Ильмо заколебался.
«Вяйно сказал – ничего не желать, – подумал он. – Не желать – для себя! А для друга? Я ведь не зла хочу. Разве может быть более благое пожелание, чем возвращение к жизни?»
Ильмо тронул ручку… и тут же всё понял – словно бездна распахнулась у него под ногами. Ему стало так страшно, как не бывало никогда в жизни, даже перед лицом Калмы – страшно от мысли, что сейчас двумя словами он мог погубить целый мир. Вернее, чем это сделала бы Лоухи. Два слова: «Ахти, воскресни!» – и растворятся врата Маналы, рухнут границы между мирами. И он довершит то, что происходило в Луотоле само собой… Проклятая Калма! Она не только расквиталась с Ахти, погубив его, но его смертью подготовила ловушку и ему, Ильмо!
– Я не стану ничего приказывать сампо, – сказал он побелевшими губами. – Ахти умер – значит, так было суждено. Он не вернется в этот мир.
Аке разразился проклятиями.
– Да ты просто предатель! Предатель и трус! Ты этого и хотел – чтобы мы дорогой все перемерли, а ты бы захапал мельницу себе!
Асгерд вскочила и молча ударила его по скуле. Аке вскинул кулаки – но тут рядом с Асгерд встал Йокахайнен:
– Не тронь ее! Предками клянусь, будет очень плохо тому, кто ее обидит!
– Только попробуй коснуться Ильмаринена! – прошипела Ильма. – Когда ко мне вернется магия, ты об этом первый узнаешь – на своей шкуре!
Аке посмотрел на них исподлобья, заставляя себя успокоиться. Ему было наплевать на девчонку Ильму, саамское колдовство он презирал, да и Ильмо был ему не противник в бою – но вот Асгерд… Он бы и сам себе в этом никогда не признался – ее он боялся.
– Ладно же! Значит, вы все против меня? Ахти погиб, и всех это устраивает? Я вам это еще припомню…
– Я тебе сочувствую, Аке, – ровным голосом сказал Ильмо. – Твой гнев – от горя, но мы не должны устраивать свару. Особенно сейчас. Не ты ли сам твердил об этом всю дорогу? Не ты ли разнимал Ахти и Калли, не ты ли всегда помнил обо всех мелочах? Разве у тебя прежде никогда не гибли товарищи? Что с тобой?
– Хватит, – ворчливо оборвал его варг. – Не нужно мне этих поучений. Ахти погиб, да будут к нему милостивы боги Утгарда. Так надо похоронить его и скорее убираться отсюда.
Погребальный костер Ахти устроили на берегу моря. Там было полно сухого плавника; сгодились и старые, полусгнившие лодки, брошенные варгами. Черные слизни и морские чудовища не появлялись. То ли они чуяли близость сампо и старались держаться от него подальше – то ли они, созданные волей Калмы, ушли вместе с ней. Ильмо представлялось, как уползают в море и каменеют слизни, а на северной стороне гор постепенно засыпают вулканы…
Ахти положили в самую красивую из брошенных лодок. Асгерд сама вложила Плачущий Меч ему в руки.
– Этот меч выполнил свою задачу, – сказала она. – Пусть память о нем будет вечно связана только с Ахти Каукомьели, победителем Калмы.
Асгерд сама подожгла костер. Она стояла к нему ближе всех, словно вдова, и смотрела в пламя, пока костер не прогорел дотла. И что она видела в пламени, с кем разговаривала, никому о том не сказала.
Глава 29На юг!
А времени оставалось всё меньше и меньше. Надо было искать корабль.
Ильмо, Аке и Асгерд разбрелись по берегу в разные стороны. Вот пустые склады, вот брошенные в спешке дома – двери нараспашку, какие-то гниющие тюки… Ильмо попытался найти какие-нибудь запасы съестного, но ничего не нашел, всё растащили то ли морские птицы, то ли твари из Хорна. Аке забраковал несколько брошенных кораблей – кнарров, которые казались годными к плаванию.
– Они слишком тяжелы, – говорил он. – С такой слабосильной командой с ними будет не справиться.
Наконец нашли то, что нужно, – небольшой драккар, лежащий кверху днищем на берегу, куда его, вероятно, вытащили, чтобы осмолить. Аке придирчиво осмотрел его и сказал:
– Сойдет, если повезет с ветром. Но против ветра мы втроем не выгребем.
– Вчетвером, – уточнила Асгерд.
Ильма посмотрела на корабль и только вздохнула.
– Ну, попутный ветер мы вам постараемся устроить, – сказал Ильмо, пошептавшись о чем-то с Йокахайненом.
Парус лежал свернутый вдоль борта, вместе с мачтой, и снасти еще не успели сгнить. Самого большого труда стоило стащить драккар на воду.
– Я сейчас попробую наколдовать попутный ветер, – сказал Йокахайнен. – Только вы уж мне говорите, куда он должен дуть. Я в море ничего не понимаю. Еще меньше, чем вы в тундре.
– Ветер – еще не все, – проворчал Аке. – Выйти-то мы выйдем, а дальше что? Вот Ахти бы подтвердил, каково ходить по Закатному морю накануне зимы! Оно и так коварно, а теперь вот-вот начнется самое время штормов! Да еще с командой из трех человек…
– Четырех, – упрямо сказала Асгерд. – Из которых по крайней мере двое – колдуны. А в бурю мы не попадем, это уж я тебе обещаю.
Аке мрачно взглянул на нее, но спорить не стал.
