— Что? — уныло сказала Лиза. — Что еще?
— Выпить хочешь?
— Нет…
— Серьезно, если нужно пятьдесят, я сразу говорю: видишь тетку возле оператора? У нее стаканчики и коньяк.
— Нет, — Лиза покачала головой. — Нет, я лучше после.
— Хорошо, идем курить.
— Идем. И Анжелика снова потащила ее за кулисы. После сигареты Лизе стало куда лучше. Она даже удивилась, какого черта было затевать истерику. Ну, псевдоним, Элиза, нормально… ну, Фрейд.
— Ты понимаешь, дело в чем, строго говоря, Фрейд вообще даже не психотерапевт.
— И шел бы он к… — отозвалась Анжелика, лениво пуская дым. «Нет, она ничего», — подумала Лиза. Просто смахивает на японскую школьницу, вот ты ее и невзлюбила. Познакомиться бы до съемок получше.
— Знаешь, Анжела…
— Не называй меня так, — Анжелика сверкнула темными глазами. Она затянулась и сказала чуть тише. — Ладно, я прошу прощения за «Элизу», годится?
— Конечно… М-м. Анжелика…
— Слушай, хватит издеваться, ладно?
— Но как тебя звать тогда? Анжелика вынула изо рта белый окурок и пнула ногой урну.
— Катька, — сказала она, резко стряхнув пепел. — Катька Муромская.
22 апреля 2003 года
В маленьком кабинете было пусто, не считая офисного стула без спинки, черного кресла в форме надувной лодки, и рабочего стола. Его матовую поверхность нарушал только факс, на панели которого тлела одинокая лампочка. Максим сидел и считал ее вспышки, сначала механически, потом с живым отвращением. Где-то в районе тысячной отметки телефон булькнул и затрещал.
Макс подобрал трубку.
— С кем я говорю? — потребовал мягкий голос по ту сторону линии.
— А я с кем говорю? — отозвался Максим. — Это новый сотрудник.
— Мобильный номер.
— Что?
— Дай мне свой мобильный номер.
— Я сам второй час торчу в кабинете, мне интересно, где эта сволочь шля…
— Эта сволочь я, — остановил его голос. — Давай мобильный номер. Максим продиктовал ему цифры, и факс немедленно умолк. Сразу зазвонил сотовый.
— Отлично, — в мобильном исполнении голос звучал чуть бодрей. — Теперь: главное, не стой на месте. Выходи из кабинета и к лифту, поскорее. Идешь?
— Да. «Что за кретинизм», — подумал Макс, терзая кнопку лифта. Детский сад.
— Потом налево, за желтой дверью — костюмерная. Там говоришь: «дресс-код четыре». Запомнил? Я перезвоню. Секунду поколебавшись, Максим открыл желтую дверь и оказался в тесном лабиринте из этажерок и шкафов, между которыми во мраке ходили костюмеры. «Только бонусов по углам не хватает», — подумал Макс.
— Дресс-код четыре, что бы это ни значило, — сказал он, торжественно подняв руки.
— Вам срочно или долго? — спросил ближайший к нему костюмер, самый высокий, лысый и, по-видимому, главный.
— Я так понимаю, срочно, — ответил Максим, пытаясь высмотреть где-нибудь стул. Присесть он так и не успел. Макса обступили все трое: главный давал указания, остальные два, помоложе и не такие длинные, возились с пыльными тряпками и прикладывали к ноге Максима спортивную обувь.
— Во-от, переоденьтесь, — главный вручил Максу уродский тренировочный костюм, шапку и пару убитых серых кроссовок.
— А нельзя ли помедленней, без… — его прервал звонок сотового.
— Переоделся?
— Я не стану…
— Это только временно.
— В любом случае, не могу же я оставить здесь вещи. Мой костюм стоит…
— Возьми у них сумку.
— Не знаю, это… Всё это обязательно?
— Быстрей, у нас кончается время. «Иди ты», — подумал Максим. Увольняюсь, пошли все к такой-то матери.
— Решай быстрее, — сказала трубка. Они ждали. Главный держал в руках пыльные кроссовки.
— Короче, такая девочка новая к Анжеле пришла, — тихо сказал один младший костюмер. — Из провинции откуда-то. «Это моя девочка, козлы», подумал Макс. Это моя девочка, есть вопросы?
— Хорошо, — он сжал трубку в кулаке. — Что дальше?
— Переодевайся и выходи налево через длинный холл, там возьмешь сетку для тенниса, и сразу ко мне, выход из «Кропоткинской».
22 апреля 2003 года
— Ну что, всё понятно? — Ксюша взяла у него бумаги. — Оставь себе вот эту, это памятка.
— Да. Только один вопрос, — признался Дима.
— Угу? Он поскреб коротко стриженый затылок и потер щеку.
— Вот в журнале напечатали «Сказок» — это же поп-музыка?
— Ну да, а что?
— Но ведь это… не блюз.
— Э? — Ксюша подняла брови.
— Журнал ведь «Ритм-н-блюз» называется?
— Блин, — Ксюша наклонила голову. — Ты не знаешь, что такое ар-эн-би?
— Нет.
— Ритм-н-блюз. Такой модный стиль, — сказала Ксюша, потерев нос ладонью. — Не имеет отношения к блюзу. Попсовый, глупый, насквозь коммерческий.
— А зачем называть так журнал?
— Потому что журнал такой. А журнал, потому что читатель такой же. Оки? Еще вопросы?
— Да, — сказал Дима. — Что мне нужно делать?
