— Ладно, не переживай, всё будет хорошо, поверь на слово, я это делала сто раз, — сказала Лиза. Тоже нервная, — заметил он. И самое глупое — это была его идея. Здесь всё было его идеей.
По крайней мере — всё, что сделало «Zemlю&Nebo» зрелищным, модным и успешным — всё придумал Максим. Три гостя сразу, и новый сценарный шаблон, и голосование по SMS в реальном времени — кстати, одно из первых таких, и главное…
— Прямой эфир, — захрипел мегафон голосом режиссера. — Всем приготовиться: три, два… И погасла рампа, и на мониторах полыхнула заставка шоу: «Земля!», вспышка, «Небо!», вспышка, «Zemlя&Nebo», — под грохот музыки завертелся сумасшедший калейдоскоп.
— Добрый вечер, дорогие зрители, и добро пожаловать в нашу студию, это «Земля и небо», с вами Элиза Фрейд, — заговорила Лиза, шагая навстречу камере, спускавшейся на платформе из-под высокого потолка. «Штатив хреновый», — думал Макс. Еще навернется. Заменить. И лучше всю платформу.
— Итак, в прошлом выпуске, — сказала Лиза, и на большом экране вспыхнула картинка, подготовленная заранее. Счастливая гостья на карнавале во Франции. Какой-то невезучий парень, якобы с водобоязнью — его закрыли в стеклянный куб и опустили в подсвеченный колодец, откуда, со дна, он дал интервью. Еще один любимец публики, который отправился в Бразилию, в подлинное индейское селение; и всё это требовало кучи денег, на всё нужны были спонсоры, которых тоже находил Макс. И это он придумал, чтобы каждый личный рай, каждый персональный ад, куда отправлялись гости по решению зрителей, был максимально зрелищным и главное, подлинным. Реальное селение, реальный колодец, реальный Париж. Живые крокодилы, настоящие вертолеты, пожары и гоночные треки. Сюжет закончился, и позади камер зажегся красный сигнал. «ПРЯМОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ». «Никуда не годится», — думал Максим. Просто ни к черту. «Прямое включение», кто вообще так говорит? Заменить, обязательно заменить. Теперь Макс видел студию изнутри, и его не устраивало решительно ничего. Посадочные места для публики, которые были так убоги, что их приходилось давать только панорамой и только во фронт. Проходы для камер, в которых постоянно кто-то норовил забыть кабель или трос.
Гостевые кресла, отвратительно твердые, пластмассовые, как сиденья в трамвае. Всё здесь нужно было менять. Всё смотрелось безобразно.
— А теперь, дорогие зрители, поприветствуем нашего первого гостя: это Сергей, двадцать четыре года… Ну, или почти всё. Кроме Лизы. Она была как дома. Она была собой, и она играла с ними. Как Лиза играла! «Моя умница, я всегда знал, ты великолепна», — думал он. Горячий луч прожектора скользнул по его лицу, и Максима передернуло. Спокойно. Теперь у него стучали зубы. Спокойно. «Помни, эфир не такой уж прямой», — говорил он себе еще и еще раз. Между реальностью и кадром задержка в пять секунд. Даже когда ты в объективе, можно делать всё, что угодно. Кашлять. Чесаться.
Ругаться. Ковыряться в носу. Они это вырежут. Заглушат или запикают.
Сменят камеру. Дадут короткую заставку. Главное, не дольше, чем на пять секунд. Капля пота неторопливо сбежала Максу за шиворот и теперь путешествовала между его лопаток. В животе творилось что-то невообразимое, а мочевой пузырь готов был разорваться. Моментальная смерть от септического шока. Может, так даже лучше. Лиза предупреждала его обо всем этом. В студии был дикий холод, но она сказала, что под рампой станет жарко. И про туалет она упоминала. «Ходи, не ходи, это без толку. Скажешь пару слов в камеру, и сразу всё пройдет». И Максим даже верил, что всё пройдет.
Неясно было только, как. Не хватало обгадиться в прямом эфире. Сергей поднялся с места и поклонился. Загремели стройные аплодисменты. «Неужели это всё?», — лихорадочно думал Макс. Неужели так быстро? Да. Лиза объявила вторую гостью. А он даже не следил за голосованием. Что получил от зрителей первый гость? Землю или небо?
Рай или ад? Картинка на экране уже сменилась, и теперь до конца шоу остается только гадать. Если «земля» — там, кажется, было что-то с электричеством. Терпимый бюджет. Если «небо»… черт его знает.
Какая-нибудь путевка. Или аренда ночного клуба. Все хотят примерно одного, и каждый готов пройти любую пытку — всё-таки, им за это платят. А ему — нет. Максим был третьим и последним гостем. Он месяц уговаривал Лизу показать его в шоу, якобы, чтобы взглянуть на процесс изнутри, а на деле — здесь ему выпадал последний шанс. Когда за него проголосуют — а Макс не сомневался, что получит «небо» — и звезда эфира, любимица зрителей, красавица и психолог Элиза Фрейд спросит его о самой главной, самой большой и сокровенной мечте … Он скажет, что мечтает о ней. Что любит ее и сделал всё это ради Лизы, ради нее и только. Скажет это перед миллионной аудиторией, и тогда Лизе некуда будет деться. «Блядь, скорее бы», — думал Максим. Как на приеме у стоматолога. Давайте же. Три, два, один, и покончим с этим. «Три-два-один», — повторил он. Давайте. Три-два один. Вдруг желудок успокоился, и Максу стало легче.
