– Одного не пойму – зачем я-то тебе сдался? – желчно спросил он. – Зачем ты меня выхаживала?
– А сам не понимаешь?
– Нет, – предельно язвительно сказал Йокахайнен.
– Вы же меня вытащили из клетки. Ильмо принял решение, Ахти взял на себя риск, а ты распознал чары Карху и придумал, как их разрушить. Я вам троим обязана жизнью, а долги надо отдавать – иначе мне будет очень плохо. Может, не сразу, но плохо будет обязательно. Аке я, кстати, ничем не обязана, – небрежно добавила она. – Будь его воля, он бы прошел мимо клетки и не почесался.
– Мера за меру. Опять «закон богов»? – мрачно спросил Йокахайнен.
– Вот именно.
– Но если ты говоришь, что обязана Ильмо и Ахти жизнью, как же ты готова бросить их в Туонеле?!
– Тсс, не шуми, – сказала она странным голосом. – Мы с ними еще свидимся, поверь мне. Что-то мне подсказывает, что Ильмо растерял еще не всю свою удачу, да и у Ахти есть кое-что в запасе, даже если он сам об этом забыл. И тогда все долги будут возвращены.
Йокахайнен набычился, но его гнев почему-то прошел. Он спросил себя, в чем дело, – и с удивлением понял, что в самом деле поверил Асгерд.
– Так ты со мной? – спросила она.
– Куда ж я денусь…
Асгерд отпустила его руку и с хрустом размяла кисти.
– Что ж, хорошо. Пухури с бабками не знают, что я здесь. То-то им будет сюрприз! Ну, начали!
Асгерд кашлянула и начала нараспев тянуть ритмичные строфы на языке варгов. Йокахайнен сразу же ощутил, как через эти строфы нисходит в мир магия, и понял, что Асгерд запела вису. От карьяльской или саамской руны виса отличалась краткостью и собранной в нескольких словах мощью; если руна – это тщательно сплетенная ловчая сеть, то виса – молниеносный удар секиры, стрела, выпущенная в цель.
Сила в голосе Асгерд нарастала с каждым словом; казалось, изо рта у нее вылетают не звуки, а сгустки огня. И вот прозвучала последняя строфа – и вокруг вспыхнуло пламя!
Йокахайнен моргнул, в лицо ему ударил жар; вокруг ослепительно полыхнуло и сразу погасло. Потом раздался шорох, и стенки гнезда, мгновенно сожженные заклинанием Асгерд, осыпались черным пеплом на землю. Вокруг пепелища, только что бывшего замурованным гнездом, столпились ошалевшие туны.
– Ну, что надумали, куропатки? – насмешливо спросила Асгерд на чистейшем похъёльском наречии, вставая на ноги и помогая подняться Йокахайнену. За спиной у нее блеснула знакомая рукоять Плачущего Меча.
Лысый Пухури изумленно смотрел на кольцо пепла, на ожившего Йокахайнена, окочевший труп которого занесли в гнездо, на скалящую зубы девушку, которая взялась там вообще непонятно откуда.
– Отвечай, Пухури! Язык проглотил?
Старый тун начал что-то бормотать. Суть бормотания сводилась к тому, что тунов клана Сюэтар злостно обманули пришельцы – оказались шпионами и врагами, – а потому…
– Значит, все-таки решили продать нас Лоухи? – зловеще спросила Асгерд. – Не самая удачная мысль!
Она вскинула руку к небу и снова запела вису – уже другую. Ее голос зазвучал грозно, и в каждой строфе повторялись многочисленные имена Хара Одноглазого, Душегуба, страшного верховного бога варгов. Нет, не показалось! – тучи над ней потемнели и забурлили на низком небе. На гнездовье пала густая сизая тень, пахнуло холодом. В самой глубине темной тучи вспыхнул холодный проблеск. Глухо прогрохотал гром… Гроза? В начале зимы? Губы Асгерд шевелились, а ее пальцы наливались тем же ледяным светом, что и тучи, – как будто она окунула руку в небесное пламя.
– В моей руке – огненное копье Хара! – зазвенел ее голос. – Когда я ее опущу, оно обрушится на вас и ваши гнезда! От гнездовья Сюэтар останется только обгорелый пригорок, припорошенный золой!
Для клана Сюэтар всё это было слишком. Туны не разбежались только потому, что ни один не мог шевельнуть крылом от ужаса. Наконец вперед выступил позеленевший Пухури:
– Уходите, колдуны! Мы вас выпустим…
– Не-ет! – засмеялась Асгерд. – Так легко вы не отделаетесь. Ильмо хорошо придумал, жаль, не успел исполнить. Отнесёте нас в Луотолу по воздуху! И только попробуйте что-нибудь выкинуть по дороге – на лету изжарю, как курей!
Получив торопливое униженное согласие, Асгерд стряхнула с пальцев холодный синий свет, словно капли воды, и озорно взглянула на Йокахайнена.
– А теперь быстро проваливаем отсюда, пока тут не появился мой папаша!
Глава 21Опасное свидание
Закончился снегопад, ветер разогнал тучи, и над Туонелой раскрылось глубокое, усыпанное звездами небо. Над белоснежной долиной, над черным зеркалом озера Туони и острыми скалами бесшумно скользили две птицы: огромная белая сова и легкая черная чайка. Оставив Туонелу позади, они плавно опустились на заснеженное плато и приняли более удобное для беседы обличье.
