Во-первых, хватит молчать. И так уже слишком. Когда-то ты хотела быть с ним, и сейчас тебе снова этого хочется, потому ты и ревнуешь — да-да, и самой обычной ревностью. «Просто мне тяжело одной», — возразила Лиза. — «При такой нагрузке без поддержки никуда. Я уже согласна положиться на кого угодно ради хоть капли заботы». Во-вторых, — не слушала ее Элиза, — тебе нужен отпуск. Пойди и возьми его. «Кого? Что?» И кого, и что. «Ладно», — подумала она. — «Я всё поняла. Я постараюсь». Вперед. «Ладно», — повторила Лиза, снова оставшись наедине. Давай, Макс. Выставь Светлану, и мы поговорим. Мы всё обсудим прямо. Если хочешь встречаться — можно попробовать. Что нам уже терять. Сейчас возьму и постучусь к ним. Горький чай кончился. Лиза встала и сделала шаг навстречу очередной безумной затее. Дверь спальни распахнулась. В гостиную шагнула Светлана. Ее вел под руку смущенный раскрасневшийся Максим. Света была пьяна и неуправляема.
— Элиза, как вас там по отчеству, — громко возвестила она. — Я вам передаю, так сказать, этого парня. Она нагнулась к Максу и присосалась к нему, едва не свалив на пол.
— Макс-сим, — Света неровно вытерла губы Макса двумя пальцами. — Всего хорошего, спасибо за отличный секс-с. Чё уставился, ты сам бухой, токо глянь на ся. Лиза хотела что-то сказать, но в ее желудке булькнуло, и к горлу подступила желчь.
— Лизка, она врет, — сказал Максим, глядя в сторону. — У нас абсолютно ничего не было.
— М-мда? — Света захихикала. — Слышишь, тогда с какого эти триста баксов? Она разжала пальцы, и по ее ладони одна за другой скатились три влажные трубочки. Сотня. Еще сотня. И еще одна. Лиза молча переступила их, нырнула к себе в комнату и расплакалась прежде, чем успела повернуть задвижку.
27 апреля 2005 года
Невидимый ливень барабанил по жестяному навесу где-то над головой. Лиза беспокойно топталась на месте, чувствуя, как мягкая земля крошится под ногами — даже не земля, а бурые листья и жухлый картон. Зыбкий мир вокруг дышал цементом, столярным клеем и сырой бумагой. Сценарий намокнет, — подумала Лиза, и оглянулась, чтобы подобрать его, но Макс успел раньше. Он бродил где-то рядом, переворачивая шуршащие листы, и негромко говорил с рабочими. Его волосы слиплись, а на рукаве пиджака клочьями свалялась паутина.
Максим пытался стряхнуть ее, но паутина и опилки снова липли к его манжетам.
— Это цена, — сказал он. Нет, ей послышалось. Правильно — «эта сцена». — Эта сцена религиозного характера, где ты, как ведущая, займешь центральный пост вот здесь… Слова Макса с шелестом растворились в рабочем шуме: два человека, одетые в зеленую форму студии, установили под навесом большой сосновый крест, взяли по молотку в руки и завозились у опоры. Тук, тук, тук. Бревно легко уходило в грунт, подмытый дождем.
— Здесь тебе висеть, — шепотом объяснил Максим, листая белевший в темноте сценарий. — Спокойно, всё ненастоящее.
— Зачем? Я что, выиграла землю? — спросила Лиза.
— Землю выиграл я, — засмеялся Макс, пиная размокшие листья. — Ты как раз выиграла небо. Тук, тук, тук. Позади возились рабочие. Лиза оглянулась на крест, и ей стало жутко.
— Стой, я не хочу, — сказала она. — С какой еще стати? Это я отправляю сюда людей!
— Раньше да, — ответил Члеянц, перебирая бумаги. — Но теперь Тамара Владимировна сама решает, как и что выбрать из материала. Вы же всё подписали? Лиза увидела, что белые листочки — не сценарий, а ее контракт, и договор об авторских правах, и банковское соглашение.
— Нет, если честно, я не подписывала…
— Тс-с, — сказал Макс. — Эфир уже начался, давай. Виселица в небо. Тук, тук, тук. Опять постучали в дверь ее спальни. Полумрак растворился, вокруг стало тихо и пусто. На тумбочке мерцал синей лампочкой ноутбук, а за окном шумел весенний ливень. Тук, тук, тук.
— Кь… кто там? — спросила Лиза, окончательно просыпаясь.
— Я, — это был Дима.
