Устала? Ну ладно, поспи. А я — домой. Мои завтра на работу утром. Выздоравливай. А то мне Лена всегда говорит: «Смотрите не болейте! Заболеете — ухаживать не буду: сразу в больницу отправлю». Шутит, конечно, но болеть нам нельзя. Вот так! Ну, пока, дорогая!
Монолог четвертый
— Лизанька, родная! Хорошо, что ты позвонила! Ну как ты?
А я вчера была у Марьи Петровны в больнице. Пролежни, конечно. Выглядит не очень. Я ей зубы заговаривала, отвлекала.
Мы же в одном отделе были. Ты уже не застала. Работали до умопомрачения. Это уже когда я с Карельского фронта вернулась. Свекровь ужин на работу приносила. Проверяла меня, конечно. Думала, что я гуляю. А мы заработаемся до часу ночи, идти домой страшно. Троллейбусы не ходят Мы на столах спали. Столы огромные. А во время войны однажды бомба разорвалась напротив, так взрывной волной выбило стекло. А я как раз под окном лежала. Хорошо, что дверь распахнулась и меня вынесло. А то бы убило к черту! Как же не бомбили? Еще как бомбили! А в центре дома высоченные. Угол дома так и срезало. А ночью ходили зажигательные бомбы тушить. В одном ведре вода, а в другом — песок. Дежурили на крыше. Один раз бомба упала рядом, а мужчина испугался, отскочил и головой — прямо в ведро. Честное слово!
А утром к Маше домой сбегаем — она рядом жила, — умоемся, позавтракаем — и опять на работу. Так и работали. А ты говоришь…
А в самом конце войны Маша сделала огромную шляпу с полями. На нее в этой шляпе все смотрели — очень ей шла, несколько лет в ней ходила. Вообще Маша интересная была… Ну, не знаю… Может быть, она и производила такое впечатление… Мужчины у нее, конечно, были, но вообще она вполне… Я, глядя на нее, тоже себе такую шляпу решила заказать. А тут вдруг как-то приходит телеграмма от свекрови — она тогда с мужем и Севой уже во Владивостоке были, муж там служил: «Если хочешь сохранить семью, советую немедленно приехать». Ну, я, конечно, собралась, Костю на родителей бросила — ему пять месяцев было — и поехала. Приезжаю, выхожу из вагона — а там военные, офицеры! А на мне — шляпа и труакар! Ну, сама понимаешь…
А Машу замуж выдала я. У нас работал такой Исай Соломонович. Ты его не застала — он умер уже к тому времени. У него было два мальчика, а жена скоропостижно скончалась. Ну вот, мы однажды идем куда-то: справа — Маша, а слева — Исай Соломонович. Я посмотрела на них и говорю: «Ребята, вы такие хорошие! Из вас бы получилась отличная пара!» И они поженились. Он потом, правда, очень скоро от инфаркта умер… Сыновья? Взрослые уже. Не знаю, где. Маша после его смерти судилась с ними, поэтому ничего теперь не знаю…
Вообще скольких я переженила! Кузьма Кузьмич, помнишь? Женился на Капе. Тоже я! Свету выдала замуж… Ну при чем тут клептомания? И вообще я не верю, что это она делала. Этого же никто не видел… А то что вещи у нас пропадали в отделе, так просто их теряли, а думали на нее… И потом, у мужа ведь она не будет брать… Вообще я считаю, что людям всегда нужно делать добро. Ведь Капа так меня благодарила!.. Где она сейчас? Живет… Не знаю — у него или у нее… Ну, в общем, там все хорошо, как будто…
Ой, кто-то в дверь звонит! Пенсию, наверное, принесли. Я тебе потом позвоню!
Монолог пятый
— Как я рада, что вы пришли, Клара Борисовна! Идемте на кухню — я компот варю. У нас любят. Побольше сахару положу, он тогда насыщенный получается: с удовольствием пьют!..
