озвратится на родную Землю».
В этот же день члены Государственной комиссии были гостями космонавтов.
11 апреля. Обязательная зарядка по методике, разработанной медиками и спортсменами. К Юрию Гагарину вернулась бодрость, хорошее настроение, он сыплет шутки, рассказывает смешные истории. На сей раз юмор доходил не до всех, на недоуменных лицах напряжение, волнение, страх: «Как он может шутить, когда неизвестно, что будет завтра?»
По поручению Сергея Павловича Карпов непрерывно информирует его о состоянии Гагарина и Титова, о их перемещении, общении, настроении. Если информация по какой-либо причине задерживалась, не поступала к С. П. Королёву или не вовремя передавалась, он немедленно выходил на связь сам. Именно в эти часы он сказал: «Ведь я его знаю давно, привык. Он мне, как сын».
Гагарин оберегается от суеты, лишних контактов, необязательных бесед, словом, от всего того, что мешало бы ему сосредоточиться, думать о полете.
В середине дня Гагарин и Титов прибыли на стартовую площадку, провели тренаж в кабине космического корабля. «Было очень любопытно наблюдать за Гагариным со стороны, — говорил профессор Б. Викторов. — Чувствовалось, как радостно он настроен, как приятно ему, что он летит первым, Но это не мешало Гагарину быть серьезным, спокойным, сосредоточенным.
Я смотрел на него и умом понимал, что завтра этот парень взбудоражит весь мир».
В тринадцать часов на стартовой площадке состоялась встреча Юрия Гагарина с обслуживающим персоналом ракеты и стартовиками. Таково было решение Главного. Тогда еще никто не знал, что этой встречей закладывались традиции Байконура, что подобные встречи станут обязательными при каждом полете.
Юрий Алексеевич произнес речь. Это был экспромт.
Обращаясь к испытателям, он сказал:
— …Вашим ребятам-испытателям большое спасибо от всех нас, а от меня самое большое. Вы многому нас научили и многим помогли. Такого коллектива, как у вас… я еще не встречал.
Приятные и хорошие ребята. Я счастлив, что жизнь связала нас судьбою. Теперь мы будем всегда вместе.
Обед, предназначенный для космонавтов, был особый, космический. Послеобеденный отдых — уже в отдельном домике. Обставлен он был скромно: две койки, две тумбочки, необходимая аппаратура, магнитофон, стенка с посудой…
По поручению Сергея Павловича К. Феоктистов и Б. Викторов провели инструктаж-беседу с Юрием Гагариным. Полтора часа интеллектуальной разминки: вопрос — ответ на ракетно-космическую тему.
Врач Никитин устанавливает датчики, снимает последние медицинские данные: температура, давление. По настоянию врача с восемнадцати часов никаких разговоров о полете. Можно вспоминать детство, обсуждать прочитанные книги, просмотренные кинофильмы.
Юрия Гагарина и Германа Титова оставляют одних. Стратегический медико-психологический план, вступает в силу. С ними врач, но он сторонний наблюдатель. Герман читает Юрию стихи, космонавты играют в бильярд, слушают записи русских мелодий, говорят о детстве, школе, военном училище…
Сергей Павлович навестил космонавтов вечером, внимательно осмотрел комнату, задал несколько вопросов, — посидел минуту в задумчивости, то ли собираясь с мыслями, то ли отдыхая, в чем он очень нуждался в эти дни. Пожелал космонавтам спокойной ночи и медленно, тяжело ступая, удалился.
Последняя ночь перед стартом! О ней можно писать много: о чем думали космонавты перед стартом, как оценивали прожитое, какие оставили записи… Последняя ночь — она всегда и трудная и легкая, короткая и длинная. Она ведь последняя перед чем-то или последняя вообще.
В двадцать один час пятьдесят минут Карпов вновь провел медицинский осмотр космонавтов, сделал запись: все в порядке.
— Ну вот что, ребятки, теперь спать!
12 апреля 1961 года. На какое-то мгновение Королёву показалось, что он первым пришел в этот дом, посмотрел на спящих Юрия Гагарина и Германа Титова, вышел на крыльцо и увидел осторожно удаляющегося Евгения Анатольевича Карпова.
Главный конструктор ракетно-космических систем Сергей Павлович Королёв предусмотрел все, кроме того, что этот начинающийся день явится водоразделом в его жизни, разделит ее на две очень неравные части, которые сам будет именовать «до» и «после» полета. И еще зная все, что сегодня произойдет, он расписал каждую минуту этого долгожданного дня, придумал ритуал, — так сказать, морально-психологический допинг, подчинил своей воле огромный коллектив КБ и вспомогательных и смежных организаций, выстроил последовательно события, которым суждено стать историческими. Короче, стал автором уникального сценария.
