19 декабря. Юрий Гагарин начал изучать теорию относительности Альберта Эйнштейна. О ней в эти годы много писали газеты, журналы. О теории спорили, вооруженные неоспоримыми аргументами противники доказывали ее несостоятельность, а их оппоненты с такой же страстностью прочили ей великое будущее… Гагарин хотел понять открытие Эйнштейна, ибо, как он предполагал, космонавт не может не знать ее.
20 декабря. Ранее предложенная Юрием программа претерпела изменения: Валя по воскресеньям получила некоторую разгрузку. В этот день Юрий становился «кормящей матерью»: нянчил Лену, пел ей песни, гулял, читал книжки. Как ему показалось, ей очень нравились греческие трагедии.
— Слушай, дочь моя, этот сказ об Ифигении, дочери микийского царя Агамемнона… — с вдохновением читал Юрий трагедию Еврипида «Ифигения в Авлиде».
Лена, не мигая, недоуменно смотрела на отца…
22 декабря. На партийном собрании эскадрильи обсуждали задачи коммунистов на новый учебный год. Остро и откровенно говорили об ошибках прошлого года, о просчетах в воспитании, организации политической учебы, досуга.
Это было последнее партийное собрание подразделения, на котором присутствовал Юрий Гагарин.
24 декабря. Представители авиации флота присутствовали на полетах. Внимание к личному составу части объяснялось высокой выучкой летчиков, желанием опыт части распространить на другие подразделения. Полковник, который недавно проверял технику пилотирования Гагарина, долго тряс ему руку, а на прощание сказал: он верит, что Гагарин с большой честью выполнит порученное ему дело. Полковник что-то знал…!
Через несколько дней, получив вызов в Москву, Юрий объяснил себе эту загадочность в поведении полковника;
30 декабря. Командир не дает расслабиться, проникнуться праздничным настроением. Предельная загрузка: предварительная подготовка, выступление инженера по анализу летных происшествий, изучение информационного бюллетеня, обмен опытом полетов в ночных условиях Заполярья зимой.
31 декабря. Вернулся из Москвы старший лейтенант Георгий Шонин. Юрий его встретил у штаба, стал тормошить с расспросами. Георгий коротко рассказал о новой группе кандидатов, о том, что комиссия по отбору космонавтов, начавшая работу еще в августе, все продолжает поиск «сильных личностей», ездит по авиационным частям. И Гагарин, и Шонин трезво оценивали свои перспективы и готовы были проглотить пилюли обиды: нет — так нет. И все же надежда жила в них.
— Меня может остановить только медкомиссия, — твердо сказал Гагарин. — Буду добиваться. Да и тебе не советую пасовать.
Гагарин уважал Георгия Шонина не только за мужество и смелость, высокую летную квалификацию, но и за человеческую порядочность, доброту характера, отзывчивость.
А Георгий Шонин через несколько лет скажет: «Я благодарен судьбе за то, что на одном из перекрестков жизненных дорог она свела меня с Юрием Гагариным.
1960 год
1 января. Новый год встречали дома, нарушив артельный закон Заполярья: болела Лена. Но вскоре после полуночи, в гости к Гагариным пришли друзья. Оберегая сон Аленки, сели за стол, добрым словом помянули год ушедший, пожелали друг другу счастья на новый, наступивший. Георгий Шонин шепнул: «Забыл тебе, Юра, сказать: у меня все в порядке, зачислен».
— Вот видишь, я тебе говорил! — воскликнул Юрий. — Я верил, что ты будешь допущен.
Гагарин говорил правду: он искренне радовался успеху друга и гордился, что «лунатик» Шонин перешел на «новую технику».
2 января. Участвовал в лыжном кроссе. Десять километров прошел с отличным результатом.
— В рекордсмены готовишься? — спросил командир соседней авиационной эскадрильи.
— Как учили, товарищ майор: бегать так бегать.
С этого дня Юрий возобновил регулярные занятия лыжами. И не напрасно. Спорт займет в будущей системе подготовки космонавтов весьма значительное место.
3 января. Адъютант эскадрильи просил подумать об очередном отпуске, нужно составлять график отпусков.
Какой график? Ведь он далеко не всегда учитывается. В отпуск надо ходить поэскадрильно! Эта идея будет позже поддержана, решением командующего внедрена, но Гагарин уже будет жить по другому графику.
4 января. После полетов в гости пришел Шонин. «Прибежал погреться у семейного очага. Не прогоните?» — жалобно попросил он.
— Не прогоним. — Валя гостеприимно показала на стол. — На Украине говорят: сидайтэ!
— А у нас в Одессе… — Шонин с торопливой поспешностью перешел на причерноморский жаргон.
— Знаем, как у вас в Одессе.
— Чтобы знать — надо побывать. Летом увезу вас в Одессу, отогрею на золотых пляжах Аркадии. Я к тебе по делу, — признался Георгий. — Хочу позаниматься, жаль время попусту тратить, но не знаю, с чего начать?
Юрий задумался. А разве он знает, с чего начать?
— Я сейчас читаю Эйнштейна, должен тебе сказать… — Юрий Алексеевич засмеялся, — да что тебе говорить, ты и так знаешь… Гениален старик.