Отплыли тем же вечером. Аке, вставший к рулевому веслу, непрерывно ворчал, что не знает здешних вод, что в темноте никто в море не выходит и что они непременно сядут на скалу, но Ильма заверила его, что скал в проливе нет, если не приближаться к берегам.
– Надо уплывать поскорее! – постоянно твердила она. – Я чувствую, что чары начинают слабеть. Нельзя терять время! Нам придется плыть днем и ночью, не то завтра утром нас настигнут на этом берегу!
– Как ты думаешь, твоя мать погонится за нами над морем? – спросил Ильмо.
– Конечно! Ведь по берегам фьорда – владения тунов еще дня на два полета!
– Да, тогда нам надо торопиться. Эй, Йо, как там с ветром?
– Работаем…
– Давай я помогу!
Ильмо заливисто засвистел в четыре пальца.
Вскоре поднялся бриз. Полетели холодные брызги, над скалами тонко запела поземка, пузырем надулся чуть полинявший полосатый парус – и вот черные негостеприимные утесы Похъёлы остались за спиной. Ветер послушно дул на юг. По обеим сторонам длинного узкого фьорда тянулись однообразные скалистые берега. И справа, и слева – безлесые горы, покрытые пятнами лишайников, кое-где занесенные снегом. Суровая земля – камень и лед. Ильма сказала, что в прежние времена здешнее небо было черно от стай тунов из приморских кланов. Но теперь небо было пустым.
– Значит, чары еще действуют, – сказал Ильмо.
– А вот у нас в Норье, – не преминул похвастаться Аке, – такие же фьорды, но на скалах растут сосны, и вода в заливах синяя-синяя! Так приятно домой возвращаться – кажется, сама земля тебе улыбается!
– Это ты верно сказал, – кивнула Асгерд. – Все же и от тебя, Аке Младший, иногда можно услышать что-то путное.
Позади оставались многочисленные островки у берега. Вода так и кипела вокруг скал. Но Ильма оказалась права – они не встретили на пути ни одного рифа. Зато в воде то и дело попадались огромные глыбы льда.
– Должно быть, это сползают в море ледники, – сказал Аке. – Хорошо, что мы не в Руйян-мери. Вот там глыбы так глыбы! Настоящие ледяные горы, во много раз больше корабля. Попадешь между такими горами – раздавят как блоху!
– Так не надо туда попадать, – возражала Асгерд. – А если какой-нибудь растяпа туда угодит, значит, так ему и надо!
Постоянное присутствие Асгерд раздражало и беспокоило Аке. Все-таки недаром варги никогда не берут в походы женщин! Стоит закрыть глаза – и перед ним встают ее насмешливые серые глаза, высокая грудь и пышная золотая коса… При всём том Асгерд была ему по-прежнему неприятна. Аке считал ее опасной, нахальной и непредсказуемой, а главное, ему казалось, что она за ним неприкрыто следит. С утра до вечера, днем и ночью эта ведьма не сводила с него глаз – чтобы он даже случайно не оказался рядом с сампо. Можно подумать, эта адская мельница ему нужна!
Ильмо в перебранках между Асгерд и Аке участия почти не принимал. Варги, оказавшись на море, чувствовали себя дома и воспряли духом. Ему же, наоборот, казалось: еще немного, и он умрет – хоть за борт прыгай! Качка и тошнота терзали его с утра до вечера. Почти все время он лежал под скамьей и смотрел в небо, преодолевая дурноту. В бок ему упиралось сампо, упрятанное в кожаный мешок с припасами, но о нем он почти не думал.
А когда немного отступала тошнота, приходила боль. Ему вспоминался Ахти. Всегда веселый и беспечный, как солнечный весенний день – когда солнцу радуется каждый первоцвет, не думая: еще немного, и придет холодная ночь… Ахти, мечтающий о подвигах, о дальних походах. Мечтающий стать таким, как варги, – но, хвала богам, ничем на них не похожий. Ахти, отрубивший голову Рауни и без колебаний разделивший с Ильмо его миссию, больше похожую на изгнание… Ахти на камне у озера Сюэтар – впервые задумавшийся над тем, для чего он живет, и кому нужна его беспечная жизнь… Потерявший радость на берегу того озера – и снова обретший ее с поцелуем Асгерд над пропастью, посреди бурлящих кратеров… С этой радостью, бесстрашный и беспечный, как прежде, он выступил против Калмы. Неужели он не понимал, что его ждет? Может, и понимал – но разве он, подняв оружие, мог бы отступить? Особенно когда на него глядит возлюбленная…
«Чтобы совершать подвиги, надо верить: существует нечто более дорогое, чем твоя жизнь», – думал о том же самом Йокахайнен. Нойда устроился на носу драккара. Его тоже мутило, но меньше, чем Ильмо, так что он мог быть впередсмотрящим. Но пока смотреть было не на что, кроме проплывающих мимо берегов и монотонно катящихся серых волн, – и Йокахайнен тоже размышлял. Он хорошо запомнил слова Асгерд, сказанные ему в замурованном гнезде после битвы с Лоухи. За Ильмо – поддержка богов, но у него нет никаких причин жертвовать собой. Асгерд, осознав это, выбрала Ахти – и создала ему такую причину. «Что может сделать с парнем умная женщина! Сначала поманила его, влюбила в себя… потом своим презрением втоптала в грязь… потом рассказала, каков в ее глазах истинный герой… и, наконец, сама вручила ему меч – и подала надежду. Мог ли он после этого не умереть за нее? Хвала вам, предки, что вы не послали мне такую женщину!»