– Между прочим, эту планету открыл спут, – поведал Антрацит. – И назвал ее в честь своей любимой…
– Наверное, потому, что эта планета такая же круглая, как его подружка, – проворчал рыжий.
– Чья подружка? – не понял спут.
– Спута, что планету открыл.
– У него не было подружки.
– Ты же сам сказал, что он назвал планету в честь любимой?
– Да, любимой библиотеки. Ты не дал мне договорить…
Тем временем корабли преследователей один за другим заходили на орбиту. Пару раз в сто девятнадцатый жахнули из плазменной пушки, но стреляли вяло, навскидку, не надеясь попасть.
Опарт снова оживился, мычал и мотал головой.
– Чего это с ним? – не понял спут.
– Радуется, что его собратья нас догнали. Рано радуешься, пиратская твоя харя, сейчас мы сядем и…
– И что? – заинтересовался Спут.
– Бросим корабль и сбежим. Пусть погоняются за нами по горам и джунглям. Это не открытый космос, где всё видно на парсеки вперед.
Внизу в самом деле был ярко-зеленый лес, больше напоминавший тропики. Из зелени величаво выступали горные хребты.
Опарт снова замычал что есть силы. Глаза его выкатились, как у рака.
– Дерни кляп, – попросил Исаак. – Кажется, он хочет что-то сказать.
Антрацит кивнул и опасливо дернул тряпку.
– ИДИОТ!!! – голос Опарта разнесся на весь космолет, а может, даже и за его пределы.
Пират закашлялся и выдавил хрипло:
– Угол!! Выравнивай угол!! Расшибемся! Вам же, козлам, автопилот показывает!!!
В груди екнуло. Исаак мгновенно собрался, взгляд стал острым, тело напряглось. Корабль медленно, медленнее, чем хотелось бы, стал сглаживать угол приземления. Нос космолета задрался кверху.
– Скорость сбрось, – приказал Опарт.
– Куда еще-то, – буркнул Исаак. – И так еле ползем.
Но повиновался. Борт сто девятнадцать медленно плыл над заросшим зеленью материком. Внизу не было ничего, кроме леса и гор.
– Кретин! – рычал Опарт. – Идиот недоделанный! Куда ты собрался сажать корабль?!
Исаак поглядел на спута, потом на экран, где из зелени торчали горные хребтины, как спины гигантских рыбин, вынырнувших из зеленой воды.
– Развяжи меня, если хочешь жить, – распорядился Опарт.
Исаак колебался. Как посадить корабль, он не знал. Знал только, что обычно это делают на ровной площадке, которой здесь и не пахло. Выходит, Опарт прав, и они могут расшибиться. С другой стороны, это может быть уловка.
– Ладно, – согласился Исаак. – Только без фокусов. Нас двое, и мы вооружены.
Провода пришлось резать, так как развязать то, что навертел пьяный священник, было невозможно. Опарт ругался и мял затекшие руки. Пальцы слушались пирата плохо. Ноги рыжий, видимо, перетянул сильнее, потому как Опарт сумел лишь встать и рухнуть, словно подрубленное дерево. Вдвоем со спутом следователь дотащил пирата до пилотского кресла.
Опарту хватило одного взгляда на пульт. Затекшие пальцы привычно забегали по пульту.
– Идиоты, – бормотал пират. – Законченные. Два идиота. Один рыжий, другой голубой. Паладосийское отродье.
– Мы не с Паладоса, – напомнил спут.
– Да хоть из Добруйскленда, – зарычал Опарт. – Думаешь, от этого умнее стал?
Антрацит притих и молча следил за действиями пирата. Тот, вдоволь нащелкав тумблерами, теперь застыл и действовал редко и четко. Каждое движение его было безукоризненно отточенным.
Корабль снизился до предела, двигаясь теперь скорее как флаер. Внизу уже можно было разглядеть какие-то детали пейзажа.
– А вот сейчас будет жестко, – предупредил Опарт.
В следующую секунду космолет тряхнуло. Снизу что-то ударило. «Деревья», – догадался Исаак. Еще мгновение, и ударило сверху. Здесь гадать было не о чем. Преследователи, понимая, что садиться здесь некуда и они упускают свою цель, принялись снова шарашить из плазменных пушек.
Сто девятнадцатый борт затрясло, словно он попал в мясорубку. Анатомическое кресло больно било в спину и по рукам, не успевая подстраиваться под изменение осанки. В грудь с силой врезался ремень. Потом последовал сильный удар, от которого загудело в голове, и свет померк.
Священник-следователь не успел понять, что теряет сознание.
Глава 18
Габриель провел в каюте черного капитана трое суток. Что происходило снаружи, следователь не знал. Он ориентировался исключительно по звуку и по встряскам. Какие-то вещи по этим параметрам можно было понять, но подробности оставались где-то за гранью. Спрашивать капитана тоже не имело смысла. Он только пожимал плечами и философски замечал: «А вам-то что за печаль, брат Габриель?»
Черный капитан заглядывал исправно два раза в день. Как по часам. Заходил, приносил еду и питье. Курил и пил какое-то горячее варево, которое называл кофеем, утверждая, что когда-то его пили все, а потом растение, из которого делается напиток, стало редким, и теперь это настоящая ценность. Пока капитан пил свой кофей, курил и чистил трубку, у них было время поговорить. Причем сам пират относился почему-то к этим беседам трепетно.
