Сколько осталось нашей прекрасной яхте, которую мы называем планетой? Пятьдесят? Сто лет? Может быть, чуть больше, может быть, чуть меньше. Да, наша яхта тонет, но это не значит, что все мы должны утонуть вместе с ней. Теперь у нас есть шанс на спасение. Мы предлагаем вам такую возможность.
На экране появились изображения большой колонии, строящейся прямо рядом с «Разведчиком». Десятки капсул, несколько теплиц, тысячи солнечных батарей…
Несмотря на то что произошло, мы вместе с «Разведчиком» продолжили первоначальный проект и построили большую колонию на Марсе. Мы многому научились благодаря нашим ошибкам, улучшили системы безопасности, внедрили новые строительные материалы, применили новейшие технологии в энергетических и кислородных системах.
Да, это будет непросто, но на данный момент это единственный остров, который мы нашли, и у нас есть лодки, чтобы до него добраться.
Соединение прервалось, и экраны по всему миру погасли. Первыми отреагировали пользователи в социальных сетях, запустившие хэштег #вечнаяпамять, ставший самым популярным на планете.
В течение нескольких минут миллионы людей вдруг вышли на улицы, чтобы пройти тихим маршем, устроив грандиозные импровизированные похороны.
Печаль охватила всех. Она пронизывала каждое воспоминание, каждый момент, проведенный зрителями вместе с теми храбрецами, которые однажды решили покинуть Землю и пережить одно из величайших приключений в жизни всего человечества.
Цветы, свечи, рисунки, фотографии, плакаты и ленты… тысячи предметов украшали каждую улицу, каждый дом, каждый уголок мира.
В течение нескольких дней после катастрофы произошло то, чего многие опасались: более двухсот тысяч человек покончили жизнь самоубийством по всей планете. Для некоторых пережитое горе стало сродни потере ребенка, брата, лучшего друга. Многие из этих зрителей проводили больше времени за просмотром конкурса, чем со своими собственными детьми или супругами. Вот почему, когда такая сильная эмоциональная связь оборвалась, боль стала невыносимой.
Изображение остановилось, и голос подошедшего к нам Йонаса застал нас врасплох.
– Моя жена умерла несколько лет назад. Рак, – тихо проговорил он. – С момента, как ей поставили диагноз, и до момента, когда она ушла, прошло всего три недели. У нас было всего три недели. После стольких лет, которые мы провели вместе, болезнь не дала нам даже месяца, чтобы мы смогли попрощаться друг с другом.
Однажды ночью она просто ушла, и все. И я остался один, без нее, с маленькой дочкой, которой едва исполнился год. Той ночью, даже если жена меня больше не слышала, я пообещал ей, что сделаю все возможное, чтобы жить дальше жизнью, которая на самом деле принадлежала нам обоим.
Сколько я готов заплатить, чтобы моя маленькая девочка смогла продолжать жить?
Мы с братом молча смотрели на мужчину, который обнажал перед нами свои чувства.
– Я родился в тот самый момент, когда оказался никому не нужен. Я никогда не знал своих родителей. Меня просто оставили у дверей больницы. По крайней мере, у них хватило ума не убивать меня. Возможно, поэтому я вырос, думая, что каждое мгновение моей жизни – это подарок.
Мы видели, как несмотря на все его усилия сдержаться, на его глазах заблестели слезы.
– На протяжении многих лет я переезжал с места на место, из одной приемной семьи в другую, из одного приюта в другой, иногда просто жил на улице. Я много лет скитался по свету, пока однажды не увидел желтый фургон.
И я пошел с этими людьми. Специалисты провели несколько тестов, поняли, что я очень быстро учусь. Жизнь продолжалась, я много занимался, готовился к работе в компании. Затем я нашел свою вторую половину, и у нас родилась дочь. Теперь у нее есть мое кольцо.
Он вздохнул, и мы вздохнули вместе с ним.
– Нет, я не богат, у меня нет ста миллионов, но ваш отец подарил много колец людям, которые, по его мнению, того заслуживали. Хоть меня и бросили на улице при рождении, я все равно думаю, что чего-то стою.
Я не знала, что сказать, и посмотрела на брата.
– Мы многому научились благодаря колонии, – продолжал Йонас. – С тех пор «Разведчик» продолжал выполнять свою работу. Туда было отправлено несколько миссий с различными материалами и квалифицированным персоналом. Планируется, что примерно через пять лет начнут прибывать первые большие корабли с обычными людьми, и это уже будет не конкурс, а настоящая битва за выживание, потому что другой альтернативы нет.
Это все произойдет не одномоментно. На самом деле ожидается, что катастрофа будет разворачиваться постепенно. Море затопит несколько пригодных для жизни районов, что приведет к миграции, так как земли станет меньше, а людей больше. В конце концов это, как всегда, приведет к насилию. Ведь любое небольшое изменение может вызвать эффект домино. К примеру, исчезновение одного вида повлечет за собой исчезновение другого, который зависел от предыдущего, и так далее…
Йонас замолчал, глядя на нас.