А я уже сама собиралась к вам. Миша болеет? Насморк? А я вас научу, как от насморка избавиться. Натираете головку лука, а сок смешайте с медом. И по три капли в нос каждые два часа — здорово помогает. Нет, я не пробовала, но знаю. А вы попробуйте, что вам стоит! Да — да, нет — нет. Это же просто!
Вообще я всегда всех лечу. Вы знаете, во время войны свекровь ведь осталась в блокадном Ленинграде. Муж ее почти сразу умер от истощения, а она лежала. Потом ее все-таки вывезли, и она попала в Ярославль, в госпиталь. Я приезжаю — а она ходить не может, совсем плохая. Ну, я привезла ей яблоки, сало… В общем, она встала потом, и я забрала ее в Москву…
А вот еще такой случай был. Тоже во время войны.
Нас послали в другую часть. Это было на Карельском фронте. Ну вот. Идти далеко, и ночь наступает. А я маленького роста, сапоги огромные, тяжелые, шинель мне до пят. А волосы я локонами, знаете, распущу до плеч, на щеках ямочки. Вообще — ничего! Ну, в общем, решили переночевать в деревне. Зашли в один дом — а там беженцы. Хозяйка говорит: «Вот вам комната, устраивайтесь сами». И вот мы постелили шинели на полу и легли. А комната маленькая, народу много. Я лежу, не могу никак уснуть в духоте. А рядом лежит женщина, беженка. И я чувствую, что ей плохо. Я спрашиваю: «Что с вами?» А она говорит: «Простыла». Тогда я беру шинель, отдаю ей и говорю: «Прижмитесь ко мне, угреетесь, и вам легче станет». Она шинель не берет и отодвигается. А я ей говорю опять: «Да вы не стесняйтесь!» А она: «Больная я, заражу тебя». Я говорю: «Ничего, я крепкая». А она мне: «Да я больная, понимаешь? В том месте больная. Заразить тебя могу». Мама родная! Я, конечно, перепугалась. Но делать нечего. Я ее накрыла шинелью, и так и спали до утра.
Вообще я очень терпеливая.
Мы однажды с Костей отдыхали на Кавказе и пошли в горы. И я подвернула ногу. Боль — адская, искры из глаз! Так можете себе представить: два часа терпела, чтобы Костя ничего не заметил! Понимаете, я же очень жертвенная…
Помню, поехали мы как-то с Николаем Семеновичем к Севке на дачу — ему тогда было три года, и он там с бабушками жил, а мы в воскресенье приезжали. Едем, а у меня сумка с продуктами. И вдруг захотели есть. Я достаю пирожок. А вокруг люди сидят. Мне же неудобно. Я их угощаю. Один, другой, третий… Всем раздала, а нам ничего не осталось. Прямо как Пышка у Мопассана, помните? Вот так и я!.. Меня мой Николай Семенович всегда называл «блаженная». Так и говорил: «Ты — блаженная!» Понимаете, я ведь никогда о себе не думала…
Как?! Вы уже уходите? Мы даже не поговорили! Ну а я за мясом сейчас в наш. Меня там все знают. Что-то у Лены давно кур не было…
Монолог шестой
— Здрассте! Что-то у вас сегодня выбор — не очень! Ах, что-то все-таки есть? Вынесут потом? Уже рубят? Ну, я постою… Я — похудела? С моими архаровцами еще и не то будет!..
А вы тоже будете ждать мясо? Тогда за мной стойте, я первая подошла!
У меня, понимаете, столько народу! Четверо внуков! Нет, живу я с двумя. Но к тем едешь — тоже везешь. Пенсия, конечно, небольшая, но хватает. Я ветеран, поэтому у меня прилично получается. Отдаю невестке на питание, ну и мне остается. В субботу или в воскресенье едешь к младшему сыну — и тоже что-нибудь везешь. Цены — сами знаете, какие сейчас. Но это еще ничего — было бы здоровье! А у меня, понимаете, грудная жаба. Схватит — и конец. Внук бежит всегда впереди. Я кричу: «Гоша, не беги, бабушке плохо!» А он же не понимает… В первый класс должен идти, но… что-то не берут в нашу школу — говорят, еще год подождать надо. Ну, ничего, я устрою.
