Задушить кровавым террором революционное движение белогвардейцам не удалось. Несмотря на провал многих подпольных организаций, несмотря на аресты, трудящиеся, руководимые большевиками, продолжали борьбу. Подпольные организации сыграли в ослаблении и разложении вражеского тыла большую роль.
Когда в застенках Уфимской тюрьмы героической смертью умирали челябинские большевики, в это время Красная Армия под ленинским лозунгом «Даешь родной Урал!» победоносно шла на освобождение Урала. Призывно гудели заводские гудки. Рабочие спешно вооружались и вливались в ряды Красной Армии. Гонимые революционными бойцами, молниеносными ударами партизанских отрядов, откатывались банды Колчака, встречая на своем пути неугасимую ненависть. Началось триумфальное шествие Советской власти. 9 июня была освобождена Уфа, 15 июля — Екатеринбург, а 24 июля 1919 года красные войска, при поддержке восставших железнодорожных рабочих, столлевцев и копейских шахтеров, вошли в Челябинск.
Навсегда сохранятся в нашей памяти светлые образы погибших товарищей в борьбе за власть Советов, не пощадивших своей жизни ради торжества бессмертных идей Ленина, тех, кто закладывал фундамент нашего социалистического общества.
Я. ВохменцевМОЯ СТРАНАСтихотворение
В городской ли толпе,
или в тихой безлюдной пустыне я,
Мрак ли ночи кругом,
свет ли ясного майского дня, —
Перед мыслью моей
предстает генеральная линия,
И на подвиг зовет,
и отвагу вливает в меня.
К яркой цели своей
эта линия движется планово.
Никакие невзгоды
следов не оставят на ней.
Где проходит она,
там земля украшается заново,
Там становятся люди
стократно дружней и сильней.
Край недавних целин
золотится безбрежною нивою.
И сокровища недр
на-гора поднимает шахтер.
Все, что было вчера
увлекающей нас перспективою, —
Нынче стало реальностью,
радуя сердце и взор.
Все, что нынче в Госплане
лежит чертежами и сметами, —
Завтра будет сиять
дерзновенным величьем труда!
Над болотами тундры,
дыханьем эпохи согретыми,
И сады зашумят,
и, гремя, побегут поезда.
Солнца луч, преломляясь,
скользнет по гранитным ущельям,
В рудниках заиграет,
на влажных породах горя.
Я лесную прохладу
пойду поздравлять с новосельем.
И в заволжском краю
молодые заблещут моря.
И в Голодной степи,
что столетья калилась и жаждала,
Будет зреть виноград,
встанут травы, густы и сочны.
Хватит светлого счастья
на нашей планете для каждого,
Кто пойдет по дороге
моей обновленной страны.
Л. ТатьяничеваПЕРВЕНЕЦСтихотворение
Когда он вышел, громыхая,
Из заводских ворот,
Платками, кепками махая,
За ним бежал народ.
Кричали дети:
— Вот он, трактор!
А он, в броню одет,
По сбитому степному тракту
Уже печатал след.
За новостройкой, за домами,
Отяжелев от сна,
Еще не тронутая нами,
Лежала целина.
Ковыльную сбивая пену,
Травы сминая шелк,
Наш трактор, в росах по колено,
Той целиною шел.
Он по глухому бездорожью
Нам проторял пути
В грядущее, куда мы можем
Как в дом родной, войти.
Б. РучьевНЕВИДИМКАПоэма
На Приднепровье жито смято,
В Руси пылают города,
И на шляхах, как в час заката,
Багрянцем светится вода.
«Ще треті півні не співали»,
Стожары светят с высоты,
А гулкий вал заморской стали
Грозой течет через мосты.
Ростов шатает канонада,
Перешибая потолки,
И старожилы Ленинграда
На битву строятся в полки.
А за Орлом —
в садах, в дубравах
Шумит полночный листопад,
От скрипа виселиц сосновых
Смоленск и Новгород не спят.
И нелюдимо, и сторожко,
До синя моря напролет,
На всех дорогах и дорожках
Нерусский окрик:
— Кто идет?!
А идет навстречу страже,
Как хозяин в стане вражьем,
Дымом-пламенем таимый,
Тьмой ночей, туманом рек,
По земле своей родимой
Невидимый человек.
Через Днепр идет — не тонет,
Через Харьков — не горит,
Обожжется — не застонет,
Кто такой — не говорит.
Гром над ним гремел у Пскова,
Ливень мыл его в Крыму,
Ветер берега донского
Шапку высушил ему.
Неприметно, легким шагом
По каменьям, по траве,
Возле складов, возле штабов,
Возле самых патрулей.