— Всё очень просто. Пока я не найду тебе следующее интервью, примени свои знания на деле и напиши заметку. Мы ее разберем, и ты поймешь, куда двигаться.
— А на какую тему?
— Ха! — Ксюша хлопнула в ладоши. — Знаешь, дай мне тему, я сама напишу. Наша работа и есть, по сути, вечные поиски темы.
— Ну подскажи хотя бы, с чего начать. Ксюша задумчиво потерла запястье.
— Я так поняла, ты не разбираешься в современной музыке? Дима покачал головой.
— Тогда не знаю… Придумай что угодно. У нас рубрик много, пристроим, если что. Дима отвернулся к экрану и дважды аккуратно щелкнул «пробелом».
«Про что бы написала ты, Синица», — подумал он.
— Можно, — он прикусил и пожевал губу. — Можно я напишу про двух подруг-лесбиянок? Они порнозведзы…
— Господи помилуй, нет, — сказала Ксюша. — Ты с ума сошел? Это неформат.
— А? То есть, запрещено?
— Да нет же, у нас что, по-твоему, цензура? Всё разрешено. Просто неформат. Мы не тот журнал, понимаешь?
— М-м, — сказал Дима, мусоля ноготь большого пальца. — А если про армию? Ксюша тряхнула челкой.
— Не годится.
— Тоже неформат?
— Вообще-то, смотря что… нет, — она поправила волосы. — Нет, все равно, не годится. Дима потер щеку и задумался. Ксюша стояла рядом. Не удержавшись, она тихо запела и закружилась между столов, подобрав невидимое бальное платье.
— А что, если, — Дима оглянулся и повторил. — Что, если написать про это… про фобию?
— Давай, — согласилась Ксюша, продолжая вертеться. — У нас есть психология, там как раз девочка — моя подруга. Конкретно, что за фобия?
— Ну… страх закрытых мест.
— Уже было, в декабре.
— Страх высоты?
— Было еще раньше.
— А чего не было?
— Скажу так, — Ксюша сморщила нос. — В последнем номере писали про лалиофобию.
— Это что?
— Боязнь речи. Хочешь взять фобии — найди что-то оригинальное.
Хотя бы настолько.
— А где?
— Не знаю.
— Может, в интернете?
— Там уже всё до тебя найдено. Проще завести знакомого психолога.
22 апреля 2003 года
Несчастный парень сидел на табурете, ссутулив широкие плечи, свесив голову и глядя в синий ворсистый пол. Лиза отчаянно завидовала гостю программы: ей приходилось торчать возле тумбы на затекших ногах и смотреть широко распахнутыми глазами в телесуфлера.
— Затем я понял, что в наших отношениях не может быть недомолвок. Я понял: должен. Когда Валентина ушла в институт, я…
У парня дрогнули плечи. Он запнулся и смешно хлюпнул носом.
— Простите, я… мне… В одной руке он непрерывно мял и тискал другую — кисти ерзали и терлись друг о друга, как две горсти сухих костей.
— Признаться в этом очень непросто, — сообщил парень. «Еще бы», — подумала Лиза. Сто человек и три камеры. Тут сложно даже нос почесать, не то, что признаться. Она покосилась на синий экран, где появлялись ее реплики. Монитор был пуст. Передачу снимали вразброс — режиссер объяснил, что трудные сцены делаются на свежих людях. Теперь Лиза мучительно гадала, что происходит, и к чему относятся ее слова на экране. Телесуфлер был только у нее и Анжелики, парень обходился без подсказок.
— Я взял записную книжку Валентины, и…
— И еще раз поддержим нашего гостя! — потребовала Анжелика.
Публика дружно грохнула аплодисментами. Пока операторы давали панораму зала, Анжелика загородила микрофон на груди ладонью, коротко чихнула и выматерилась.
— Все у них было хорошо, но Павел не мог жить, не зная свою пару досконально. Ему в руки попала записная книжка Валентины, и Павел не удержался — он решил узнать ВСЕ ЕЕ СЕКРЕТЫ! — Анжелика устремила руку вверх, призывая рампу в свидетели. «Классно она умеет», — подумала Лиза. Даже не видно, что читает с экрана. Пошарив за тумбой, Анжелика выхватила поддельный микрофон и зашагала навстречу камере, стремительно тараторя:
— В эфире «Вау!», я Анжелика Лето, и тема сегодняшней передачи — ВАУ!! ОН НАШЕЛ ВСЕХ ЕЕ ПАРНЕЙ! Оставайтесь с нами на «Мега-сорок-четвертом». Она сделала большие глаза и умело прикрыла их веками.
— Снято, девки, перерыв, — сказал голос режиссера. Лиза вынула маленький наушник и повертела в жарком ухе пальцем. Анжелика уже курила с гостем на двоих.
— Я вот не понимаю, — говорил тот. — Мой герой, он чё вообще парится, ну залез типа бабе в телефончики, ну, с кем не бывает?
— От меня хоть отвали, сценарии пишет не ведущий, — Анжелика выпустила дым тонкой струйкой и вернула гостю сигарету.
— Нет, я как бы не против, контроверсия, оно всё такое, хороший материал, — похвалил он и коротко затянулся. — Это я как бы из любопытства.
— Слушай, он что, актер какой-то? — спросила Лиза, когда они с Анжеликой возвращались на места.
— И не какой-то, а мой знакомый. Я их всех знаю, кроме девчонки, она не из театрального. Подошла незнакомая женщина, осмотрела Лизу и прошлась тальком по ее щеке. Лиза была растеряна.
— Тут что… всё не на самом деле?
— Это телевидение, — Анжелика подобрала и спрятала микрофон-пустышку. —