– Тогда я вообще не понимаю, почему он отпустил ее туда, ведь это было практически смертным приговором.
– Я не знаю. Мне всегда казалось, что должен быть какой-то план Б. Может, ее отец знал, что каким-то образом в будущем сможет вернуть Веруку, например, при помощи какого-то ультрасовременного корабля или секретного проекта… Может, он просто хотел ее немного проучить.
– Может, это мы сегодня и выясним.
– Возможно…
Не одиночество и не безделье действительно угнетали Веруку. На самом деле дома ей также частенько было совершенно нечем заняться. А вот что ее по-настоящему изводило, так это негативные отклики в социальных сетях. С самого детства Верука была на публике. Ей было всего пять лет, когда у нее появился свой первый канал, в десять она собрала первый миллион подписчиков, а в двадцать ее аудитория уже достигла миллионов. Счастье и печаль Веруки зависели от количества лайков на фотографии. Всего несколько негативных комментариев могли испортить ей целый день.
И хотя она продолжала получать слова поддержки от самых преданных поклонников, реальность была такова, что подавляющее число сообщений в ее адрес были пропитаны ненавистью. Одним из наиболее распространенных тегов в сети был #Веруканевозвращайся.
И Верука вместо того, чтобы выбраться из этого гнезда ненависти, делала все с точностью наоборот. Она проводила часы, дни, недели, лежа в постели и читая каждый комментарий. В конце концов этот вирус поразил ее настолько, что она полностью забыла о том, что ее окружает, и начала воспринимать социальные сети как единственную существующую реальность.
Время от времени Доктор пыталась хоть как-то привести Веруку в чувство, хотя бы завязать с ней беседу. Она всегда задавала один и тот же вопрос, и почти всегда получала один и тот же ответ.
– Как ты сегодня?
– Я не могу тут больше находиться, я не хочу больше здесь быть.
– Верука, ты сама сделала этот выбор, – отвечала Доктор ей спокойным тоном, – и на этот раз речь шла не о том, чтобы выбрать розовый или желтый свитер. Ты приняла важное решение.
– Я не могу оставаться тут вечно, – говорила Верука, – это все равно что тюрьма.
– Да, это правда. Но это тюрьма, которую ты выбрала сама. Тем не менее я уверена, что как только технологии позволят, у тебя будет шанс вернуться.
– Этого можно прождать очень долго…
– Не так уж и много. Меньше чем через два года прилетит еще один корабль. И, может быть, тогда…
– Два года… – застонала Верука.
– Но пока тебе придется приспосабливаться. Никому из нас тут не легко, посмотри на Мисс, что с ней случилось. День за днем мы должны работать над тем, чтобы попытаться создать здесь новое общество…
– Но я не хочу быть здесь.
Мы подъехали к большому особняку.
После смерти ее мужа она стала шестой в списке богатейших людей мира.
Мы остановили машину перед въездными воротами. Охранник попросил наши документы и позволил нам пройти. На входе нас уже ждал дворецкий.
– Добро пожаловать. Следуйте, пожалуйста, за мной.
Мы прошли за ним в большую комнату, отделанную мрамором и золотом. Здесь царила атмосфера полного одиночества.
– Она подойдет через несколько минут.
Спустя несколько минут почти незаметно для нас появился мираж женщины. И не было никакого притворства: макияжа, шиньонов, постановочного света. Нет, такого не увидишь ни в одном журнале. Было лишь простое платье, скрывавшее хрупкий скелет и невыносимое горе.
Как только женщина приблизилась к нам, она обняла моего брата и начала плакать настолько тихо, будто каждая слезинка извинялась за то, что появлялась на ее щеке.
Было почти время обеда, когда Верука получила очередное сообщение от своего отца, одно из множества. Он писал ей практически каждый день и всегда подбадривал ее, просил быть сильной и говорил, что любит.
Она читала его несколько минут, затем закрыла компьютер и легла на кровать, уставившись в никуда. Верука почти ничего не ела вот уже два дня.
Через несколько минут камеры показывают, как к ней в комнату входит Доктор, чтобы узнать, как Верука себя чувствует.
– Как у тебя дела? Как там твой папа?
– Ну, – отвечает она неохотно, – все как всегда.
– Какие-нибудь новости с Земли?
– Одни и те же. Говорит, что я должна быть сильной, не унывать, и тому подобная чушь, – отвечает она, отворачиваясь лицом к стене.
Молчание. Доктор целует ее в щеку и выходит.
Двое из троих основателей проекта крайне обеспокоены. Они знали, что не стоило отправлять эту девочку в колонию.
Верука таяла на глазах. Она создавала образ постоянной тоски, печали и отчаяния, а это никому не шло на пользу. Ни другим участникам, ни программе, ни зрителям. И, конечно же, подобное положение дел не нравилось спонсорам, которые не хотели, чтобы их продукцию рекламировал кто-то такой. Верука стала представлять собой бомбу, которая могла взорваться в любой момент.
Организаторы должны были подумать об этом раньше, запретив ей участвовать. Но, конечно же, они все зависели от денег третьего компаньона. Неуравновешенный, своенравный человек, как и его дочь, высокомерный, но очень богатый. Мешок с деньгами.
Всего несколько дней спустя после того, как колония отметила свои первые полгода пребывания на Марсе, Земля во второй раз погрузилась в полное молчание. Никто не захотел признавать вслух, что среди такого количества людей иногда сложнее всего бывает отыскать человечность. Никто не воспринял предупреждения всерьез, решив не обращать внимания на слова как сказанные, так и непроизнесенные. Никто не осмелился смотреть правде прямо в глаза, предпочтя отвернуть взгляд…
В два часа ночи по марсианскому времени в колонии воцарилась тишина. Камеры неподвижно смотрели в темноту, а на главном канале конкурса транслировались повторы лучших моментов дня.
Человек, который только что проснулся, знает, что как только он встанет с постели, то активируется камера, установленная на стене. Вот почему он закрыл ее еще с вечера. Человек также вывел из строя внутреннюю камеру, расположенную непосредственно над дверью. Он начинает переодеваться в темноте, надевая брюки и толстовку с капюшоном.
Человек выходит в коридор. Он знает о слепой зоне, но также понимает, что, как только пройдет два метра, камера, расположенная на потолке, обязательно засечет присутствие и запустит автоматическую трансляцию. Но он движется дальше.
Очевидно, что такие ночные перемещения всколыхнут всех зрителей на Земле. Через пару минут в эфир начнут поступать видеоизображения с Марса, и социальные сети тут же оповестят тех, кто бодрствует, и разбудят тех, кто уже спит. Аудитория возрастет. Кому бы не захотелось узнать, что сейчас происходит, и лично стать свидетелем событий? Неужели Мисс снова станет жертвой?
Человек продолжает идти в направлении комнаты Мисс. Он останавливается перед дверью и толкает ее, но дверь не поддается. Кажется, она заперта изнутри.
Человек отходит от двери Мисс и направляется в другую комнату – комнату Доктора. Все знают, что это ее дверь, потому что с самого первого дня Лаура нарисовала на ней красный крестик на случай, если ночью возникнет чрезвычайная ситуация.
Человек толкает дверь, и на этот раз она с легкостью распахивается.
И он входит.
Как только эти кадры достигают Земли, зрители снова замирают, затаив дыхание.
– Алан, – сказала она, хватая его за руку, будто та была единственной маленькой опорой, которая давала женщине спокойствие, – сколько времени прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз?
– Много… Прости, что больше не приезжал навестить тебя.
– Не волнуйся. Было достаточно того, что ты звонил.
– Познакомься, это Нел – моя сестра.
В ту же минуту женщина подошла ко мне и протянула свою костлявую руку. Пять пальцев, почти лишенных плоти, украшали несколько колец, которые были, несомненно, велики. Одно из них я узнала.
Мой брат осторожно взял эту женщину за руку и проводил в соседнюю комнату. Там он сел рядом с ней на большой диван.
Пришел дворецкий, поставив перед нами поднос с различными чаями и печеньем.
– Что ж, скажи мне, что привело вас сюда, чем я могу вам помочь?
– Даже не знаю, с чего начать. Видишь ли, отец перед смертью оставил нам последнее поручение. Ты же знаешь, какой он был. И мы немного запутались, – сказал ей мой брат.
– Да, я знаю, каким он был. Всегда играл и делал все по-своему… Было время, когда я очень любила вашего отца, очень сильно, – она попыталась улыбнуться. – Но это было до того, как я начала его ненавидеть, конечно. Это было до того, как он… – она замолчала на несколько мгновений. – Ладно, я слушаю вас…
Мы рассказали ей про нашу игру, про подсказки и ящики, про то, что в последнем из них не было ключа, а было только ее имя, поэтому мы и приехали сюда. Мы спросили женщину про ключ в форме клевера и желтую коробку, но она не помнила, чтобы у нее когда-то были подобные вещи…
– Мы предполагали, это будет не так просто, – сказал мой брат, – поэтому я хотел бы задать тебе несколько вопросов. Они могут быть болезненными, но по какой-то причине подсказки нашего отца привели нас к тебе.
– Болезненными? – она попыталась изобразить улыбку, но ей так и не удалось. – Думаю, что это не больнее самой боли. У меня даже душа уже не болит. Единственное, чего я боюсь, так это того, что однажды придет момент, когда я стану забывать. Дни проходят, и волны времени постепенно стирают воспоминания, как рисунок на песке. Ты стараешься делать все возможное, чтобы этого не произошло: смотришь фотографии, читаешь письма, перебираешь в памяти моменты как хорошие, так и плохие. Но наступает минута, когда ты забываешь ее лицо, когда я забываю ее лицо… Это и есть настоящая боль.
Мой брат нежно сжал ее руку.