— Странная девочка, — отметила Синица. Она забыла о полосе и шла рядом, держась за его локоть. — И теперь ты редактор?
— Нет. Еще нет. Но к этому идет.
— И тебе страшно.
— Скорей неприятно.
— Почему?
— Вначале было интересно, а теперь… такое серьезное дело. Синица поморщилась и скосила в его сторону колючие зеленые глаза.
— В мире не бывает серьезных дел, — заявила она. — Разве что ты убьешь кого-нибудь.
— Эй. Дима открыл глаза. У дивана в полумраке расплывался Макс.
— Не спишь еще? Пива не желаешь?
— Спасибо, не надо, — Дима откинул покрывало и сел, растирая веки. Усевшись рядом, Максим отхлебнул пива сам. Это была «тройка», пустая горькая водичка. Но им приходилось экономить — точнее, не им, а ей, но Макс не решался тратить деньги на себя, пока Лиза не могла достойно зарабатывать. От студии не было известий — верхушка ушла на зимние каникулы — и Лизе приходилось искать заказы в медицинских журналах, десятками писать заметки по четыре доллара штука, надеясь, что заплатят сразу же. Наблюдая это, Макс не выдержал и решил пойти на жертвы. Он бросил «девятку» и начал брать «семерку». Когда стало ясно, что на «семерке» не сэкономишь, он пошел еще дальше, решившись на «тройку». Она была прозрачна, неприятна на вкус и стоила немногим дешевле, но дальше идти оказалось некуда. Дальше был только «ноль». Максим сделал глоток острой горечи и разместил бутылку возле колена.
— П-п-п, — задумчиво попыхтел он. — Так что? Дима не нашелся, что ответить.
— Ты всё-таки просто механик, или биомеханик?
— То и то, — Дима нетвердо улыбнулся. Макс ухмыльнулся в ответ:
— Ни фига себе! И где такому учат?
— В институте и в армии. Максим уставился на горлышко бутылки, метнул короткий взгляд на Диму и снова глянул перед собой.
— Ты был в армии?
— Да, уже с дипломом, меня там записали как «механик-водитель». Пришлось учиться. Макс отпил ненавистную «тройку» и облизнул губы.
— Ну и как там, в армии? — спросил он неровным голосом.
— Да… где-то, не знаю, как в детском саду… Сырники, запеканка, песочница и лестницы.
— Куда уходит детство, — объявил Максим, глядя в горлышко, словно в микроскоп.
— А?
— Ничего. Я, честно говоря, не удивляюсь, что тебя взяли в печатное издание. Иногда как расскажешь… Что-то кольнуло его в ладонь. Пошарив между диванных подушек, Макс вытащил тонкую листовку, истертую по краям. Вся она была замалевана черным — уцелела только девочка, чуть пухленькая, на вид так себе, зато совершенно голая.
— Так вот чем ты… Спустя миг он хлопнулся на колени, хрустнув носом о паркет.
Острая судорога рванула его за руку, блеснув огнем перед глазами. В шею больно уперся локоть. Дима вынул фото Синицы из разжавшихся пальцев Максима, спрятал листовку в карман и снял болевой захват.
— Ты что, вообще бля придурок, что ли? — промямлил Макс, отпихнув протянутую руку.
— Извини, но это мое.
— А нельзя было просто бля попросить отдать? Придурок…
— Я не хотел просить. Не зная, что ответить, Максим поднялся и вышел, матерясь под нос. Его интерес к людям — а в частности, к этому психу бля — угас, так и не успев родиться.
7 февраля 2004 года
— Не думала, может уже пора домой?
— Как пора? Мы только начали. Вуайеризм?
— Было дважды, последний раз в этом году, — сказал Дима, водя носом около экрана. Они с Лизой сидели в редакции у свободного компьютера и подбирали тему для ее статьи.
— Не в том смысле, — объяснил Дима. — А в смысле, пора уехать из Москвы.
— Так разве это «домой»? — удивилась Лиза. Она постучала ногтем по корешку журнала. — Эдипов комплекс?
— Было трижды. У меня там остался дом, — он покосился в темное окно, где отражалась редакция. — Моя квартира на Горизонте.
— Зачем тебе уезжать? Ты, вон, редактор журнала.
— А ты?
— Я, — Лиза подняла взгляд и уставилась в низкий потолок. — Пока, видишь, пишу статьи. А потом — не знаю. С телевидения до сих пор не ответили.
— А вдруг и не ответят? Давай дальше.
— М-м… Фетишизм?
— Трижды…
— Нет, смотри, даже так, особенные случаи фетишизма. Дорогая машина как сексуальный партнер.
— А бывает такое?
— Какая разница. И вообще, с какой стати мне уезжать?
— Просто интересно, почему ты хочешь остаться. Лиза склонила голову на ладонь и снова уставилась вверх. Над головой жужжала ртутная лампа, и от ее скучного зуда Лизу клонило в сон.
— Заметил, как тут строят дома? — спросила Лиза. — Вот эти, огромные башни с зеркалами вместо окон. Закладывают фундамент, а потом метр за метром, по любой погоде… и деньги у них кончаются, и рабочие уходят. А они строят и строят, по метру в день. И по ночам даже. Я нигде больше не видела, чтоб люди так работали. От земли и до самого конца. До этой безумной высоты. Разве тебя это не вдохновляет?
— А? — переспросил Дима, оторвав нос от монитора. — Да, наверно, фетишизм пойдет, если про секс и дорогие машины.
