А магия рун понемногу начинала на нее действовать. Вот незаметно поплыли стены, закружились рунные дорожки, и кристаллы на потолке запели свою таинственную, нечеловеческую песню, словно призывая ее куда-то в иные сферы мира…
– Замолчите! – приказала Айникки. – Не мешайте думать!
Но рунные круги всё ускоряли движение, а музыка становилась навязчивой, лезла в уши… Айникки протянула руку к ближайшей стенке и с хрустом отломила розовый кристалл. Музыка запнулась на миг, но потом возобновилась, уже не так мелодично и чуть тише.
– Ага! – воскликнула Айникки, протянула руку к другому кристаллу… и тут ощутила, что стена мелко дрожит. Ей стало не по себе. Опасное дело – вмешиваться в чужую магию… «Если я хочу выбраться отсюда и помочь своим, нельзя трусить!» – сказала она себе.
Хорошо, стену она больше трогать не будет. А как насчет пола?
Айникки присела на корточки и острой гранью кристалла, который все еще держала в руке, перечеркнула ближайшую руну.
Что тут началось! Пещера содрогнулась в ответ. Откуда-то издалека пришел низкий тяжелый гул и грохот. Музыка совершенно расстроилась; кристаллы жалобно застонали и с сухим хрустом начали осыпаться с потолка. Айникки прикрыла руками голову и попыталась выбежать из зала, но не могла сделать ни шага – пол закачался под ее ногами. Последний толчок бросил ее на землю, и она свалилась плашмя, повредив еще несколько рунных рядов. Когда она кое-как поднялась на ноги, в пещеру влетел разъяренный Карху.
Оборотень увидел Айникки, и его ярость увеличилась во много раз. Он бросил Вяйно, оставил поле битвы, потерял половину врагов в собственных коридорах – и всё только потому, что какая-то невежественная девчонка портит его многолетнюю кропотливую работу! Она даже не понимает смысла рун, который с такой легкостью искажает, а о кристаллах, которые он выращивал десятилетиями, и говорить нечего! Сейчас он готов был забыть о своих планах и растерзать ее просто так, чтобы избыть лютое бешенство…
Айникки увидела перед собой Карху и поняла – всё, ей конец. Бежать некуда, сопротивляться бесполезно. Она сжалась в комок и закрыла глаза, готовясь к гибели. И когда совсем рядом раздался знакомый голос Вяйно, не поверила своим ушам, решила – предсмертный морок…
– Эй, Карху! Оставь девушку, повернись ко мне!
– Стой, где стоишь, – злобно прорычал чародей, быстро оборачиваясь. – Иначе я оборочусь снова и съем ее прямо сейчас, на твоих глазах! Она заслуживает только смерти – посмотри, что она тут устроила!
Вяйно с любопытством оглядел пещеру.
– Вот оно что, – протянул он. – А я-то еще удивлялся, почему ты совершенно не заинтересовался сампо! Зачем оно тебе, если ты создаешь собственное! Теперь ясно, отчего выросли Клыки. Ты растишь новую Мировую Ось, чтобы она прошла прямо через твои владения. Вот только скажи мне, зачем тебе Левый Клык? Про запас, на всякий случай?
– Так я тебе и сказал! – рявкнул Карху, схватил Айникки за косу и приподнял с пола. Айникки вскрикнула.
– Что ты вцепился в эту девушку? – укоризненно сказал Вяйно. – Она же не понимала, что творит. Достойно ли такого великого чародея, как ты, вымещать гнев на случайных жертвах – когда рядом стоит настоящий соперник?
Карху пристально взглянул на старика и разжал руку. Айникки упала на пол. А Вяйно продолжал говорить:
– Ну зачем ты ее украл, Карху? Ведь нет никакой уверенности в том, что свойства крови Ильмаринена передадутся его потомку…
– Тогда иди сюда ты сам, – оскалился оборотень.
– Ты до меня уже один раз пытался добраться – помнишь, чем кончилось? И вообще, почему ты решил, что, сожрав потомка богов, сам станешь богом? Что за вздорная мысль? Кто тебе ее внушил – не Калма ли?
– А как иначе? Вот что тебе, сыну богини, мешает стать богом?
– Нет желания. У меня и в этом мире множество дел.
– Не верю! Ваши пути – это пути подчинения. Каждому свое место, да? А пока ты послушен и соблюдаешь закон, боги никогда не дадут тебе возвыситься. Ты им удобен тут, это правда. Так и помрёшь смертным!
– Божественные законы не такие, как человеческие, – возразил Вяйно. – Миром правит закон необходимости. Ты верно сказал – всему отведено свое место. Но кто сказал, что это место не изменится, когда переменишься ты сам? Когда я понадоблюсь там, в Голубых полях, я туда уйду. А раз я в Среднем мире – значит, пока я нужнее тут, чем там. Мы, как муравьи, ползаем по земле и не видим за деревьями леса…
Белый Карху задрал голову и захохотал:
– Ты хочешь сказать, что даже боги подчиняются закону? Чего ж они тогда стоят, эти боги?
– Ты судишь о богах как смертный. Ты не готов стать богом, как ты сам не понимаешь?
…Ильмо и Асгерд давно уже стояли тихонько у входа в пещеру и слушали, как Вяйно пытается то ли переубедить Карху, то ли просто отвлечь его. Ильмо не мог отвести взгляда от Айникки, неподвижно скорчившейся на полу между двумя древними чародеями.
– Крышка, – проговорил он вдруг отстраненно, как во сне.
– Что «крышка»? – прошептала Асгерд.
