– Кем отдана? – ляпнула Айникки.
Карху явственно оживился:
– А-а-а, вот в самом деле интересный вопрос! Кто даровал, к примеру, Тапио власть над лесами?
Айникки поежилась. Карху заговорил о том, что ей раньше даже в голову не приходило. И что вообще-то людям знать не положено. Разве что жрецам. Интересная беседа – но не отдает ли она кощунством?
– Этого никто не знает, – ответила она уклончиво. – Тапио… он был всегда.
Еще подумала и добавила:
– Наверно, как появились на земле леса, так вместе с ними народился и он.
– Не так глупо, – одобрительно сказал Карху. – Люди о богах рассуждать не могут, ибо божество есть нечто недоступное их человеческому разумению. Так же как не может дождевой червь или мотылек-однодневка понять, что есть человек. Он способен соприкоснуться с высшим лишь в тот миг, когда этот высший его прихлопнет или разрубит пополам лопатой. Век бога и век человека несопоставимы. Время богов течет по-иному, да, подозреваю, и законы мира для них совсем иные, нежели для нас… И все же вернемся к моему вопросу. Могущество и власть не являются сами по себе признаками божества. Это лишь следствия… чего?
– Его силы, – предположила Айникки.
Карху бросил на нее быстрый взгляд.
– Полагаешь, дело всего лишь в силе? Очень просто. Слишком просто… а потому может оказаться истиной. Как ты считаешь, Вяйнемейнен – бог?
Айникки хмыкнула:
– Конечно, нет!
– А почему? Он несомненно могуществен… Он живет на земле чрезвычайно долго, давно уже перейдя обычный жизненный срок человека… Он запросто общается почти со всеми богами… В конце концов, и сам он, по слухам, сын богини. Так чем же боги отличаются от смертных?
– Наверно, тем, что они бессмертны?
– Вот, – кивнул Карху. – То, что отличает бога от самого могущественного чародея. Не просто невероятное долгожительство или обретенное знаниями и умениями могущество – а изначально иная, не от мира сего, сущность, уже не подвластная его законам. Но! Есть боги, которые никогда не умрут, потому что они и не рождались, а появились на свет как-то иначе. Про них я ничего не знаю, потому что хоть и долго живу на земле, но все же не настолько. Однако есть и другие боги. Среди карьяльских божеств я таких не упомню, но в землях варгов таких парочка наберется. Они родились в Мидгарде, дети смертной и бога – или смертного и богини. Некоторые из них так и померли людьми. Но кое-кто был вознесен в Асгард и введен в чертоги Хара и Фреи, став богоравным. Почему? Что им дало такое право?
– Не знаю, – зевая, ответила Айникки.
– А я знаю. Это всё кровь.
– Кровь?
– Да, кровь богов! Кровь смертных несет в себе жизнь. Кровь бессмертных – вечную жизнь!
Последние слова Карху произнес громко и даже с волнением. Айникки покосилась на чародея и вздрогнула – ей показалось, что у него по-звериному горят глаза. Но это в них всего лишь отразилась луна.
– И что? – спросила она. – Тебе-то это зачем?
Карху опомнился.
– Да так, – ухмыльнулся он, скользнув глазами по ее талии. – Просто я давно думаю: как же быть одному несчастному существу, которому, чтобы стать богом, не хватает последней малости – капли этой самой крови?
Айникки снова зевнула… и вдруг зевок застрял у нее в горле. Где-то высоко в горах раздался леденящий душу вой. Эхо повторило его и разнесло по далеким ущельям, словно его подхватили десятки волчьих глоток. Постепенно удаляясь, вой затих… но Айникки долго еще сидела, застыв от ужаса.
Карху же только нахмурился.
– Хиттавайнен объявился, – недовольно проворчал он. – А сегодня еще и полнолуние, как назло. Надеюсь, у него хватит ума охотиться подальше от нас…
– К-кто это? – пролепетала Айникки, невольно придвигаясь к чародею поближе.
– Да так. Один мой сосед.
– А мне показалось, волки…
– Не волки, а волк. Не бойся, Айникки. Этот зверь меня хорошо знает и не придет сюда… «…если у него в башке осталась хоть капля разума, а не только голод и жажда крови», – мысленно закончил он.
Легкие прозрачные облака плыли в небе, цепляясь за Клыки. Лес затих; снег светился и вспыхивал ледяными искрами под луной. Карху и Айникки давно уже крепко спали, когда около полуночи к едва тлеющему костру вышел Хиттавайнен.
Оборотень остановился шагах в десяти от полянки и вытянул морду, принюхиваясь. В полнолуние волчья сущность Хиттавайнена достигала пика. От человека не оставалось почти ничего – даже памяти. Хиттавайнен не узнал Карху – но его запах показался ему знакомым, и в сердце оборотня шевельнулся страх. Запах говорил – опасность! Если бы Карху был в медвежьем облике, Хиттавайнен бы немедленно удрал. Но зрение утверждало, что перед ним – легкая добыча. Старик и девушка, беспечно спящие у костра. Два куска свежего живого мяса без когтей и зубов…
Хиттавайнен собрался и присел, готовясь к прыжку…
Айникки проснулась от того, что резко пошевелился Карху, открыла глаза и увидела перед собой нечто ужасное – огромную черную голову волка, подсвеченную тлеющим костром. Айникки пронзительно завизжала. В тот же миг зверь взвился в воздух.