— Читал, знаю, — Шонин, как говорят, был в теме. — Очень мне понравилась оценка научных достижений Альберта Эйнштейна, которую высказал Бернард Шоу.
— Нас в мире мало, — повторил Гагарин слова великого английского писателя, — а вас еще меньше. Вас только восемь: Пифагор, Птоломей, Аристотель, Коперник, Галилей, Кеплер, Ньютон, Эйнштейн.
5 января. Начались теоретические собеседования в вечернем университете марксизма-ленинизма. Пригодились тщательно написанные конспекты работ Маркса, Энгельса, Ленина. Большое внимание обращалось на военный аспект теории, на проблемы защиты социалистического Отечества. Тогда, готовясь к очередному занятию, Юрий Алексеевич еще не знал, что ему на нем присутствовать уже не придется.
9 января. Началась пурга. Программа воскресного дня из-за метели и сильного ветра была нарушена.
Лене уже девять месяцев, ома ходит, кое-что выговаривает и, как казалось папе, прекрасно его понимает. Юрий читал ей сказки. К удовольствию родителей, она молчала, была занята, на языке родителей, — увлечена, не плакала.
10 января. Пришли некоторые уточнения отдельных положений в НПП. Начальник штаба распорядился проработать их со всеми летчиками и инженерами авиационных эскадрилий. Конечно, жизнь не стоит на месте, стремительно изменяется авиационная техника, изменяются и организационные формы и структуры. Наставление по производству полетов документ стабильный, свод мудрых советов практиков, но ведь клан практиков все время пополняется.
11 января. Полеты прекращены из-за метеоусловий: вихревая поземка, тяжелые облака низко нависли над аэродромом. Даже мастера и те не решались летать, хотя смельчаки были. В ожидании погоды вспоминали разные случаи. Неожиданную словоохотливость проявил Юрий Гагарин. Он был неистощим на прибаутки.
— Ну, ты выдаешь, Гагарин, — сказал кто-то из летчиков.
— Ну, а как же, готовился. Лучшая самоподготовка — в Заполярье, — шутливо парировал Юрий.
Истинная веселость его объяснялась другим: сегодня Алене исполнилось десять месяцев.
14 января. Пришло распоряжение из штаба авиации флота: командировать старшего лейтенанта Юрия Алексеевича Гагарина в Москву. Зачем и на сколько дней не сообщалось. Размышлений было много. Юрия поздравляли, ему завидовали, сожалели.
Предполагая, что отсутствовать придется долго, Юрий сделал дома запас дров, продуктов. Валя молча собрала мужа в дорогу.
20 января. Началось многонедельное «заточение» в военном госпитале. Медики, психологи, баллистики, авиаторы настойчиво искали формулу: человек — космос.
«Для полета в космос, — писал Юрий Алексеевич Гагарин, — искали горячие сердца, быстрый ум, крепкие нервы, несгибаемую волю, стойкость духа, бодрость, жизнерадостность».
Обеспечить безопасность полета человека стало основным требованием к созданию космического корабля. Ученые искали, экспериментировали, пробовали. Известный советский военачальник Герой Советского Союза Николай Петрович Каманин, возглавивший подготовку космонавтов, писал: «Космонавт — это человек, деятельность которого в процессе полета протекает в необычных условиях, оказывающих на его организм сильные нагрузки, нередко близкие к предельно переносимым».
22 января. Первые процедуры, проверки, анализы. Они проводились по особой, экспериментальной схеме, не имевшей ранее аналогов. Обобщенный опыт отбора и тренировки космонавтов очень скоро станет ценнейшим научным материалом.
23 января. В воскресенье процедур, анализов нет. Психологами предусмотрены подобные «окна», способствующие внутреннему расслаблению людей, дающие возможность им осмотреться, обменяться мнениями. Были массовые эксперименты, а были уникальные, в единственном варианте, требовавшие огромного напряжения человеческих сил. В такие дни отдыха летчики облачались в валенки, драповые пальто, серые офицерские шапки и отправлялись гулять. Свирепствовал ветер, снег засыпал расчищенные дорожки, сугробы, подобно барханам в пустыне, перемещались по парку, а авиаторы, привыкшие к аэродромным сквознякам, совершали круги, за которые их не наказывали, как на полетах.
У многих появилась неутомимая жажда к откровенности, объяснению своей жизни, своих поступков. Старший лейтенант Гагарин, не имея на то никаких полномочий, званий, силою пока неведомых обстоятельств, оказался в центре внимания. Он подбадривал, помогал, ходатайствовал, советовал, и эти люди, собранные со всей нашей страны, избравшие своей профессией опасный и изнурительный труд военного летчика, потянулись к нему.
Именно тогда Алексей Леонов, которого Юрий Гагарин попеременно называл Блондин, Кучерявый, Карандаш, Художник, рассказал Юрию о себе.
— Рисовать стал, когда еще не умел писать, не знал азбуки. Так что рабочий стаж мой исчисляется десятилетиями, — шутливо сказал он.
24 января. Процедуры возобновились. Кандидатов в космонавты обследовали новейшими биохимическими, физиологическими и психологическими методами. После обеда, как правило, летчики отдыхали, читали, писали письма — в полном неведении о том, что будет завтра.