– Понимаете ли, брат Габриель, – пыхтел он трубкой, – Церковь – это пережиток. Но пережиток уверенный. Церковь держит позиции за счет былых побед. Кстати, вы никогда не задумывались, почему всякий раз, когда вера в Церковь начинает терять силу, появляются Призраки? Церковь ловит Призраков и восстанавливает позиции. Еще бы, никто кроме священников Света не способен на такой подвиг.
К заданному собеседником тону Габриель уже привык. Злиться и раздражаться было непродуктивно, а беседы, хоть священник-следователь и не соглашался с пиратом, оказались весьма любопытны. Жестокий убийца и грабитель, черный капитан отчего-то всё больше и больше вызывал в Габриеле если не симпатию, то уважение.
Человек принципа, человек слова и дела всегда вызывает уважение, даже если принципы разнятся с твоими. Главное, чтобы слова и дела не расходились между собой, а в этом черного капитана упрекнуть было нельзя.
– На что вы намекаете? – полюбопытствовал священник.
– Я не намекаю, боже упаси. Я просто предлагаю задуматься. Человек так устроен в большинстве своем, что ему надо подавить окружающих, продемонстрировать, что он лучше. Быстрее, выше, сильнее. Умнее. Злобнее. Я стараюсь не доказывать свою правоту, брат Габриель. Может быть, я и не прав, хотя живу по своей правде. Нет, мне вовсе не нужно, чтобы всё человечество и прочие гуманоиды жили моими мыслями. Мне просто очень хочется, чтобы каждый человек думал своей головой. Понимаете? Своей. Ведь она есть у каждого. Я не скажу, что я в этом сильно оригинален, вовсе нет. Но если каждый чуть больше станет думать головой, а не брюхом, кто знает, может быть, начнется золотой век.
Габриель усмехнулся.
– Золотой век – это мечта. Причем мечта несбыточная. И потом, сто лет тотального счастья – это слишком мало по любым летоисчислениям. Если ваша теория на практике закончится всего лишь столетием, пусть и золотым, то она не шибко лучше прочих. Век очень быстро канет в Лету, а что будет дальше?
– Пока никто не подарил тотального счастья всем даже на сутки, – покачал головой черный капитан. – Так что век – это уже кое-что.
Он замолчал, затягиваясь трубкой, и долго, со смаком выпускал колечки дыма. Лицо черного капитана приобрело задумчивое выражение.
– Вы говорили о Церкви, – напомнил Габриель.
– Да-да, Церковь – это пережиток, который держится на былых победах. Другое дело – техномаги. Молодая бойкая организация, которая решила противопоставить себя Церкви. Они ищут любой возможности заявить о себе и утереть нос священникам Света. Получается паршиво. Вы же в курсе ситуации на Паладосе?
Название планеты резануло по ушам. Брат Исаак. Они отправляли туда брата Исаака. Других свободных священников-следователей на тот момент не было. Что же умудрился натворить там этот ходячий кусок кошмара?
Хозяин каюты смотрел на Габриеля с интересом. Следователь постарался контролировать мимику, но мысли скакали совсем в другом направлении. Черный капитан сказал, что у техномагов плохо получается утирать нос
Церкви. Выходит, на Паладосе техномаги оказались в невыгодном положении. Что же учудил там брат Исаак?
– Я знаю только, что, по слухам, там был замечен Призрак и туда направили одного из священников-следователей, – уклончиво ответил Габриель.
– О, значит, вы не в курсе, – обрадовался черный капитан. – Там вышла веселая заваруха. Не знаю деталей, но в общем ситуация такова, что там действительно появился Призрак. Техномаги принялись за ним охотиться, но, видимо, неудачно, так как техномагов там больше нет. Головной офис взорван. Большая их часть погибла, а Призрак исчез.
– А дальше? – насторожился следователь.
– Дальше информация свежая, потому непроверенная. Слухи, сплетни. Выжившие техномаги вроде столкнулись с вашим священником. Кто-то кого-то гоняет. Местный правитель с перепугу решил поймать и того, и другого и закрыл порт. А ваш следователь угнал космолет у засевших на Паладосе пиратов. Слухи, брат Габриель, слухи. Но подобные слухи вызывают уважение. В тех местах сейчас орудует кучерявый Гер, брат Габриель. А это, я вам скажу, та еще сволочь. Но хитрый. Угнать у такого космолет… – пират покачал головой. – Нет, невозможно. И уж я боюсь себе представить, что станет с тем, кто осмелится попытаться.
Лес внизу искорежило чудовищно. Хотя, если смотреть с такой высоты, выглядело это вполне невинно, похоже на поле, по которому кто-то протащил тяжелый мешок, приминая траву. Только всё же здесь была не трава, а роль мешка выполнял космолет с номером сто девятнадцать на борту. Корабль серебрился обшивкой сквозь поломанные деревья, словно далекая звездочка.
Еще некоторое время корабли пиратской эскадры постреливали по застрявшему в джунглях космолету, но он находился слишком далеко, а снижаться и садиться в этих непролазных лесах мог только самоубийца или сумасшедший, и вскоре попытки дотянуться до сто девятнадцатого были оставлены.