В каждой хате хлопнет дверью,
В каждом доме скажет вдруг:
— Эй, хозяин! Чуешь зверя?
Яа охоту время, друг!..
Спросит дедов на майдане,
Хлопцев возле переправ:
— Чи вы чулы, громадяны,
Шо нам Сталин наказав?..
Поторопит, вызывая:
— Слухай, братка,
будь готов!
Зараз пивни заспивають,
Варта дремлет у-мостов…
А уж ноченька-то, ночь —
Никому заснуть невмочь…
Захромали наши кони
Немцами подкованы,
Все российские гармони
Арестованы…
Вот и дожили, друзья,
До седого волоса,
Даже песни спеть нельзя
Вполуголоса…
….Уж ты, сад, ты, мой сад,
Невеселый ты, мой сад,
На дубах твоих столетних
Братовья мои висят.
Разожгли фашисты печь,
Автоматы сняли с плеч,
Поселились гады в доме —
Хозяевам негде лечь…
Сама сад я поливала,
Нынче видеть не могу,
Сама домик наживала,
Сама домик подожгу.
И пойду гулять по селам,
По сожженным городам,
Чужеземным новоселам
На Руси житья не дам.
Далеко в дыму позиций
Неприступная Москва.
Далеко у стен столицы
Бьются русские войска.
Сторона моя, сторонка
Вдовья, неутешная,
Скольких за ночь похоронят,
Скольких перевешают?..
Ой, да ты не плачь, не грусти,
Нынче слезы не в чести,
Бей проклятых, чем сподручней.
Мать их… господи прости.
Вянет хмелю, как подкошен,
Пересохла в вишне сласть…
Накопила девка грошей,
Сама замуж собралась.
В Оршу босая ходила,
На наряд купила шелк.
Только пиво забродило,
На войну жених пошел.
Наезжали к ночи сваты
С пограничной полосы,
Девку вывели из хаты
За две русые косы.
Не спросили сваты, верно,
Бедна ли, богата ли,
Под германским револьвером
До утра сосватали.
…И просила девка мать
Лихом дочь не поминать…
— Не видать мени веселья.
Бела грудь замучена.
Дай же, маты, жменю зелья
Самого падучего.
Дай же, маты, гострый нож,
Что на вора бережешь.
Як я сватам послужу,
Спаты рядом положу,
А не схочут сваты спаты,
Хай повинятся ножу!..
Что ж вы к ночи не веселы,
Новоселы, господа,
Или сбились новоселы
С невидимкина следа?
А живу я, как вчера,
Возле старого двора,
Под забором, под мостом,
Под березовым кустом,
Возле города Ростова,
Возле Марьева села,
Меж орешника густого,
Где медведушка жила.
У дуба высокого,
Вроде птицы сокола.
На болоте, на лугу,
Крутояром берегу…
А если точно знать хотите
Те крутые берега,
Нынче сами приходите,
Коли… жизнь не дорога.
Правил вор — германский ворон
Русским городом Орлом,
Загулял по гнездам вором,
Придушил орлят крылом.
До утра в Орле не спят,
У могил костры горят,
По орловским старожилам
Автоматчики палят.
А под утро, как спросонок,
Из могилы встал седой
Недострелянный орленок,
Горожанин молодой.
На Оке густы туманы,
Бережок с краев во льду,
Остудил парнишка раны
И промолвил, как в бреду:
— Не считай меня убитым,
Мой орлиный комсомол,
Невидимым, позабытым
Я вернусь в родной Орел.
Если раны вспыхнут болью,
Я, товарищ, не паду,
Все, что скажешь, — я исполню,
Где прикажешь — я пройду.
Смерть навеки мне знакома,
Сталь оружья по плечу.
Я Орловскому райкому
Лично взносы уплачу!..
А покуда пушки бьют,
Дон да Волга битвы ждут,
Мы и сами над гостями
По-хозяйски правим суд.
— Хлеб советский ели?
— Ели!
— А хозяев как жалели?
— Мед советский пили?
— Пили!
— Чем хозяевам платили?..
Не остывшею золой,
Непромыленной петлей!..
Нынче жита не косили,
Все добро пошло в разор…
…Именем всея России
Кровью пишем приговор,
Втихомолку, ночью мглистой,
В полдыхания дыша…
. . . . . . . . . . .
Нынче с каждого фашиста
Причитается душа.
Ниже трав и тише вод
Невидимка в бой идет,
Стежки тайные сплетая,
Ступит где —
врагу беда, —
Бомбовозы не взлетают,