— А теперь, — объявила Лиза. — Я хочу представить вам человека, без которого это шоу просто не могло бы состояться, которого я давно знаю и который мне действительно дорог — встречайте: НАШ ПРОДЮСЕР, МАКСИМ! Канонадой пальнули аплодисменты. Все камеры и прожектора смотрели теперь на Макса, но это больше не имело значения. Он решился.
— Здравствуйте, Элиза, — сказал Максим. — Очень приятно находиться здесь. Аплодисменты, крики, свист. Без табло и сценариев. «Рады мне просто так», — подумал Макс. Он был на высоте. Никогда в жизни ему не доводилось испытать такой восторг. Он бредил от счастья. Лиза что-то спрашивала, и Максим отвечал со всем остроумием, со всем обаянием, на которое был способен. Он разболтал даже больше, чем собирался. Рассказал о детстве.
Отпустил пару довольно резких шуточек в адрес отца. И своей работы.
И вообще, своей жизни. И они смеялись. Они радовались. По всей стране, по всему миру они набирали бесплатные сообщения и жали на кнопку. Максу даже незачем было смотреть на монитор — он чувствовал кожей, как растет столбик его «Неба», его всеобщего признания.
— Ита-ак, — сказала Лиза, глядя на Максима с чуть растерянной улыбкой. — Если вы не успели проголосовать, напомню, у вас осталась одна минута, а пока давайте посмотрим наши цифры! Ослепительно улыбнувшись ей в ответ, Макс повернул голову к монитору… И обомлел.
0:59
Zemlя: 12 985
Nebo: 23
Последние три цифры не видны. Дебильный счетчик. Тоже заменить.
0:47
Zemlя: 12 992
Nebo: 23
Что-то у них серьезно не заладилось.
0:25
Zemlя: 13 002
Nebo: 25
— Ну-у… — сказала Лиза в камеру с той же нетвердой улыбкой.
0:10
Zemlя: 13 015
Nebo: 26
— Похоже, мне придется спросить у Максима…
0:04
Zemlя: 13 019
Nebo: 26
— …что же пугает его БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ?!
Дзин-нь! Счетчик замер и вспыхнул адским пламенем.
0:00
Zemlя: 13 023
Nebo: 26!! Zemlя Zemlя Zemlя!!
Взревела музыка, которую Макс едва услышал. Он не мог думать, не мог дышать, только сидел и пялился на огромный экран, где красными огнями цвел его приговор.
— Итак, Максим? — резкий голос Лизы привел его в чувство. Макс обнаружил, что сидит на жестком табурете, что прожектора невыносимо ярко светят ему в лицо, а навстречу ползет камера.
— Что же? — повторила Лиза. Потом не выдержала и скорчила ему сердитую гримасу.
— Я… не знаю. Его скрипучий ответ громким эхом пронесся от монитора к монитору.
Еще пять секунд — и он прозвучит из каждого телевизора, по всей стране. Перед миллионной аудиторией.
— Ну же, — сказала Лиза и незаметно потрясла кулаком, стиснутым до белизны. Перед эфиром он сказал ей, что подготовился на оба случая. Это была неправда.
— Я… — сказал Макс. Чужой голос. Собственно, не голос, а детское блеяние. Он сглотнул и заговорил, шелестя пересохшим горлом:
— Я боюсь остаться один. Это было всё, что он смог придумать.
5 апреля 2005 года
— И что это значит, мать вашу? — Тамара Владимировна Бергалиева, директор «Мега-44-го», в прошлом балерина, умела обрушить на собеседника гнев, не меняя тона голоса и выражения лица. — Что за публичная демонстрация влечения? Максим не ответил и не поднял глаз. Лизе было жаль его. И обидно за себя. Они с Максом делали шоу сами. Директриса — не участвовала никак, только зажимала деньги и тряслась за прибыли. Они стояли и молчали. Бергалиевой, впрочем, ответ и не требовался.
— Если бы не паблисити, ты был бы сразу уволен. В каждом журнале. В каждой газете. «Элиза и продюсер», «Новый бойфренд Элизы». «Он боится остаться один». И новый эфир через неделю. Как в связи с этим мне с тобой поступить?
— Бля, отправьте меня в пустыню и бросьте там. Снимите, покажите им, пусть радуются, — не выдержал Макс. — Достали, уроды, ничем им не угодишь.
— Увы, бросить не получится, — Бергалиева качнула головой и пошелестела бумагами. — Ты сейчас возьмешь камеру, поедешь в аэропорт и полетишь до Ташкента. Выйди за город, поговори на камеру, и сразу назад. И смотри, чтобы в кадре одна степь, никакой частной собственности — вообще никаких построек. И организуй ноутбук с интернетом. Мне нужно, чтобы ты не прекращал координировать. Лиза открыла рот, но директор оказалась начеку.
— А ты отныне — отчитываться передо мной. Я сама теперь утверждаю гостей и сценарий. Без меня никаких решений. Иначе вычту бюджет у обоих из зарплаты на полгода вперед.
— Слушай…те, — сказала Лиза. — Это просто несправедливо. Во-первых, эфир вчерашний получился стоящим. Пускай в конце вышла заминка, пусть Макс не выиграл «небо», как он наверняка собирался, зато его финальная реплика, да и вся сцена, была подлинной. Они показали зрителю искренность. Настоящее откровение, живые эмоции…