– В первый раз я почувствовал здесь себя совсем как дома, – задумчиво проговорил Ярьямейнен. – Летишь, а под тобой – лед до самого горизонта… Все белым-бело и тишина – только льды скрипят, ворочаются в глубине, где их подмывает море. А ты скользишь над ним – как призрак… как сам ветер… как сон Матери Калмы…
Ильма косо глянула на северянина. Ярьямейнен был выше ее на голову и в два раза шире в плечах. Рядом с ним она чувствовала себя маленькой птичкой, беспомощной и слабой. Ей не нравилось это ощущение.
– Ну, что ты мне хотел сообщить? – спросила она с вызовом.
– А что, уже нельзя пригласить деву на ночную прогулку без серьезной причины? Просто чтобы полетать под звездами вместе, крыло к крылу?
– Да, конечно. Много таких… желающих. Но что-то мне подсказывает, что ты не из них, Ярьямейнен.
– Почему?
Тун взглянул на нее в упор, и у Ильмы забегали мурашки под перьями. Она видела, что желанна для него, – а он этого и не скрывал. «Нет, он слишком опасен, – подумала она. – И мать меня предостерегала: „Не верь его сладким речам, держись от него как можно дальше“! Мать сказала, что изгнала Ярьямейнена, – правда, так и не объяснила, почему. Я-то думала, что он уже давно улетел, – а он, оказывается, никуда не делся! Зачем я согласилась на эту встречу? Зачем позволила себя уговорить? А всё проклятое любопытство…»
Ей не хотелось признаваться себе, что не только любопытство привело ее ночью на эти скалы. Многие туны в роду Ловьятар, да и в соседних кланах тоже, оказывали знаки внимания Ильме. Но никто из знакомых мужчин не мог даже близко сравниться с Ярьямейненом. Ни статью, ни силой, ни колдовским даром…
– Твоя мать меня удивила, – небрежно произнес он.
– Чем же? – Ильма пришла в себя, поспешно попятилась и завернулась в крылья. – Вы с ней поссорились?
– Ах, нет, ссора – это пустое. Другим удивила. Оторвать от охоты лучших воинов клана – ради того, чтобы притащить от Врат Похъёлы трех бескрылых уродцев из южных племен… Не объяснишь мне, почему вокруг них такая суета? Зачем понадобилось нести их сюда, тем более – лететь за ними лично, во главе войска? Если они нарушители границы – так почему их просто не убили на месте?
«А то сам не знаешь, зачем матери человечья кровь!» – подумала Ильма. Но тут ей пришло в голову – может, и не знает! Ведь у них на вечных льдах людей не водится. Должно быть, они жертвуют Калме кровь тюленей и медведей… Ильма представила, что будет, когда Ярьямейнен разузнает о роли человечьей крови в обрядах рода Ловьятар, и ее затошнило от страха.
– Дело в том, – вывернулась она, – что с этими бескрылыми южанами у матери личные счеты. Один из них убил моего брата Рауни. Наверно, мать хочет, чтобы они сполна расплатились муками за его смерть.
– Да зачем же эти безумцы тогда полезли в Похъёлу? – хохотнул Ярьямейнен. – Почему не сидят у себя на юге, под защитой своего клана?
– И об этом мать их тоже спросит, – сухо ответила Ильма.
Разговор начинал сердить ее. Какое дело этому чужаку до дел клана Ловьятар? Мама права – он здесь гость, причем засидевшийся, – так и пусть ведет себя как положено гостю и не лезет в то, что его не касается!
– Интересно было бы побеседовать с этими южанами, – промурлыкал себе под нос Ярьямейнен. – Узнать бы, на что они рассчитывали, открыто вторгаясь в чужие земли в таком ничтожной количестве!
– Может, что их примут как гостей? – с наигранным простодушием предположила Ильма. – Как тебя и твоих родичей?
Тун засмеялся. Когда он улыбался, его лицо превращалось в маску ужаса. Его треугольные кривые зубы были подобны акульим; когда рот закрывался, челюсти смыкались наглухо, словно створки капкана. Такие зубы за один раз перекусывают кости тюленя.
– Чтобы чужаков приняли как желанных гостей, – ответил Ярьямейнен, – их должны очень сильно бояться. Их – или того, что за ними. Лоухи явно считает, что здесь, на Туони, ей бояться нечего…
«На что это он намекает?» – возмутилась Ильма. Но вслух спросить не рискнула.
– Впрочем, хватит о пленниках Лоухи. В самом деле, какое мне до них дело? Ильманейтси, я позвал тебя сюда совсем не за этим.
Ильма отступила еще на шаг. Теперь, после откровенных расспросов и скрытых угроз северянина, ей не хотелось от него больше ничего – только чтобы он оставил ее в покое. И в то же время что-то держало ее тут надежнее стальных цепей…
– Я хочу поговорить с тобой о Луотоле. И о том, что сделало ее такой.
«Мать Калма, ну я и влипла», – с тоской подумала Ильма. Сейчас бы спорхнуть со скалы и камнем – вниз. Может, и не догонит…
– Что твоя мать там натворила? – без обиняков спросил тун, положив тяжелую руку ей на плечо.
– Спроси ее сам, – пролепетала Ильма. – Если она сочтет нужным ответить…
– Я уже спрашивал ее и предлагал ей помощь – между прочим, бескорыстную. Она посоветовала мне не лезть не в свои дела и проваливать из Туонелы. То есть она, конечно, ответила чуть вежливее, но смысл был именно такой.
– Какого же ответа ты ждешь от меня?
– Другого. Более внятного… и разумного. Ты ведь не дура, Ильма. Ты понимаешь, что на Туони вам эту зиму не пережить. И все пятнадцать кланов это понимают не хуже тебя. Или вы возвращаетесь на зиму в Луотолу, или погибаете.