А у вас — внук? Двадцать два года? Студент? Так это же замечательно! А у меня внучке восемнадцать лет. Прекрасная девочка. Мордашка очень симпатичная. Мне ей жениха нужно найти. Давайте их познакомим! Девочка есть? Ну и что? Какая разница? Была одна — будет другая! Нет, вы знаете, моя Лёля очень умная девочка… А давайте все-таки познакомим! Да — да, нет — нет. Посмотрим! Не хотите? Ну, как знаете, конечно. Но я бы попробовала. А где вы живете? Так это же рядом! Мы с вами можем как-нибудь встретиться, в Филевский парк, например, съездить. У вас есть телефон? Нету? А как же вы живете? Я, например, не смогла бы… Мне все время звонят: то внуки, то девочки из министерства, с которыми я работала. Меня там еще помнят. Ну, сейчас уже, конечно, многие поумирали, но вообще очень часто звонят. Я в аптечном управлении работала. Финансировала аптеки. Цены на лекарства почему такие низкие были? Это же я снижала! Даю вам честное слово!..
Вынесли, наконец!
Неплохое мясо. Вы тоже на этот кусочек смотрели? Ну что ж, я — впереди, так что прошу прощения, но я его забираю.
Сейчас приду — лук, морковку нарежу, кусок масла, два часа — и готово. У меня все быстро. Я вообще не очень обращаю на это внимание. Мне же ничего не нужно! Что есть, то есть. Радоваться надо каждый раз тому, что имеешь! Ведь дрожжи когда-то ели жареные. Вы не помните? Ну, году в сорок шестом что-нибудь, наверное. Я вся в струпьях ходила. Ужас! Где? В Москве, конечно! Как — не было? Я же ела! Какого вкуса? Ну, представляете, жареные дрожжи? Гадость, конечно!.. А вы говорите… Так что у меня просто с едой! Мой отец мог мне в Париже образование дать. Не верите? Он? Миллионер был! Кожевенная фабрика — кожи выделывали — и три доходных дома. В Клинцах! До сих пор стоят. Я была там как-то, видела. Нашу семью весь город знал… Однажды просыпаюсь: отец с дядей о чем-то разговаривают и ходят по комнате. Смотрю на пол — а весь пол в деньгах… А после революции, понимаете, в «лишенцы» попали, все отец отдал и пошел работать сторожем на склад… И золотые монеты отдали, и столовое серебро, и все-все-все… Немецкий рояль один чего стоил! Где-то он теперь?.. Как же, я с шести лет училась играть. А потом, конечно, это закончилось… Э-э-э! Все суета сует!.. Чем люди живы?.. У моей мамы столько драгоценностей было! Бриллианты, конечно… Мама только одно кольцо спрятала на память; потом, в тридцатые годы, в торгсине его продали и купили материал мне на свадебное платье… Так-то…
Ну, я пошла домой. Лёля придет в три часа — а обед уже готов. Я ее накормлю, посуду помою… Ну, иногда моет, конечно, но так вообще… не очень. А потом за Гошей в детский сад. Нет, она не ходит. Она занимается. Я ей не мешаю… И так целый день. Так и вертишься. А благодарности, понимаете, никакой…
Заходите как-нибудь. Вы гуляете? Не гуляете? А как же? Я три часа каждый день на воздухе. Это же здоровье! Некогда? А что же вы делаете? Нет, стирает невестка, убирать — это тоже она в субботу. Готовит в основном тоже она, но Лёлю я кормлю. На рынок сын ходит… У нас никто не шьет, не вяжет… У нас? Читают, смотрят телевизор. Я с Гошой гуляю… Ну, как-нибудь встретимся еще!