«Одно хорошо, – подумала Локка себе в утешение. – Так или иначе, а сегодня эта мука кончится…» Столько месяцев день за днем чувствовать приближение беды, наносить удары вслепую – и промахиваться… И снова промахиваться! А беда подбирается все ближе, словно бы издеваясь…
«Близится гибель рода! Беда идет неминучая, с севера, с юга и от родного очага! Ведет беду молодой воин, на челе у него кровь, в одной руке меч, в другой пастуший рог, а за ним – неисчислимое войско хийси и темные крылья Похъёлы!»
Локка давно знала, что жители Калева прогневили богов и что расплата непременно найдет их. Знала, но не хотела верить, всё искала пути к спасению – да, видно, неверные. На Ильмо напраслину возводила… Пыталась отвести проклятие, убив нерожденного ребенка Айникки… И ведь сама же чуяла, что ее усилия напрасны! Гибель всё равно придет. Не знала она лишь одного: как именно придет гибель… и кто ее приведет.
Где-то в лесу отчетливо прозвучал низкий, гнусавый рев пастушьего рога.
Кое-как снаряженное воинство рода Калева притихло. Многие приникли к щелям в частоколе, тщетно вглядываясь в темноту леса, отделенную от них стеной тумана. И вот туман словно зашевелился, раздался в стороны, наполнился скачущими тенями… и темнота зажглась сотнями зеленоватых огоньков!
– Волки! – закричала Локка, вцепляясь в колья. – Волки бегут сюда!
Позади нее раздались крики страха. Сотни волков сплошным потоком катились через поле к воротам и частоколу, ограждающему деревню Калева. Снова затрубил рог, и звери отозвались переливчатым воем. Среди волчьих стад возвышался огромный лось. Лось шел по дороге, и каждый его шаг был как пять человеческих. Он был так велик, что оседлать его мог бы разве что сам Тапио. Но нет – на холке лося сидел лохматый паренек, с трудом удерживая огромный, под стать лосю, пастуший рог. Волки бежали по обе стороны от лося, как будто ведомые волей его всадника.
Калли увидел свет факелов и обращенные на него глаза, ударил лося пятками в бока и пронзительно закричал:
– Будьте прокляты, племя убийц! Нынче успокоится душа Калерво!
И изо всех сил затрубил в рог, отдавая приказ начать приступ.
Орды волков! Их было не сосчитать. Сплошным серым ковром они текли из Тапиолы. Передние уже подбегали к частоколу, а в лесу все еще раздавался вой. Жители Калева стояли, сжимая свое ржавое оружие, и все более ясно понимали, что пришел их последний час.
– Люди Калева, бегите к реке! – закричала вдруг Локка, словно обретя голос. – Кто успеет отплыть – может, уцелеет! На берегу же все погибнут!
За ее спиной послышался голос Антеро – староста торопливо раздавал последние распоряжения:
– Вы – оборонять ворота! Вы – уводите женщин и детей! Ничего с собой не брать, лодок на всех не хватит!
За спинами воинов поднялся плач и крик, который заглушало истошное мычание скотины, почуявшей волков. В ответ из-за частокола понеслось страшное рычание – звери шалели, чуя поживу…
Снаружи уже слышался скрежет и глухие удары… Над частоколом вдруг мелькнули острые уши и появилась распахнутая пасть с такими зубами, что и в кошмаре не приснятся. Кто-то бросил копье – волк взвизгнул, и голова исчезла. Но на ее месте сразу возникла новая…
Женщины и часть мужчин, словно опомнившись, бросились бежать. Площадь перед воротами опустела. Локка спрыгнула на землю, отступила от ворот и запела руну:
– Тапио, леса владыка,
дед древний, седобородый!
Прогони скотину с опушки
Назад, на выгоны и поляны!
Коль она бежать не захочет –
По бокам хлещи ее березой!
Уводи свое лесное стадо!
Не давай с пути уклоняться.
За ухо направь на тропинку,
За рога веди обратно в стойло!
Старейшины встали рядом с ней и присоединились к ее пению. Оставшиеся воины по приказу Антеро окружили их двойным кольцом. Снаружи бесновались звери. Ворота трещали и раскачивались, но не поддавались… То и дело то один, то другой волк пытался перескочить через частокол – этих снимали стрелы и метательные копья. А за спинами воинов раздавались топот, крики и плач. Жители Калева бежали к реке, стаскивали в воду лодки, бросив все имущество, спасая только жизни.
Ворота снова затрещали, лязгнуло железо, удерживающее поперечное бревно.
Локка, стоявшая с закрытыми глазами, вскинула распахнутые руки – словно охватила всю землю Калева невидимым кольцом. Руки ее дрожали, как под неподъемной тяжестью.
– Боги! Предки! – тщетно звала она. – Помогите!
Но никто не отзывается. Все бросили сегодня потомков Калева. Пришло время отдавать долги…
Треснуло дерево. В воротах возникло сразу несколько проломов, и туда немедленно полезли черные и серые тела. В них полетели стрелы и копья, но нападающих было слишком мало, чтобы можно было удержать такой натиск. Вот первый волк прорвался внутрь и заметался в толпе. Его быстро прикололи – страх придал сил, – но вслед за ним тут же прорвался второй…
– Не подпускайте их к ведунам! – распоряжался Антеро, неумело орудуя старым мечом. Знал бы – держал бы наточенным! Староста уже вполне понимал, что о победе и речи нет, – протянуть бы еще немного, чтобы родичи успели спастись, хотя бы некоторые…
– Но почему Калли? – рявкнул он. – Сукин сын!