27 февраля 2004 года
А потом, без малейшего повода или намека, это случилось. Уже поздно было для новогодних подарков и слишком рано для весеннего пробуждения. Зима тянулась как тяжелая болезнь — окна дрожали от мокрого февральского ветра. По обе стороны Ленинградского тлели высокие сугробы с коркой ноздреватой грязи. Неподходящее время для хороших новостей — и всё-таки, после обеда позвонил Максим, и по его гордым намекам и нежеланию отвечать внятно Лиза поняла: на студии происходит что-то важное. Целый час она варила кофе, курила и гуляла: в спальню, поваляться на кровати, на кухню, заново наполнить чашку и прополоскать рот; даже вышла было на крышу, но быстро сдалась, не в силах выстоять под колким снегом. Наконец мобильник очнулся, и это снова был Макс.
— Ну? — выдохнула Лиза, едва сняв трубку. — Ну, что?
— Пока ничего конкретного…
— Я тебя убью!
— Да подожди, я составляю бюджет…
— Ты? Тебе разрешили?
— А кто еще… короче, мне нужно знать, за какую сумму ты возьмешься вести…
— Да хоть бесплатно!
— Тьфу, да само собой, ты ответь — полторы тысячи хватит?
— Конечно.
— Ну и ладно, — Максим явно собрался повесить трубку.
— Эй! Подожди! — крикнула Лиза.
— Что?
— Ну что! Ну расскажи же, что! — она едва могла устоять на месте.
— Пока еще рано…
— Нет, я точно тебя убью! — перебила Лиза. Ее зачем-то понесло на кухню. — Скажи, они взяли нашу идею?
— Ра-но, — мученически отозвался Макс. — Рано о чем-то говорить. Я перезвоню. И снова бросил ее одну, в еще большем нетерпении. Через два с половиной часа, когда Лиза в отчаянии ушла принимать ванну, опять раздался звонок. Пришлось наспех завернуться в полотенце и бежать в холодную гостиную. Чуть не вытянувшись на скользком паркете, ежась от сквозняка, Лиза схватила трубку, но звонил не Максим. Это была ее мама.
— Алло, мам?
— Привет. Ну, как твои дела в Москве? Хорошо?
— Хорошо…
— Дочка, я звоню сказать, ты там будь осторожнее. В новостях передавали, участились случаи…
— Мам, всё в порядке, — Лиза не успела как следует вытереться, и теперь остывшая вода капала с ее волос на плечи и струйками пробиралась между лопаток.
— Как у тебя с работой, ты сейчас еще снимаешься? Показывала твою программу Вальке и Славе, им очень понравилось. А я говорю — вы можете себе представить…
— Да? Классно, — сказала Лиза, которой было совсем безразлично, что думают Валька и Слава. Ее сейчас больше заботил холод и отсыревшее полотенце.
— Звонила твоя хозяйка, спрашивала, будешь ли ты в этом году снимать комнату.
— Не буду, — сказала Лиза.
— Вот и хорошо, не будешь где попало ночевать. Ты сейчас тепло одеваешься?
— Да, — сказала Лиза.
— Не забывай, когда уходишь из дома — закрой все двери и окна, выключи обогреватель. У тебя плитка или газ?
— Мам, — сказала Лиза. — У меня ванна стоит полная.
— Через край не течет?
— Мам. Мне надо идти.
— Ну хорошо. Передавай Диме привет, он хороший, порядочный мальчик.
— Ладно, пока.
— Хорошо. Целую.
— Пока. И я тебя.
— Ну пока.
— Пока. Лиза облегченно захлопнула трубку, бросила ее на столик и пошлепала в нагретую паром ванную. Бросив полотенце на пол и шагнув в пока еще теплую воду, Лиза подумала: «Скорей бы. Только бы всё получилось. Боже, хоть раз, только бы всё получилось». Но от Макса не было вестей до самого вечера.
27 февраля 2004 года
Они понятия не имели, откуда взялся Максим, но поручили ему бюджет. Худой помощник не мог запомнить его имени, но тем не менее с утра Макс торчал у экрана, расставляя наугад цифры и глядя, как растет общая сумма: десятки, сотни тысяч долларов. Его слегка мутило, видно, с похмелья, но больше Максим не чувствовал ничего.
Миром, думал Макс, управляют безымянные люди. Они сидят в офисах и наугад заполняют таблицы, потому что настоящие хозяева для этого слишком неуверены и пугливы. И Максим с удовольствием поменялся бы с ними местами. Глупо. Как обычно, всё развивалось очень глупо.
— Господа, — Члеянц начал совещание, постучав о гулкую столешницу толстой стопкой бумаги. — У нас на дворе как бы новый год, и нам, как всегда, очень нужны идеи. Прогресс не стоит на месте, наши конкуренты тоже… В этот момент стоявшие позади Макса люди с какой-то стати засмеялись и захлопали.
— Первое, игровые шоу, как вы знаете, это беспроигрышный вариант. К сожалению, пока у нас есть разве что «Животные»… Снова хохот и аплодисменты.
— Да, господа, не смейтесь, и притом окно в вещании, например…
— Я давал идею игрового шоу. Смешки утихли, и все собравшиеся оглянулись на Максима.
— Простите? Э-э… Павел? — Члеянц высоко задрал подбородок и указал стопкой бумаги куда-то в сторону Макса.
— Максим, — ответил Макс, пытаясь убрать недовольство из голоса.
— Да-да, мы вас слушаем, — помощник директора мелко кивнул.