1 декабря. Состоялся товарищеский ужин: ветераны полка в непринужденной обстановке поделились с новичками опытом полетов в труднейших условиях сурового Заполярья.
Здесь, на Севере, летали, воевали выдающиеся летчики нашей Родины: дважды Герой Советского Союза Борис Сафонов, Герои Советского Союза Алексей Хлобыстов, Захар Сорокин и другие.
2 декабря. Начались сборы. Программа подготовки обширна: ознакомление с районом полетов, изучение особенностей метеорологической обстановки, работы приборов в условиях сильных магнитных бурь. Немало часов отводилось закреплению знаний своего самолета.
Но вскоре замели метели. Однако стихия отступила перед непреклонной стойкостью советских людей. «Жили дружной, спаянной семьей, — вспоминая те дни, скажет Юрий Алексеевич, — наверное, так же живут и моряки, сплоченные суровыми условиями корабельного быта».
3 декабря. Молодые летчики предложили программу организации досуга. В полку царила училищная атмосфера военного быта. Работала художественная самодеятельность, тренировались спортсмены, авиаторы штурмом осаждали библиотеку… Вскоре теоретические занятия сменились полетами старожилов Севера, способных летать в любых метеоусловиях. Редкие минуты досуга авиаторы проводили вместе.
4 декабря. Занятия с молодыми пилотами проводили опытные летчики, которым было немногим более тридцати лет. Юрий был поражен их знаниями. Они просто и доходчиво говорили о тех самых вещах, которые иногда стоили жизни летчику. О снежных зарядах и как избежать их, о неуправляемых процессах магнитных бурь, о том, как их использовать в своих целях. Гагарину иногда казалось, что достичь таких знаний, которыми так свободно владели его командиры, просто невозможно. И он решает усиленно заниматься.
По случаю Дня Советской Конституции состоялся концерт художественной самодеятельности. Не устоял Юрий от искушения выступить, читал стихи, а потом под его руководством оренбуржцы составили офицерский хор, пели песни.
5 декабря. Получил письмо от Вали. Оно было коротким, деловым. Но даже в обычных, повседневных словах чувствовалось ее волнение. Она, конечно, сильно переживала разлуку с ним, но не хотела его расстраивать. Но если бы она знала, как скучал он. Валя стала всей его жизнью, частью его самого. Иногда он думал, что не вынесет эту временную разлуку.
6 декабря. Гагарину приснились ромашки, обыкновенные полевые ромашки, которые он срывал и огромными ворохами носил к Вале. По народному обычаю она плела венок. Почему он вдруг увидел во сне ромашки? Возможно, потому что вчера много думал о Вале. Но как бы то ни было — он действительно хотел бы подарить ей ворох ромашек. Когда через несколько лет Юрия Алексеевича спросят о его любимых цветах, он назовет ромашки.
Все участники сборов жили по особому распорядку дня, были выведены из подчинения обязательным мероприятиям части, но когда ночью протрубил сигнал тревоги, Юрий прибежал на аэродром. Извечное правило в авиации: быть у самолета. Командир эскадрильи разрешил ему вернуться в гостиницу. Однако Юрий остался на аэродроме. Сегодня здесь, на аэродроме, решался боевой авторитет коллектива, в котором он начинал служить.
— Разрешите мне вам помогать? — обратился Гагарин к авиационному технику.
— Не надо, командир, — ответил наземный хозяин самолета. — Сами управимся. Хлеб наш нелегкий. Вот, — он показал массивные руки с красными опухшими ладонями.
— Думаете, не справлюсь? — не обижаясь, спросил Гагарин. — Я литейщик, тоже приучен к перепадам градусника. К тому же цыплят по осени считают…
Через несколько дней молва о летчике, который хорошо владеет инструментом, облетела часть.
7 декабря. Написал подробное письмо домой, родителям, в котором рассказал о новых друзьях, своих командирах. «Кажется, вся боевая слава Севера, — писал он, — предстала передо мной. Сколько по-настоящему героических подвигов совершили военные летчики. Мы словно на переднем крае, и нам хочется быть похожими на великих летчиков Сафонова, Курзенкова, Сорокина, Хлобыстова…» Через несколько лет Юрий Алексеевич встретится с Захаром Сорокиным, подарит ему свою фотографию с надписью: «Мы все учились у Захара Сорокина».
8 декабря. Утром ходил на лыжах. После училища десять километров не дистанция. Потом был в клубе на репетиции. В перерыве взял в библиотеке повесть К. Э. Циолковского «Вне Земли». Тяга к трудам великого ученого по ракетодинамике овладела им с новой силой.
Вечером читал.
10 декабря. Все молодые летчики присутствовали на дневных показательных полетах командиров. Гагарина поразила организованность и четкость рабочего дня. Строгое соблюдение плановой таблицы, неторопливость и солидность командного состава части. Мастерство летчиков было так высоко, что достичь их уровня казалось просто невозможно.
