Но, по счастью, короткой семенящей перебежки никто не заметил.
В хранилище было сумрачно, свет лился приглушенный. Впереди поперек коридора стоял небольшой стол. За ним в обнимку с бутылкой сидел брат Терезий, рыхлый хранитель спал. Еще три бутылки стояли под столом.
Пустые, догадался Антрацит, отметив, что Исаака заметно шатает.
– Готово, – похвалился Браун. – Вход свободен. Добро пожаловать в святая святых Церкви Света. Между прочим, даже я туда никогда не входил.
– Почему? – удивился спут. – Неужели не интересно было?
– Было по-всякому, – объяснил Исаак. – Только мне по статусу не положено.
Спут посмотрел непонимающе. Исаак повернулся спиной, двинулся вглубь коридора. Сделав несколько шагов, словно вспомнил про Антрацита, махнул рукой.
– Идем.
Павильоны информатория казались необъятными, но освещались значительно лучше, чем вестибюль. Уставленные от пола до потолка стеллажами с самыми разнообразными носителями информации залы перетекали один в другой, выстраиваясь анфиладой. На метр выше головы, по периметру бежал балкон.
Исаак пьяно присвистнул, оценивая масштабы этой, с позволения сказать, библиотеки. На спута же вовсе было жалко смотреть. Антрацит дрожал, как охотничий пес, у которого перед носом трясут лисьей шкурой. Глаза синекожего регистратора горели алчностью вперемешку с дикой тоской. Он хотел бы остаться здесь до тех пор, пока не заглянет в каждый том, на каждый диск или накопитель, но времени было в обрез, и синекожего зашкаливало, словно робота, перед которым поставили неразрешимую задачу.
– Как будем искать то, что нам надо? – поинтересовался Исаак.
– Я думаю, что… – начал было спут.
– Никак!
Голос прозвучал резко, сзади и сверху. Антрацит и Исаак обернулись, словно по команде. За их спиной на балконе стоял главный священник-администратор земного отделения Церкви Света. В руке брата Джона устроился плазменный пистолет. Дуло недвусмысленно смотрело на Исаака.
– Брат Джон? Что ты здесь делаешь?
– То же самое я хотел бы спросить у тебя.
Джон отдалился в сторону узенькой лестницы и начал неспешно спускаться с балкона.
– Хотел бы, – повторил он, – но не буду. Я знаю, что ты здесь делаешь, Исаак.
Джон остановился в пяти шагах от Брауна и качнул пистолетом. Ствол легонько дрогнул и вернулся к исходной точке.
– Отойди от полок, Исаак. И спута своего убери. Вы в курсе, куда вы залезли? Я могу вас пристрелить прямо здесь и сейчас. И никто мне слова не скажет. Но…
Администратор сделал драматическую паузу.
– Но ты не будешь стрелять, – предположил Исаак.
– Пока не буду, – согласился брат Джон. – Сначала задам пару вопросов. А то, знаешь ли, из-за недостатка информации картинка складывается неполная.
– А если я не стану отвечать? – Исаак сделал шаг вперед.
Священник-администратор шевельнул пистолетом:
– Стой, где стоишь, и не дергайся. А отвечать ты будешь. Расскажешь всё, что нужно, а не скажешь – тебе помогут. В Церкви Света все говорят. Честно, как на исповеди. Тебе, кстати, пора бы уже исповедаться.
Исаак покачал головой:
– Мне не в чем.
– Уверен? Ты предал Церковь.
– Церковь предала меня. Церковь использовала меня.
– Ты часть Церкви, – пожал плечами Джон. – Чего удивительного, что она тобой распоряжается? Ты обязан…
– Нет, – стиснул зубы Исаак. – Я ничем вам не обязан.
– Ладно, не стану спорить с покойником, – усмехнулся священник-администратор. – Скажи лучше, зачем ты противопоставил себя Церкви? Ты был мне симпатичен, брат Исаак, но сейчас тебя не спасет никто, даже я и моя симпатия. Так вот, прежде чем ты станешь отвечать на вопросы по делу, скажи, куда тебя понесло? Неужели это так трудно – жить как все и не высовываться? За тебя всё решают, ты только выполняешь свою работу. Выполняешь хорошо – тебя хвалят. Когда хвалят, ты радуешься. Потом начинаешь радоваться от самой работы, от отдыха от работы и прочих бытовых мелочей. Таких незначительных, но таких приятных.
Джон прошел вдоль стеллажа, поигрывая пистолетом.
– Живешь, радуешься и в ус не дуешь, – подвел итог администратор. – Ведь это счастье.
– Мелковатое оно у вас, счастье.
– Лучше синица в руках, чем журавль в облаках, – блеснул древней мудростью брат Джон. – Ладно, вижу, мозги тебе на Паладосе промыли основательно. Тебе придется умереть. Объясни только, кто тебя настроил против Церкви Света.
Джон смотрел испытующе. Рожа священника-администратора была серьезна до невозможности. Он ждал честного ответа, но не того, который мог предложить ему Исаак Лимор Браун. От осознания этого рыжему стало весело, и он свободно расхохотался.
Это был не пьяный смех священника, прилетевшего на Паладос, не истеричный хохот беглеца, прячущегося в подземельях Семеги. Исаак понял сейчас несколько простых, но таких недоступных прежде вещей. Простых и одновременно сложных настолько, что он не в силах был объяснить их даже великомудрому Джону.
