— Кто такие психоделы? Фернандес уставился на меня, перебирая кудри своей подружки. Он подумал секунды три и заговорил, не особенно смутившись.
— Так, милая, — Вернадский стряхнул девушку с колен. — Иди потанцуй.
— Но ты сказал…
— Я сказал «бегом», твою мать, — он шлепнул девчонку под зад. Та развернулась на каблуках и вышла, покосившись на меня с ледяной ненавистью.
— Окей, — Фернандес чиркнул зажигалкой и прикурил. — Садись! Он улыбнулся и махнул сигаретой на табурет рядом.
— Чего ты спрашивал там? Сорри, я забыл. Полуприсев и опершись локтем на массивную стойку, я попробовал сосредоточиться.
— Зачем нужно убивать…
— Эй, ты что, — Фернандес перебил меня. — Нихера я никого не убивал. Он весело на меня уставился, а я сидел, рисуя пальцем узоры на мраморе и чувствуя себя дураком.
— А… ты уверен?
— На сто децибел! Я ж не маньяк, как некоторые. Или ты забыл? Я вспомнил и покраснел. «Убивать — это тупо. Лучше забрать одну руку, одну ногу…»
— Почку, легкое и глаз! — радостно объявил Вернадский. Он захохотал и схватил меня за манжету. Сиденье накренилось, и я чуть не грохнулся, но Фернандес удержал меня и пинком выровнял табурет.
— Да, реально прикольно тогда сидели, — он глянул в потолок и затянулся, стремительно высасывая тонкую сигарету. — Помнишь Нечто? Он сунул окурок в пепельницу и закупорил ее ладонью.
— Короче, где-то в мае сидели тут с ним. Он принес какого-то порошка, я открыл барчик, хорошо кайфуем, я говорю, фак, это планетарная катастрофа. Зверья всё больше, хавчика меньше, ресурсам яйца, короче, — Фернандес отцепил висевший над стойкой винный бокал и перегнулся через бар. Он позвенел бутылками под баром и вынырнул, прихватив угловатый пузырек абсента. Наполнив бокал до краев, Вернандский пригнулся и шумно отхлебнул, не касаясь его руками.
— И что? — спросил я, когда надоело ждать.
— А! Ну, — очнулся Фернандес. — Нечто сразу такой, война нужна, убивать их некому, поголовье не сокращается, хули. Но меня, прикинь, повело что-то на добрые дела, я говорю — зачем так. Просто они многого не знают. Их надо пере… — он присосался к бокалу и отпил его на треть. Я сидел и молчал, пытаясь угадать продолжение.
— Надо переучивать, — хрипло закончил Фернандес, проглотив абсент. — Я говорю такой: если бы кто-то поймал одного из них и наглядно показал ему, как херово и стыдно жить бараном, вот это было бы кайфово.
— И вы пошли на улицу пытать людей? — у меня сладенько защекотало под желудком.
— Каких людей! Животных, — сказал Вернадский, плеснув в рот остатки зеленой жидкости. — Именно для начала самых наглых и жирненьких. Типа самых довольных, понял. Он хитро глянул на меня, зажав ножку пустого бокала между пальцев и вращая его, как монету. Я пожевал сухие губы, тряхнул головой и спросил:
— Ну и как? Помогает?
— Ты прикинь! — Фернандес кивнул, широко распахнув глаза. Потом зажмурился и глухо заговорил, поворачивая бокал в тонких пальцах. — Честно, я тогда спал херово. Полтора года не мог уснуть. Он сжал губы.
— За окном всё то же. Каждый день. И в клубе то же самое, в сортире то же говно. Телки все одинаковые. Веришь, я жил как в ловушке. Грохнув бокал на стойку, Вернадский спрятал нос между ладоней. Минута прошла в молчании. Потом я осторожно кивнул.
— Ничего, — сказал я. — Со мной тоже такое бывало. Хочется сорваться, но лучше просто… Фернандес хрюкнул. Я осекся и уставился на него. Вернадский продержался еще секунду, снова фыркнул между пальцев, и вдруг расхохотался. Совсем потеряв нить, я сидел и хмуро молчал, а он всё визжал и смеялся, барабаня руками по стойке.
— Чувак, — выдавил Фернандес. — Нет, ты реально стареешь, блин, я тебя развел под такую драму! О-о, я не могу спать. Мне херово! Он трагически взвыл и снова зашелся в истерике.
— Нет, ты факин точно потерял форму.
— Значит, с тобой все в порядке? — спросил я, пытаясь не впутываться.
— Да ты гонишь! Конечно. Столько всего клевого, — теперь Вернадский смотрел на меня по-дружески внимательно. — Слушай, а вообще, ты реально постарел. Знаешь, чего. Поехали ночью с нами.
Заценишь, как круто быть человеком.
— Вы — это психоделы?
— Нет, бля, я — не психодел. Меня пси-транс кумарит. Один пердеж на скорость. Мокрой резиной по стеклу. Это всё Нечто, баран тупой.
Сегодня возьми с собой его телку, завтра ее подружку, послезавтра друзей подружки, а через месяц они ходят в униформе и все слушают одну музыку. Встречайте новое стадо. Короче, не знаю. Я дал идею, а она просто развивается. Сама по себе. Но убийства…
— Да никто не убивает. Ну редко, из самозащиты, это ведь норм. Но пытки… эти паяльные лампы…
— Что за паяльные лампы? — Фернандес вынул что-то из кармана и чиркнул зажигалкой. Коротко полыхнуло грязное пламя.
— Освежитель, — он потряс цветным баллончиком. — Обычный дезик. Я молчал. Вернадский наблюдал за мной с выжидательной гримасой.
Потом уселся рядом и закурил сигарету. Время шло, и его азарт испарялся.