– Он сын Калерво, – раздался рядом женский голос. Антеро оглянулся и увидел Марьятту.
Жена стояла спокойно, похожая на богиню в своем золотом свадебном уборе.
– А ты что здесь делаешь? А ну быстро на берег!
– Я остаюсь. Разве ты не понял? Не слышал, что он кричал? Из-за меня всё началось – пусть со мной и кончится…
Антеро не успел возразить, как в воздухе пронеслась темная тень, и Марьятта исчезла. Только слабый крик донесся из темноты, когда черный волк из «сторожевых псов Тапио» уволок добычу в переулок. В следующий миг такое же чудовище, распахнув пасть, бросилось и на Антеро. Тот отважно ткнул тупым мечом ему прямо в морду, но щелкнула челюсть, и ржавая железная полоска переломилась надвое. «Надо было следить за оружием!» – мелькнула последняя мысль старосты, когда пасть снова распахнулась и сомкнулась…
Вскоре после этого сопротивление было сломлено. Двойное кольцо воинов распалось, и волки набросились на колдунов. Рунное пение сменилось криками, которые почти сразу умолкли. В тот же миг слетело поперечное бревно и распахнулись ворота. Окруженный волками, Калли торжественно въехал в Калева. А вокруг кипела бойня. Зверьё затопило улицы, дворы и огороды, стаей кинулось к реке…
Калли оглядел сверху площадь перед воротами, закаленную телами павших воинов, и спрыгнул на землю со спины лося. Нагнулся, подобрал чей-то факел и пошел по главной улице наверх, к холму, где стоял идол предка. Перед воротами дома Антеро Калли остановился, замахнулся и швырнул факел в сени. После этого он взошел на священный холм. Сверху было хорошо видно, как волки темной лентой текут к пристани, где еще копошились, отпихивая от берега лодки, последние удирающие жители Калева.
Калли нахмурился, видя, что на берегу их осталось мало – большая часть уже сидела в лодках. Люди торопливо выгребали на середину Яннего. В лодках тоже горели факелы. На мерцающей красноватой поверхности воды виднелись темные пятна – головы тех, кому не хватило места. Многие плыли, держась за борта, за бревна, за пустые корыта…
– «И сломана рябина у порога, и выброшены из очага камни вон… – шептали проклятие губы Калли. – И быть этому месту пусту во веки веков…»
Завершив руну, Калли поднес ко рту рог, чтобы дать приказ волкам догонять лодки вплавь. Но в этот миг что-то со страшной силой ударило его по руке. Рог вылетел у него из рук, а сам мститель кубарем полетел на землю.
– Вот он, пащенок, ворюга!
Калли открыл глаза. Он лежал за земле, и его окружали рычащие волки. Но теперь они рычали на него самого. Среди волков стоял Тапио. Лесной Хозяин просто лопался от злости. За спиной у него полыхало пламя – должно быть, загорелся дом Антеро.
– Теперь можете убить меня, господин Тапио, – сказал Калли бесстрашно. – Я свои дела закончил.
– Дела он закончил! – заорал Тапио. – Сосед, ты это слышал?! Ты глянь, что он успел натворить – да так быстро! Верно говорят, дурное дело нехитрое…
Вяйно молча покачал головой. Хоть он и знал, к чему всё идет, – да и боги ему не раз намекали, чтобы не вмешивался, и сам он знал, что жители Калева виновны, замаравшись в междоусобице, – но смотреть на разоренное селение своих потомков ему было горько. Волки постарались на славу – живых на берегу не осталось. Улицы были усыпаны растерзанными трупами защитников. Хорошо хоть женщин среди них почти не было. Вяйно нашел лишь Локку у ворот да Марьятту – он узнал ее тело лишь по роскошным украшениям и по ним же догадался, что Марьятта, как и Локка, осталась по доброй воле.
«Теперь род Калева выплатил долг и может начать всё заново, – подумал он. – А вот для Калли только начинается пора расплаты… И хорошо, если Тапио просто оставит его на растерзание зверям…»
Но Тапио вовсе не собирался этого делать. Когда унялась его первая безумная злоба, в бороде Лесного Хозяина промелькнула холодная, жестокая улыбка.
– Убить тебя? – насмешливо повторил он. – Не-е-ет! Ты у меня так легко не отделаешься! Прочувствуешь у меня сполна, что значит пытаться перехитрить Тапио! Еще сам будешь смерть к себе призывать, да только она не придет!
Калли почувствовал, что рука поднимает его в воздух легко, как котенка, – и вдруг становится длинной, длиннее деревьев, до самого неба – а потом замахивается, – и он взмывает в воздух… и летит… летит… брошенный с такой силой, что, кажется, должен бы улететь до самой луны! А потом полет превратился в стремительное, бесконечно долгое падение… Затем был удар… и тьма.
Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на куче прелых листьев, а вокруг простирается обычный осенний лес. Над ним нависло пасмурное небо, готовое просыпаться первым снегом. Калли привстал и огляделся. Где он, что с ним случилось? И не приснилось ли ему разорение Калева? Лес-то был обычный – но местность вовсе незнакомая. Калли встал и огляделся. Он стоял на вершине большого пологого холма. Во все стороны сбегали вниз побуревшие, некошеные луга и заброшенные пажити. Сквозь высоку