11 декабря. В свою тетрадь Юрий Гагарин записал слова композитора С. Танеева о том, что если бы на земле появились жители других миров, то для того, чтобы дать им наиболее полное представление о человеке нашей планеты, лучше всего было бы исполнить Девятую симфонию Бетховена. Да, музыка в состоянии передать величие Вселенной! Земляне могут о себе сказать, но как передать человеку состояние, силу, скорбь и тайны Галактики?
Занятия не утомляли Юрия. До четырнадцати часов читали молодым офицерам лекции, в пятнадцать начиналась самостоятельная подготовка. Никто не стоял над душой, не понукал: «занимайся», не распределял время, офицер все решал сам. В этой системе личной подготовки было много мудрого, стимулирующего.
12 декабря. Написал письмо Вале: «Несмотря на то, что сейчас на Севере глубокая ночь, мрак окутал всю округу, мне кажется, что я вижу дальше и реальнее, — писал Юрий, — за эти дни многое передумал, осмыслил, пережил, одиночество (без тебя), которого я так страшился, пошло на пользу. У меня сложились четкие взгляды на нашу жизнь, наше будущее. Хочу тебя заверить, что все, что я сделаю, чего достигну, я посвящу тебе и сделаю ради тебя. С тобой я пройду любые испытания, преодолею самые сложные преграды к цели, никогда не спасую, не отступлю от задуманного, выбранного. Ты, как никто больше, соответствуешь моему идеалу, взглядам, моей мечте. Моя любовь к тебе вечна и безгранична!»
Вечером праздновали день рождения сразу двоих молодых офицеров. Благо не было полетов, можно было, нарушив режим, подольше посидеть, поговорить. Первому предоставили слово Гагарину. Это было пожелание виновников торжества. Юрий пожелал им стойкости в освоении северного климата, напомнил, что на нашей планете много точек с неустойчивыми метеоусловиями, и их надо тоже осваивать. О погоде в космосе он говорить сейчас не будет, но надеется, что жизнь предоставит ему возможность лично убедиться, что там всегда «Ташкент».
13 декабря. Начался ураган, однако жизнь военного городка, несмотря на метели, снежные заносы, полярную мглу, шла своим чередом. Взрослые шли на работу, дети, вывалявшись в снегу, отправлялись в детский сад и школу, домохозяйки устремлялись в магазины. При встрече мужчины говорили о новом самолете МиГ-17, который преодолел звуковой барьер; женщины — о занятости своих мужей, о столичных театральных премьерах, о летнем отпуске, который хотели непременно провести у моря. Сообразуясь с климатическими условиями Севера, нельзя было сказать: работали от зари до зари, ведь была полярная ночь, но работали очень много.
Позднее Юрий Алексеевич об этом периоде скажет: «Гарнизон жил напряженной творческой жизнью здорового коллектива. Никто не тянулся к преферансу, не забивал «козла», не растрачивал времени на пустяки, никто не пьянствовал, не разводился с женой. Все жили, повинуясь прекрасным законам советской морали…»
14 декабря. Отчетно-выборное комсомольское собрание части глубоко и всесторонне разбирало работу своей организации. Говорили о налете, перспективе в службе, повышении классности. И еще — о подвиге.
15 декабря. Написал письмо Валентине. Сообщил некоторые новости, спросил о ее учебе, самочувствии родителей. Послал в письме сонет Петрарки: «Благословен и год, и день, и час. И та пора, и время, и мгновенье. И тот прекрасный край, и то селенье, Где был я взят в полон двух милых глаз. Благословенно первое волненье. Когда любви меня настигнул глас. И та стрела, что в сердце мне впилась. И этой раны жгучее томленье. Благословен упорный голос мой. Без устали зовущий имя донны. И вздохи, и печали, и желанья. Благословенны все мои писанья во славу ей и мысль, что непреклонно мне говорит о ней — о ней одной!»
Вечером собрались оренбуржцы, говорили о скорых полетах, о получении классной квалификации, о возможном переучивании на новый истребитель. Неожиданно родилась идея заняться астрономией. Инициатива Дергунова подкреплялась его же собственными аргументами. Известный композитор Ипполитов-Иванов имел дома телескоп и почти ежедневно наблюдал небо. Выдающийся пианист Гольденвейзер имел огромную библиотеку по астрономии.
Решили: первым с сообщением о достижении современной астрономии выступит Юрий Гагарин. Через несколько дней он сделал сообщение о небесном глобусе и о многочисленных звездных легендах, передающихся из поколения в поколение подобно сказкам, в которых сосредоточена народная мудрость, безбрежная фантазия, поэтическая одухотворенность людей.
16 декабря. Получил денежное содержание, послал родителям, жене. Через несколько дней получил подъемные деньги, так же разделив поровну, отправил своим. Курсы работают последнюю неделю. Увеличили время на самоподготовку. Теперь молодые летчики занимались до самого позднего времени, никому не хотелось подкачать, огорчить своих командиров.
Вечером читал стихи Роберта Бернса. Стихотворение «Любовь», созвучное его чувствам, Юрий прочитал вслух. «Любовь, как роза, роза красная, цветет в моем саду. Любовь моя — как песенка, с которой в путь иду, — неторопливо произносил слова Гагарин. — Сильнее красоты твоей моя любовь одна. Она с тобой, пока моря не высохнут до дна…»