— Да ладно, — сказал Фернандес, нарушив молчание. — Ну что? Скажи мне, в чем я неправ? Не знаю. В чем-то.
— Йоу, — он улыбнулся. — Да брось. Сперва любовь, теперь еще какой-то бред. Общество тебе навязывает, а ты ведешься. Ничего подобного.
— Да? И нах ты тогда пришел? Предупредить его.
— О чем? И зачем? Всё-таки, он до сих пор мой друг.
— Вот о чем, — я встал, и у меня закружилась голова. Фернандес тоже поднялся.
— Лучше прекращай это, — сказал я. — Скоро могут быть неприятности.
— Типа? — он не спросил «дафак». Он говорил серьезно.
— Какая разница. Просто спрячься хоть на месяц, понимаешь? Вернадский ухватил меня за плечо и развернул к себе.
— Да, понимаю, — он раздраженно ухмыльнулся. — Ты решил настучать. Нет. Вовсе нет.
— Всегда ты ссышь как девочка. Не в этом дело.
— Нет, в этом, — Фернандес по-детски топнул ногой. — Ты тупо решил всех заложить. Ты помнишь, кто у меня папа? Что за детский сад.
— Точно, — Вернадский утих и пошел к бару. Он хихикнул и снова достал бутылку. — Да, вот так. Если мне хоть раз покажется, что у меня из-за тебя траблы, ты сначала посмотришь, что станет с твоей новой телкой, а потом, извини, но что-нибудь случится и с тобой. Я махнул рукой, отвернулся и побрел к шершавым портьерам. Они мешали, не давались в руки, щекотали мне лицо, но я упрямо брел на грохот зала.
— И кстати, это будет не убийство! — крикнул Фернандес. — А именно самозащита.
6 сентября 2005 года
— Этого не было. Да к черту, ничего такого не было. Это бред.
— Вы, наверное, из-за чего-то своего переживаете, товарищ майор.
— С чего ты взял?
— Я следователь.
— Да. Да, не могло ничего такого быть. Слишком, понимаешь, люди тут замешаны. Не те люди. Неправильные люди.
— Так точно.
— Выдумки. Одни выдумки.
23 октября 2003 года
На покрывале зажужжал телефон. Лиза валялась рядом и красила ногти. С третьего раза открыв трубку без помощи рук, Лиза приложила к ней ухо.
— Алло?
— Тебе не кажется, что это немного по-фашистски — сниматься для журнала с названием «Русский фашист»? Звонила экс-Анжелика. Лиза вздохнула и переложила трубку на плечо.
— Деньги, блядь, — сказала она, и они вместе грустно посмеялись.
— Как ты? — спросила Лиза, с теплым удивлением отметив, как соскучилась по Катькиному ехидству.
— Ой, ты знаешь, — у Анжелики был новый голос. — Ушла в вечерние новости, думала, там лучше. Хрена с два. Скучаю по нашему шоу. По тону было слышно, что она кокетливо улыбается.
— А что там? — Лиза подула на веер из пальцев. — Тоже сценарий? И ребята из теат…
— Слушай, я не могу с тобой обсуждать эти вещи, меня уволят. Лиза огляделась по сторонам и убрала кисточку в пузырек.
— М-м… ладно, — сказала она, не зная, о чем спросить дальше.
— Ну а твои как дела, что у нас на «Мега-44 м»? — помогла ей Катька.
— Я же там не работаю.
— Ты что! Давно? А что делаешь?
— Перебиваюсь и сижу у ребят на шее. С тех пор, как виделись. Трубка замолчала. Когда Лиза уже решила, что связь оборвалась, голос Катьки раздался снова.
— Вот ты гонишь. Серьезно, что ли? Чего ты так гонишь?
— Да… Серьезно, — Лиза привстала и взяла сигарету. — А что такое?
— Нет, ну, твое дело, конечно. Хотя лично я пошла бы дернула Члеянца по поводу работы, чем фоткаться на маргинальные журналы, — Катька на том конце тоже щелкнула зажигалкой, и несколько секунд они помолчали, раскуривая сигареты.
— Как я поняла, меня взяли из жалости, — осторожно сказала Лиза.
— Они — нет. То есть, ты и правда чуток была похожа на неудачницу, не обижайся, но потом же нормально себя показала.
— Развалила передачу.
— Это я развалила передачу. Тебя хотели вывести на главную роль.
— Не знаю. Мне ничего такого не сказали. Если бы я им была нужна, они позвонили бы.
— Они инертные. Пройди сама туда, пока охрана тебя не забыла. Вломись на планерку и вытряси из них новый договор. Попрыгай на столе, если нужно.
— Но зачем я студии? — Лиза потушила недокуренную сигарету и вытянулась на кровати. — Шоу нет, какой теперь с меня толк?
— Они ищут новые концепции, — сообщила Катька терпеливо. — Им всегда нужны идеи. Нужны люди. Приди с концептом. Тебе поверят больше, чем кому-то левому.
— И сейчас ищут? Откуда знаешь?
— А откуда знаю, для кого ты фоткалась? У меня нет подписки на «СС», или как его там. Я в государственных новостях. Тут каждый всё знает еще заранее. Даже неинтересно.
— Ну ладно, — Лиза потерла висок и намотала локон волос на палец.
— Но что предложить, если у меня нет четких идей…
— Какая разница, — Катька фыркнула. — Это «Мега-44». Выдумай какое-нибудь гонево.
23 октября 2003 года
Хлесткий мокрый ветер уже ободрал деревья вдоль Ленинградского.
На улице было сыро и холодно, на крыше — еще холоднее, поэтому совещание Лиза решила провести в гостиной. В полумраке сонно бор