– Крышка от сампо…
– Она у тебя. Ты что-то придумал?
Ильмо обвел глазами пещеру:
– Нет. Вяйно сказал – Карху создает свое сампо. Вот она – крышка! Мы внутри нее!
Асгерд посмотрела наверх и обомлела.
– И в самом деле! – прошептала она.
Сходство было удивительное. Свод пещеры – небо в сияющих звездах, рунные круги на полу… У себя под землей Карху выстроил образ Вселенной – какой ее видят только боги…
«Но чем это нам поможет?» – подумала она.
А Ильмо не думал ни о чем. Он смотрел и слушал. Ему казалось, что перед ним, как бы с высоты – весь мир с людьми и богами. Голубыми полями и загробным миром, их тенью. Мир стал такой крышкой, круглой, без начала и конца, где прошлое встречается с будущим. И они сами, и Карху – просто узор на ней… Сампо – мир желаний, а что над ним? Необходимость? Судьба? Справедливость?
Ильмо нащупал крышку от сампо за пазухой. Что делать – уничтожить ее? А если весь мир погибнет вместе с ней?
Переписать узор? Разве он великий чародей, чтобы осмелиться на такое? Но ведь чародей перед ним! Так пусть он перепишет его сам!
Ильмо сунул крышку обратно за пазуху и вошел в ледяную пещеру.
Карху тут же обернулся.
– А, потомок Калева! – прорычал он, втягивая носом воздух. – Наконец-то явился! Я тебя давно поджидаю!
– Ильмо! – пролепетала Айникки, поднимая голову. – Убегай отсюда!
Но Ильмо, никого не слушая, подошел к медведю.
– Ты искал меня, чтобы выпить мою кровь. У меня к тебе предложение – я остаюсь здесь, а ты отпускаешь Айникки… и всех остальных.
– Если ты остаешься, – ухмыльнулся оборотень, – все остальные могут убираться куда хотят – они мне не нужны…
– Ильмо, стой! – воскликнула Асгерд. – Зачем?
– Уходите, – повелительно сказал Ильмо. – Я знаю, что делаю…
– Зачем?! Зачем он это сделал?!
Они стояли у входа в пещеру и прислушивались, но изнутри не доносилось ни звука.
– Вяйно, почему ты не остановил его? – воскликнула Асгерд, сжимая кулаки.
– Он знал, что делает, – со странным выражением на лице сказал чародей.
– Ты как хочешь, а мы пошли внутрь. Ты со мной, Йо?
Асгерд и Йокахайнен осторожно вошли внутрь, прислушиваясь к этой необъяснимой тишине. За ними тихонько кралась Айникки, замирая на каждом шаге. Но на этот раз далеко идти не понадобилось. Сразу за поворотом они наткнулись на Ильмо. Бездыханный и окровавленный, он валялся на земле среди кучи древних костей. Карху нигде не было. Айникки вцепилась себе в волосы:
– Умер! Убили!
– Нет, – спокойно сказал Вяйно, подходя и склоняясь над учеником.
– А где медведь? – с тревогой спросил Йокахайнен.
– А вон он, – еле слышно ответил Ильмо, приоткрывая глаза. – В углу прячется.
В дальнем углу раздавалось громкое сопение. Асгерд пинком раскидала ворох костей… и увидела, что под ними затаился крошечный перепуганный медвежонок.
– Это….Карху?!
– Да. Сампо и кровь богов свершили чудо, – проговорил Вяйно. – Карху хотел вечную жизнь – он ее получил. Но вечная жизнь, доступная ему, может быть получена только через новое перерождение. Путь бога оказался не для него – как я его и предупреждал.
– Так, может, приколоть его? – предложил Йокахайнен, поднимая копье над забившимся в угол зверенышем.
– Не надо. На этот раз из него может вырасти вполне достойный зверь. Боги дали ему еще одну попытку…
– Ильмо! – причитала Айникки, тормоша жениха. – Очнись!
Ей одной не было никакого дела до перерождения Карху: она, рыдая, обнимала любимого. Ильмо лежал весь в крови и не отзывался.
– Неужели еще одного поведу сегодня в Чертог Героев? – печально спросила Асгерд. – Сама не знаю почему, но мне это радости не доставит…
– Нет, валькирия, не сегодня, – ответил Вяйно. – Ты и так немало для него сделала. Не думаю, что ему удалось бы добыть сампо, если бы не твоя помощь. Да и хороший совет, данный вовремя, иногда стоит целого похода. Смотри, Ильмо уже приходит в себя – медведь не успел сильно его поранить…
– Могу я считать, что выплатила ему долг? – серьезно спросил Асгерд.
– Конечно!
– Тогда мне пора возвращаться домой, – Асгерд неожиданно засмеялась. – Ну отец мне и задаст за то, что не принесла ему сампо! Впрочем, мне кажется, ему оно точно было бы ни к чему. Прощайте!
И прежде чем кто-то успел остановить ее, она вышла на порог пещеры и растворилась в солнечном свете.
Эпилог
Время холода и тьмы закончилось; в карьяльские земли вернулась весна. В лесу пахло оттаявшей землей и молодой хвоей, солнечные пригорки покрылись нежными первоцветами. На озере Кемми сошел лед. По первой воде Вяйнемейнен провожал на юг Ильмо и Айникки. Они провели зиму у него на горе и вот отправлялись на Лосиный остров. Вместе с ними отплывал Йокахайнен. Он решил остаться в землях карьяла, заявив, что лучше всю жизнь будет безродным бродягой и чужаком, чем рабом в родном краю.