Администратор смотрел непонимающе. Наконец взял себя в руки. Лицо его снова стало суровым.
– Так кто тебя настроил против Церкви Света? Отвечай, я жду.
Исаак оборвал смех и посмотрел на Джона серьезно.
– Церковь Света, – ответил он. – Не поверишь, брат Джон, но против Церкви меня настроила Церковь. Вы очень хорошо постарались, чтобы привить к себе устойчивую антипатию. И знаешь почему? Потому что не со всеми людьми можно обращаться как с вещами. Некоторые, знаешь ли, на самом деле люди, а не безмозглые игрушки.
– Вот как? – священник-администратор поднял пистолет. – Ладно, ты был один такой, теперь прощай.
Палец Джона лег на спуск. Пистолет взорвался сгустком плазмы. Но сгусток этот не вырвался из ствола, а прилетел откуда-то сбоку, увеча не только оружие главного администратора, но и сжимающие его пальцы.
Джон взвыл и схватился за покалеченную руку. Пораженный Исаак повернулся в сторону, откуда пришла поддержка. Там стоял Габриель.
– Прав, брат Джон, – произнес священник-следователь, приближаясь. – Прав, как никогда. Он действительно «был такой один». Теперь нас двое.
– Если я отображу всё это в подобающей форме и предоставлю главе спутов-регистраторов, я сам имею шансы стать главой регистраторов… – пробормотал обалдевший от происходящего Антрацит, – но ведь никто не поверит.
Габриель молча поравнялся с Исааком.
– Спасибо, – буркнул рыжий.
– Кто-то говорил, что в Церковь Света ни ногой, – напомнил Габриель.
– Я человек настроения, – парировал Исаак. – Как всегда, в последний момент передумал.
– Свинья ты, – беззлобно ответил следователь. – Он тебя убивать собрался, ты с ним откровенничаешь. Я тебя спасаю, ты мне врешь.
– Больше не буду, – усмехнулся Исаак.
Габриель подошел к подвывающему Джону, схватил его за ворот, с силой пихнул в сторону дальнего зала. Священник-администратор повалился на пол. Немалый вес брата Джона пришелся на изувеченную руку. Он подскочил и снова заорал от боли.
– Антрацит, – позвал Габриель. – У тебя час в запасе. Найдешь то, что вам нужно?
– Если здесь есть интересующая нас информация, то возможны два варианта: либо…
– Да или нет? – оборвал словесный понос Габриель.
– Постараюсь, – уложился в одно слово спут.
– Тебе повезло, – подмигнул священник-следователь рыжему. – У тебя удивительный спут. Он умеет быть лаконичным.
– Он еще и медитировать по пьяни умеет, – похвалился Браун. – А ты куда?
Габриель подхватил рукой за шкирку священника-администратора, довольно грубо помогая тому подняться.
– Пойду с ним пообщаюсь. Мне тоже нужна кое-какая информация. У вас час.
Глава 24
Главного священника-администратора земного отделения Церкви Света хватило ненадолго. Поначалу брат Джон пытался хранить стойкость и непоколебимость перед лицом опасности, грозно смотрел на своего похитителя, теперь уже бывшего священника-следователя Габриеля, пытался вразумить заблудшего собрата, цитировал отрывки из священных томов, взывал к вере, требовал покаяться. Но всё это на Габриеля не действовало, и священник-администратор волей-неволей начал читать про себя молитвы.
Сорок восьмая статья здесь была налицо, на все сто пятьдесят процентов, причем с отягчающими последствиями. Габриель ничего не слушал, сыпал угрозами, а вскоре от слов перешел к делу, и Джону стало не до молитв. Он стиснул зубы и приготовился к пытке.
Делать больно Габриель умел, Церковь сама научила его этому. По мере того как раненое тело Джона пронизывали всё новые вспышки боли, стойкость его улетучивалась, сходила на нет. Наконец боль и страх вырвались наружу, священник-администратор не выдержал и завыл.
– Не скули, брат-администратор, – бросил Габриель, садясь на стул возле лежащего на мраморном полу пленника. – Ты же служитель Церкви Света, защитник человечества. Разве так ведут себя настоящие герои галактики?
– Ты сошел с ума, ты… ты спятил, – просипел сквозь зубы администратор. – Ты знаешь, что с тобой теперь будет? Совет тебе этого не простит.
– А разве совет не приговорил меня раньше? Разве не по приказу совета меня пытались отравить? Разве не по его приказу меня обстреливали на подлете к Земле?
– С чего ты взял?
– Я умею складывать два и два, брат Джон. И если за этим стоит не совет, то остаешься лично ты.
Священник-следователь снова поднялся, нависая над администратором.
– Я ни в чем не виноват, – вскрикнул Джон.
– Значит, не ты приказал отравить меня? Странно, почему-то у меня сложилось иное впечатление. Помнишь наш последний разговор? Впервые после Нью-Детройта я выхожу с тобой на связь, а тебя волнует, кажется, только мое местонахождение. И практически тут же, как я рассказываю, где нахожусь, меня пытаются отравить. Что это?
– Совпадение, – просипел Джон.
Габриель удовлетворенно кивнул.
– Хорошо, – неожиданно мягко согласился он. – Совпадение.
И тут же посуровел: