Джон время от времени также посещал комнату Доктора, и наоборот. Между ними возникла особая связь, в которой, возможно, изначально не было любви, но в конце концов…
Фрэнк даже не пытался завязать интимные отношения с кем-то из участников. Ему хватало своей внутренней борьбы, в которой он каждый день пытался укротить свои мысли.
А Андреа… Андреа никогда не интересовалась подобными вещами.
По мере того как девочка росла, все пытались понять, на кого она была больше похожа. Одни говорили, что на Мастера, другие – на Садовника. О Маркусе почти никто не вспоминал: эта тема стала своего рода табу.
Они искали схожие черты, мимику и жесты, какие-то отметины на теле, но ничего убедительного не нашли. Была предпринята попытка сравнить цвет глаз Тьерры с цветом глаз ее потенциальных отцов, но между ними не было ни малейшего сходства. Казалось, что каждый глаз девочки имеет свой собственный оттенок.
Ни Садовник, ни Мастер так и не прониклись к малышке родительскими чувствами. Оба имели один шанс из трех на отцовство и, возможно, именно это не позволяло им любить Тьерру так, как они могли бы любить свою собственную дочь.
Что касается трех астронавтов с «Разведчика», то они продолжали свою работу по расширению обитаемого пространства. Маркус никогда не приближался к колонии, двое других специалистов время от времени приходили туда, чтобы сопровождать участников во время выходов наружу или по другому конкретному делу, требовавшему их обязательного присутствия.
На следующий день рано утром мы приехали в Хусафетль, откуда солнце не уходило еще со вчерашнего дня. Хусафетль был не деревней, а фермой, вокруг которой постепенно выросла определенная инфраструктура, включая одноименный отель.
Друг моего брата позвонил кое-кому, чтобы мы смогли встретиться с менеджером музея в кафетерии отеля. Мы вошли и устроились в небольшом зале, расположенном на первом этаже. Из большого окна открывался вид на прекраснейший пейзаж, которого еще не коснулась рука человека. Мы сели на два разных дивана, которые стояли друг напротив друга и были разделены небольшим столиком, куда нам и подали два кофе.
Несколько минут спустя к нам подошел мужчина в костюме.
– Здравствуйте, – сказал он, широко улыбаясь. – Меня зовут Йонас, я управляющий музеем. Очень приятно познакомиться с вами.
Мы с братом встали, чтобы пожать ему руку.
– Извините, что назначил вам встречу так рано, хоть летом здесь такого понятия, как «рано», не существует, – снова улыбнулся он. – Я просто предпочел провести для вас экскурсию до открытия музея, пока еще нет туристов.
– Это прекрасно, – ответила я.
– Хорошо. Если вы готовы, то отсюда мы поедем на моей машине до стоянки, а там пересядем на слонов.
– На слонов? – переспросила я.
– Да, – ответил он с улыбкой. – Это огромные машины – единственное, на чем можно добраться до музея.
Мы сели в его внедорожник, чтобы проехать по тропе из грязи и камней. Поездка заняла у нас минут двадцать.
Как только мы подъехали к стоянке, мы увидели несколько грузовиков на гигантских колесах. В одном из них нас ждал шофер. Мы забрались наверх, и это чудовище рвануло вперед.
Первые несколько минут Йонас рассказывал нам о том, что мы собираемся пересечь часть ледника Лаунгйёкюдль, второго по величине в Исландии. Ледник, который, к сожалению, с каждым годом уменьшается в размерах и, по оценкам, к 2100 году исчезнет полностью.
Мы начали кружить над белоснежным покрывалом, охваченные холодом и тишиной. С каждым метром, который проезжал грузовик, мы могли все отчетливее слышать хруст льда под нашими колесами. Йонас объяснил нам, что каждое колесо оснащено системой, позволяющей регулировать давление в шинах из кабины автомобиля и таким образом адаптировать их к местности.
После почти часа блужданий по этой белой пустыне мы достигли места. Перед нами была только одна большая дверь, которая, казалось, вдруг возникла из-под земли, как некий вход в пещеру. На небольшой металлической вывеске было написано: «МУЗЕЙ».
Мы вышли из машины и подошли к стойке регистрации. Дальше оттуда шел туннель.
– Этот музей, – сказал нам Йонас, протягивая две специальные куртки, – был построен подо льдом. Мы сделали это в память о бывшем центре контроля, который частично также располагался под ледником.
Пока Йонас говорил, я отметила кое-что любопытное. По дороге в музей и рядом с ним было слишком много охраны. Во время нашей поездки я обнаружила по крайней мере три дрона, которые следили за нами, а у дверей музея – несколько камер наблюдения. Но что меня больше всего поразило, так это то, что внутри, на стойке регистрации, также было двое охранников.
– Неужели есть какая-то необходимость в таком количестве охраны? – спросила я.
– На первый взгляд может показаться, что этого не требуется. Но здесь собрано очень много ценных материалов, за которые некоторые люди были бы готовы заплатить миллионы. Есть личные вещи участников, оставшиеся с того момента, когда они проходили отборочные этапы. Например, одежда, которую они носили на Земле, рисунки, письма…
– Да, но дроны?
– Смотрю, от вас ничего не утаишь, – сказал он, так и не ответив на мой вопрос. – Всему свое время, проходите.
Мы приложили пропуска и перед нами открылось сразу несколько дверей. Мы пошли вперед по ледяному коридору. Это было великолепно.
– Я знаю, что вас интересует особая комната, но позвольте мне все же быстро показать вам музей. Здесь все сделано изо льда, и это буквально завораживает.
Мы следовали за Йонасом.
Первая комната, куда мы попали, была посвящена «Разведчику». Как только мы вошли, то увидели гигантскую фреску с изображением флагов всех стран, которые участвовали в первой пилотируемой миссии на Марс.
Обойдя всю комнату, мы увидели стену, на которой висели два огромных портрета мужчины и женщины. «Экипаж „Разведчика“» – гласила надпись под изображениями.
– Но ведь их было трое, разве нет? – спросила я.
Время продолжало бежать, даже если обитатели колонии этого не замечали.
Садовник каждый день добивался новых успехов в своей работе, и впервые одно из его растений должно было вот-вот дать плоды: выросло несколько маленьких помидоров.
Мастер, со своей стороны, по-прежнему отвечал за базовое обслуживание станции. Время от времени он работал вместе с двумя астронавтами с «Разведчика», собирая восемь дополнительных модулей, которые должны были стать домом для новых кандидатов. В этой работе также участвовали Джон и Фрэнк.
Доктор занималась всем, что касалось здоровья участников. Она периодически осматривала их, чтобы убедиться, что все в порядке. Кроме того, она отвечала за использование и обслуживание медицинского оборудования.
Мисс одну половину своего времени тратила на уход за Тьеррой, а вторую на то, чтобы рассказать об этом в социальных сетях.
Андреа занималась передачей сигнала и компьютерами. Почти каждый раз, когда из центра контроля переключали камеры на ее комнату, девушку заставали приклеенной к своему ноутбуку. Лишь иногда она выходила из своей комнаты, используя эту возможность, чтобы поиграть с Тьеррой.
Конечно, девочка не могла общаться с другими детьми, была лишена многих удобств, доступных для большинства малышей на Земле. Но несмотря ни на что она продолжала расти здоровым, нормальным ребенком. А это уже было немало.
Доктор ежедневно осматривала Тьерру, чтобы убедиться, что все в порядке. После одного из таких осмотров она подтвердила то, о чем уже давно подозревала.
В тот день Доктор взяла девочку на руки и направилась в комнату Мисс.
– Что-то не так? – спросила модель, когда увидела, как та появилась на пороге с малышкой.
– Нет, ничего. Я закончила еженедельный осмотр, все хорошо. Просто прошло уже достаточно времени, чтобы подтвердился диагноз: у девочки полная гетерохромия, – ответила Доктор.
Как только информация достигла Земли, миллионы людей обрушили поисковые системы, пытаясь выяснить, о чем говорит Лаура.
– Что? – взволнованно спросила Мисс, подхватывая девочку на руки.
– Не переживай, слово пугает больше, чем его значение. Скажу по-другому. У Тьерры глаза разного цвета, и я думаю, что это уже не изменится. Иногда, как и в нашем случае, гетерохромия развивается вскоре после рождения, это значит, что у Тьеры была генетическая предрасположенность к этому.
– Но это опасно? – спросила Мисс, сжимая дочь в объятиях.
– Опасно? Нет. Это выглядит скорее немного странно. Из собственной практики могу сказать, что такое встречается лишь у одного процента населения. Но эта особенность совершенно не влияет на качество зрения.
В тот момент камеры взяли крупным планом глаза девочки, один из которых был зеленоватым, а второй имел небесный оттенок.
– Со временем цвета могут стать более яркими. Один глаз, вероятно, будет полностью зеленым, а второй голубым. Конечно, это неточно, и, возможно, все останется так же, как и сейчас. Я буду наблюдать за этим, хотя беспокоиться совершенно не о чем.
Недели плавно перетекали в месяцы. Пользователи в социальные сетях продолжали вести себя как самопровозглашенные специалисты: все высказывали мнения и давали советы о том, как стоило ухаживать за ребенком и воспитывать его.
Конечно, по мере того как первоначальный интерес постепенно переходил в скуку, аудитория программы сокращалась все больше. Появились и другие программы, способные увлечь зрителей, которым надоело изо дня в день видеть одних и тех же людей, занимающихся одними и теми же делами.
Тем не менее за конкурсом по-прежнему продолжали наблюдать миллионы преданных поклонников.
– Да, это так, хотя в наше время есть немало людей, которые могли бы поспорить с этим. Видите ли, реальность не так сложно подменить более удобной картиной мира. Безусловно, с самого начала здесь висели портреты трех астронавтов. На самом деле без капитана Маркуса миссия вообще не могла бы быть завершена. Но знаете, что произошло?