3 часа 00 минут. Сергей Павлович Королёв отошел на несколько шагов и как бы издалека посмотрел на стартовую площадку, на гигантское тело ракеты. Она выглядела эффектно в оцеплении ферм, подсвеченная мощными прожекторами. В усталой отрешенности Главный смотрел на творение рук своих, на детище всей своей жизни. Кажется, все готово! Каким будет утро эры галактического плавания? Неужто завтра! Нет, уже сегодня! Рубикон перейден! Вершится! Что-то будет?
«Пока это дело — неблагодарное, рискованное и безмерно трудное, — писал К. Э. Циолковский. — Оно потребует не только чрезвычайного напряжения сил и гениальных дарований, но и многих жертв.
…Звездоплавание нельзя и сравнивать с летанием в воздухе. Последнее — игрушка в сравнении с первым». Умное предупреждение гения. Но ни сам Циолковский, ни его ученики, жертвуя многим, не порывали с воздухоплаванием.
5 часов 00 минут. Неторопливой походкой, стараясь не шуметь, к двери комнаты, за которой спали космонавты, подошел наставник космонавтов генерал Каманин. Постоял, прислушиваясь, глянул в окно, робко потоптался, посматривая на часы. Сейчас они идут еле-еле, но очень скоро время, тянувшееся медленно, покажется одним мгновением. Иногда время имеет иное измерение.
5 часов 30 минут. Евгений Анатольевич Карпов с решительностью полководца вошел в спальню и потряс Гагарина за плечо.
— Юра, пора вставать…
Гагарин встал. Тотчас поднялся и Герман Титов, напевая шутливую песенку о ландышах: неистребимая потребность в музыке. Доктор удовлетворенно покачал головой — космонавты были бодры. Предполетная программа выполнялась пунктуально.
После обязательной физзарядки — завтрак. Космонавты с удовольствием отведали мясного пюре, черносмородинного джема, черного кофе. Выдавливая очередную тубу, Юрий не удержался от шутки:
— Такая пища хороша только для невесомости — на земле с нее можно протянуть ноги…
6 часов 00 минут. Началось заседание Государственной комиссии. Оно было очень коротким. Все доклады конструкторов, инженеров сводились к скупым фразам: «Замечаний нет, все готово». «Вопросов нет, можно производить пуск»
После заседания было подписано полетное задание номер один космонавту Юрию Гагарину. Этот интересный акт в числе других совершил генерал Каманин Николай Петрович.
Первым облачать в скафандр стали Германа Титова. Гагарина — вторым, чтобы меньше парился (вентиляционное устройство скафандра можно было подключить к источнику питания только в автобусе).
Большую помощь в экипировке Гагарина оказывал выдающийся советский парашютист Николай Константинович Никитин.
Когда Юрий был одет, работники космодрома попросили у него автографы. Юрий смущен. Тогда, два дня назад, когда у него попросили автограф, ему показалось, что это была шутка.
Космонавты, сопровождаемые медиками, вышли из домика — их встретил Сергей Павлович. Главный был усталым и озабоченным — видимо, сказывалась бессонная ночь.
Позже Гагарин скажет об этой встрече:
— Он дал мне несколько рекомендаций и советов, которых я еще никогда не слышал и которые могли мне пригодиться в полете. Мне показалось, что, увидев нас и поговорив с нами, он стал несколько бодрее…
Через несколько минут специальный автобус (он был голубого цвета), мягко открыв двери и поглотив ударную группу, направился к стартовой площадке.
6 часов 50 минут. Гагарин вышел из автобуса. Многие присутствующие знали его лично, всех охватило волнение. Каждый хотел на прощанье обнять Юрия. Андриян Николаев, забыв впопыхах, что Гагарин уже в гермошлеме, бросился поцеловать его, стукнулся лбом о козырек, растирая ушибленное место, потянулся вновь, все-таки осуществив свой замысел.
После доклада Председателю Государственной комиссии, Юрий сделал заявление для радио и печати. Он сказал:
— …Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты…
Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей первым проложить дорогу человечеству в космос… Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей.
7 часов 00 минут. Яркие лучи солнца весело осветили стартовую площадку, высекли на сосредоточенных лицах ученых, инженеров, стартового расчета напряженную улыбку. Через три дня Юрий Алексеевич напишет:
«Погода благоприятствовала полету. Небо выглядело чистым, и только далеко-далеко жемчужно светились перистые облака.
— Какое жизнерадостное солнце! — воскликнул я».
Находясь на железной площадке перед входом в кабину, Гагарин приветственно поднял обе руки: он прощался с теми, кто оставался на Земле: «До скорой встречи».
Осторожно поддерживаемый врачом и ведущим конструктором корабля «Восток» Алексеем Ивановым, Юрий Алексеевич скрылся в кабине.