Но Карху был уже на ногах. Айникки отлетела в сторону и покатилась по снегу. А прямо над ней схватились в битве серая молния и белый ураган. В темноте мешался не пойми чей хрип, визг и рев, клацанье зубов, треск и хруст… Карху и волк двигались слишком быстро, чтобы за ними можно было уследить человеческим глазом, но странное дело – Айникки готова была поклясться, что сражаются два зверя, волк и медведь! Вдруг вихрь остановился, и Айникки четко увидела Карху – он поднял извивающегося, хрипящего монстра над головой и с размаху ударил его об колено, ломая позвоночник. Раздался мерзкий сухой хруст. Волк последний раз взвыл, потом раздался короткий собачий скулеж – и на полянку вернулась тишина. Карху бросил оборотня на снег прямо перед костром.
Айникки попыталась отползти подальше, но ноги ее не держали. Как заколдованная, следила, не в силах отвести глаза, за агонией чудовища. Ей не показалось, волк и в самом деле был огромен. Это был не обычный зверь, а какой-то ужасный демон. И другой демон убил его. Даже со сломанной спиной чудовище пыталось встать. Но тут из пасти у него хлынула кровь, и оно упало на снег. Тело волка выгнуло судорогой, хрип оборвался. Мышцы расслабились, из пасти вывалился язык, взгляд застыл.
– Смотри, сейчас будет интересно, – раздался голос Карху.
Труп волка изменялся, на глазах превращаясь в тело человека! Несколько мгновений – и на снегу появился здоровенный варг, грязный, с косматой бородой и длинными светлыми волосами. На руках и ногах у него красовались длинные черные когти. Изо рта сочилась кровь, пачкая бороду.
– Это был оборотень, – объяснил Карху, с любопытством наблюдая за превращением.
– Человек?! Но кто с ним сотворил такое?!
– Он стал таким по доброй воле.
– Быть не может! Как может человек захотеть стать зверем?
– Ты еще не забыла наш разговор? Он тоже хотел силы и власти. Хотел стать сильнейшим воином. И стал им. Едва ли у него в предгорьях Похъёлы нашелся бы достойный враг.
Айникки как зачарованная всё смотрела на мертвого оборотня, на его даже в смерти жестокое лицо… и вдруг побледнела.
– Так вот кого ты имел в виду, когда говорил, что ни один смертный не пройдет через врата…
Карху кивнул:
– И его тоже.
– Как ты думаешь, – Айникки заставила себя произнести эти слова: – Он мог… встретить Ильмо?
– Я бы очень удивился, если бы Хиттавайнен его не встретил. Он был тут нарочно посажен, чтобы охранять путь в Похъёлу.
Айникки отвернулась, чтобы скрыть слезы. Она могла бы и не спрашивать – и так было все ясно. Этот жуткий волк легко убил бы пятьдесят таких, как Ильмо, или даже – как Ахти. Конечно, они погибли тут все…
Рядом заскрипел снег. Айникки перевела взгляд на Карху. Чародей стоял со своим обычным невозмутимым видом, кажется, даже не особо устал.
– Ты убил его… голыми руками! – прошептала Айникки. – Кто ты?
– Сиди здесь, – велел Карху, не отвечая на ее вопрос. – Я скоро вернусь. Хочу кое-что проверить.
Он наклонился, поднял оборотня за волосы и поволок его за собой куда-то в лес, оставляя на снегу кровавый след.
– Что ты с ним сделаешь?
Карху обернулся, и глаза его в темноте блеснули желтым. Но теперь Айникки была твердо уверена, что это не отблески луны.
– Поступлю с ним так же, как и он со своими жертвами.
Когда шаги Карху затихли, Айникки вскочила на ноги. Ей хотелось только одного – бежать отсюда! Прочь из этих страшных мест, подальше от Карху! Но, не сделав и пары шагов, она бессильно опустилась в снег, глотая слезы. Всё напрасно! Смертный не пройдет через Врата Похъёлы. Кто еще мог убить оборотня, как не другой оборотень? А тот медведь-хийси, что прогнал девочку-богиню в овраге – это и был Карху!
Карху вернулся быстро. Выглядел он задумчивым. Поглядел на Айникки, как бы думая, говорить ей или не говорить то, что узнал, – и промолчал.
Весь следующий день они шли через долину, странно тихую и пустынную. Карху еще несколько раз уходил куда-то один, как будто пытался что-то разыскать, а пленнице своей указывал направление – на Правый Клык.
– Бояться нечего, – сказал он ей, недобро усмехаясь. – Хиттавайнен тут всех сожрал. Даже белок.
Айникки не говорила ему ни слова и покорно шла вперед. У нее не осталось сил ни на слезы, ни на страх. Об Ильмо она старалась не думать.
В последний раз Карху нагнал ее у самого выхода из долины. Дальше тропа вдруг забрала круто в гору и к вечеру привела к черной яме на каменистой пустоши. Дыра в скале казалась бездонной – черный провал в белом снегу зиял как вход прямо в царство Маны. Душевные силы последний раз проснулись в Айникки.
– Я туда не полезу! – выкрикнула она, пятясь. – Ни за что!
Карху не стал тратить время ни на уговоры, ни на запугивания – просто схватил ее в охапку и спрыгнул вниз.