– Но обо всем этом люди должны знать, им нужно рассказать, нужно объяснить, – сказала я.
– В этом вся и проблема, – ответил он мне. – Люди уже знают, но никого это не волнует. Я что-то не видел, чтобы кто-то был слишком обеспокоен разрушением Земли.
– Но если компании…
– Компании производят потому, что люди потребляют, – перебил он меня. – В Китае есть фабрика, выпускающая миллионы бесполезных игрушек для «Макдоналдса» потому, что родители покупают «Хеппи Мил» своим детям, которые выбросят эту безделушку, как только вернутся домой. Завод производит пластик потому, что мы его используем.
– Но все равно мы должны рассказать об этом.
– Нет, сейчас уже нет. Теперь настал момент, когда мы должны все отрицать.
– Что? – спросила я удивленно.
– Да. Пришло время, когда мы должны отрицать, что изменение климата действительно происходит. Правительства и все крупные компании прикладывают огромные усилия, чтобы это скрыть.
– Но почему? Я не понимаю.
– Потому что это будет означать крах общества в том виде, в котором мы его знаем. Если сейчас мы скажем правду, как вы думаете, что случится с мировой экономикой? С рынками? Какую ценность будут иметь для вас деньги, если вы будете знать, что всего через несколько лет мир, который вас окружает, попросту исчезнет? Человечество погрузится в хаос, спасется только тот, кто сможет. Все, абсолютно все утратит свою ценность, и между богатыми и бедными уже не будет никакой разницы.
Молчание.
– Мы должны поддерживать систему, чтобы хотя бы богатые люди смогли спастись, иначе не спасется никто.
Признаюсь, что его ответ возмутил меня, но в глубине души я знала, что этот человек был прав.
– Сколько людей можно спасти? – спросил мой брат.
– В принципе, по различным расчетам, для создания минимально жизнеспособной биологической популяции и, следовательно, для сохранения вида нам требуется от восьмидесяти до ста шестидесяти человек. В любом случае мы рассчитываем, что сможем привезти в колонию от четырехсот до пятисот человек. Это позволит свести к минимуму проблемы, связанные с вырождением в результате кровосмешения. Идея состоит в том, чтобы отправлять каждые два года тридцать человек или около того, пока на Земле не будет решено, что такого количества людей достаточно.
– Или пока кто-нибудь не узнает, что происходит на самом деле.
– Да, именно поэтому мы прикладываем все возможные усилия, чтобы этого не произошло. По крайней мере, нам удавалось это делать до сих пор… – сказал Йонас, пристально глядя мне в глаза.
Мы сидели молча.
– Большая проблема всего проекта, – продолжил он, – заключается в том, что для его реализации требуются неприличные суммы денег, отсюда и стоимость колец.
– Сто миллионов. Сто миллионов в обмен на одну жизнь. И кто решает, кого спасать, а кого нет? Только деньги? – спросила я, будто бросая обвинение в его адрес.
– Отчасти да, хотя, боюсь, что так было всегда. На протяжении всей истории человечества у богатых всегда было больше шансов спастись, чем у бедных.
– Но… это нечестно, – прошептала я, признавая свое поражение.
– Что ж, жизнь вообще штука несправедливая, тут я с вами согласен.
Мы вышли из музея не говоря ни слова, возможно, потому, что процесс разгадывания загадки иногда доставляет больше волнения, чем само ее решение.
– Грузовик отвезет вас обратно в отель. Для вас там зарезервирован столик, чтобы вы смогли поесть, – сказал нам Йонас, прощаясь с нами у дверей музея.
Мы забрались в машину и устроились на заднем сиденье.
Мы снова пересекли то белое покрывало изо льда, которого, как объяснил нам Йонас, с каждым годом становилось все меньше и меньше.
– Нел, – мой брат осмелился нарушить молчание, – что ты собираешься со всем этим делать? Ты планируешь опубликовать всю эту информацию?
– И какие у меня есть доказательства? – спросила я, признавая, что мой отец победил. – Фильм, который я посмотрела, больше никто, кроме меня, не видел, разговор с Йонасом, который будет все отрицать, кольцо, значение которого я не могу подтвердить фактами? Я сейчас в той же точке, что и была, когда только сюда приехала… Но это все равно несправедливо, так не должно быть, чтобы деньги решали все…
– Нел, так уже везде происходит. Даже если люди страдают от одной и той же болезни, шанс на выздоровление есть только у тех, у кого есть доступ к определенному лечению. В противном случае люди умирают. И это реалии нашей повседневной жизни.
Остаток пути мы провели в молчании.
Я надела наушники. Звучало совершенно бесподобное Selfish Art Ноа Гундерсена.
Именно во время прослушивания этой песни я получила еще два сообщения от моего контактного лица в Рейкьявике. Информация казалось достоверной.
Мы снова приехали в Хусафетль.
Для нас был заказан столик возле огромного эркера, откуда открывались потрясающие виды.