствует, оскорбляет Калму, приписывая ее воле собственную алчность и жажду власти. Проклятый лицемер! Не позвать ли стражу?»
Лоухи уже готова была кликнуть стражников, что караулили вход в гнездо, но опомнилась. Позвать стражу – Значит расписаться в слабости. Что может стража такого, чего не может она? Но не устраивать же с наглецом бой прямо в собственных палатах! Если она убьет Ярьямейнена, ей будет мстить весь его род. Хоть клан, говорят, и разрозненный, но ради такого случая они охотно объединятся. Кровная месть сейчас особенно не ко времени… А если он убьет ее? Лоухи не была твердо уверена в своей победе. Нет, поединок – несвоевременно и неразумно, хоть и приятно… Но тогда – что? Как внушить наглому чужаку раз и навсегда, что ему пора убираться? Лоухи зажмурилась и воззвала в мыслях: «Подскажи верное решение, Мать Калма!»
И Мать Калма подсказала.
Лоухи открыла глаза и улыбнулась в лицо северянину.
– Давай призовем Калму, – предложила она. – И спросим ее саму.
Ярьямейнен взглянул на Лоухи с недоверием.
– Ты собираешься призвать ее? Прямо сейчас?
– Вот вода, твой жертвенный нож у тебя на поясе, мой – в том сундуке. Мы вместе узрим Прорубь и вместе призовем Калму. А когда она явится, спросим ее, кто из нас прав.
Вообще-то, Лоухи не вызывала Калму уже несколько лет, с самого дня последнего пророчества. Не хотела тратить силы и жизнь – да и боялась. Страшное это дело, обращаться напрямую к великой богине. Страшное – и опасное. Но Ярьямейнен загнал ее в ловушку. Правда, и сам туда угодил. «Посмотрим, сумеет ли он быть таким же дерзким на краю Проруби? – не без удовольствия подумала Лоухи. – Вызывать Калму – это не одинокой старухе угрожать…»
Но Ярьямейнен вовсе не выглядел испуганным. Скорее, удивленным.
– Ты предлагаешь мне обратиться к Калме? – повторил он. – Вот так, запросто, прямо в собственном гнезде? Странно. Мне казалось, что южные туны – чистоплюи… Что они боятся проливать кровь…
Лоухи достала нож из сундука, обнажила запястье.
– Ну что же ты медлишь? – Она уже держала руку над чашей. – Я готова.
Зрачки Ярьямейнена расширились… и он захохотал. Да так, что едва не выронил нож от смеха.
– Разве я что-то говорил о своей крови?
Пришла очередь Лоухи удивляться. Чьей же еще кровью можно вызвать Калму? Кровь рабов для этого не годится – только благородная кровь тунов… И если Ярьямейнен не собирается использовать свою…
И тут она поняла. Лицо ее окаменело. Ярьямейнен поднял взгляд, и его хохот захлебнулся. Не было больше испуганной старухи. Перед ним, скрестив руки, стояла Хозяйка Похъёлы.
– Убирайся, – прошипела она. – Даю тебе срок до темноты, чтобы ты и твои прихвостни покинули пределы Туонелы. Каковы бы ни были твои намерения, никогда такая мерзость, как туны клана Этелетар, больше не пересечет границ моих владений! Пусть обрушится на ваши головы гнев земли, неба и Матери Калмы!
Ярьямейнен пожал плечами и спокойно убрал нож в ножны.
– Этак вы никогда не достигнете истинного могущества, – наставительно сказал он. – Матери Калме угодно, когда ее дети доходят до последних пределов…
– Проваливай. Или я позову стражу, и тебя выкинут.
– Я не прощаюсь, – любезно улыбнулся Ярьямейнен, сверкнув своими акульими клыками. – Хорошо, я сегодня покину озеро Туони. Но когда я вернусь в следующий раз, Лоухи, все кланы Похъёлы тебе не помогут.
Глава 16Что делать, куда идти?
Йокахайнен появился, когда остальные расположились на солнечной площадке перед лазом гнезда, собираясь завтракать. Нойда подошел, на ходу завязывая ворот кожаной рубашки, как ни в чем не бывало сел, потеснив Ильмо, и принялся жевать полоску вяленого мяса.
– Что же тебя твои красавицы не накормили? – поддел его Аке.
– Не накормили, – невнятно подтвердил саами, набив рот едой. – Одними ягодами сыт не будешь. От этой вороники у меня уже брюхо крутит. Мои красотки улетели на промысел, до заката не вернутся. Меня с собой звали, но я не сова, чтобы есть сырых мышей, да еще живьем…
– Да и крыльев у тебя нет, – добавил Ильмо. – А теперь расскажи, что ты от них узнал.
Наевшись, Йокахайнен принялся рассказывать. И чем дольше он говорил, тем сильнее вытягивались лица слушателей.
– Вы с Асгерд были правы – они тут, в этом клане, гораздо лучше осведомлены, чем прикидывался старый Пухури. Нет, о том кошмаре, что случился в Луотоле, он рассказал все правильно. Только умолчал о том, что началось потом.
– А что началось?
– Смута. Передел власти. Другие старшие кланы потребовали от Лоухи объяснений, но ничего не получили, кроме совета убираться восвояси. Однако Лоухи уже не в том положении, чтобы раздавать подобные дружеские советы. Последние лет двадцать она звалась Хозяйкой Похъёлы, но нынче ее власть пошатнулась.