— Димка? — Лиза вскочила и подбежала к двери. Он был полностью одет. Дима прошел в комнату и пристроил у кровати тяжелый рюкзак.
— Я зашел попрощаться, — сказал он. — Мне нужно идти.
— Куда? — Лиза потерла виски ладонями.
— Пока не знаю. Найти водителя, который перевезет меня через границу. Нужно попасть обратно в Европу.
— З-зачем?
— Долго рассказывать.
— Нет, стой. Расскажи. Расскажи мне всё. Усевшись на спинку кровати, Дима помолчал и беспомощно выдохнул.
— Синица исчезла, — сказал он.
— Кто? Это… подожди, та девочка? Которая погибла?
— Не до конца. Может, еще что-то можно сделать. Найти Сюзанну…
— Стой. Димка, пожалуйста, — Лиза дважды сглотнула. — О чем ты? Я вообще не понимаю! Тогда он заговорил, медленно пережевывая слова. Он снова пересказал Лизе свою теорию. Что ни один человек не умирает насовсем, пока живут воспоминания. Пока кто-то может представить себе его лицо, походку и голос. Это наше сознание, объяснил Дима ей, оно мало изучено, но суть простая: в каждом из нас хранятся копии тех, кто для нас важен. Наш разум умеет полностью воссоздать их, например — во сне. Мы все продолжаем жить внутри друг у друга. Пока не забываем.
— А я вот забыл. Все эти новые дела в Москве… клеткам не хватает ресурса. Нужен кто-то другой, кто напомнит. Ты считаешь, я ненормальный, я знаю.
— Димка, перестань.
— Нет, слушай, даже если у меня с головой не всё в порядке, это, в общем, не важно — всё равно нужно вспомнить. Это самое дорогое. Не знаю, как объяснить. На любого психа можно найти лекарство. Когда-то я нашел, но оно теперь кончилось. Лиза старалась понять, он видел это.
— Не знаю. Ведь так же у наркоманов, — осторожно сказала она. — Им срочно нужна доза, они бегут куда-то среди ночи… вместо того, чтобы разобраться в себе.
— Пускай, — Дима подобрал что-то с пола. Маленький пузырек, гремевший желтыми таблетками. Валерьянка. — Мне всё равно нужен отдых от всего этого. Если разбираться в себе, то не здесь, это точно.
— Ладно, — сказала Лиза. — Что конкретно ты решил делать?
— Там была ее подруга, Сюзанна. Она должна помнить.
— И как ты ее теперь найдешь? Дима улыбнулся.
— Уж это я хорошо умею.
— Ладно, — сказала Лиза. — Знаешь, будь от меня какая-то польза, я бы тебя отговорила. Но я сама в полной жопе. Она засмеялась, и Дима тоже не удержался.
— Вот сразу видно, что ты психолог. Я когда решил ехать, мне всё равно было как-то не по себе. А теперь я точно знаю, что всё получится.
— Та же фигня. Между прочим, я еду с тобой. И веселье кончилось.
— Нет, ты что, — сказал Дима, помолчав. — Так нельзя. И вообще, у тебя эфир на днях.
— Плевать, мне всё равно, мне нужен отпуск.
— Но не так же.
— Я должна выбраться, — она заглянула ему в глаза. — Серьезно говорю: я без тебя сдохну тут.
— У тебя есть Макс.
— Так, — она переменилась в лице. — Давай не будем о нем.
— Почему?
— Долго рассказывать. Он ждал, но Лиза так и не продолжила.
— Тебя уволят, — сказал Дима наконец.
— Я знаю.
— И много людей потеряет работу.
— Эх, — Лиза скрипнула зубами. — Вот обязательно тебе? Ты специально? Взял мне и всё пересрал. Она едва не заплакала, и Дима растерялся. Он молчал, катая в ладонях твердый пузырек валерьянки.
— Вот так я каждый день думаю только о других, — говорила Лиза, наклонив к нему лицо. — Стоит мне заболеть или проспать, и что? Один дебил купил машину в кредит… у другого семья и дети… какой-нибудь шалаве нечем будет заплатить за фитнесс… куда мне деваться? Да поставь ты этот сраный пузырек! Дима быстро вернул пузырек на тумбочку. Тот покатился и ссыпался на пол. Не зная, чем занять руки, Дима взял подушку. Она была сырая, вся испачканная помадой. Он растерянно глянул на Лизу.
— Глянь в зеркало, — сказал Дима. — Что случилось-то?
— А, это, — Лиза отвернулась. — Фигня, замажу сейчас. Это как раз поправимо. «Ей точно нужен отпуск», — подумал он. Даже больше, чем мне. Пока Лиза возилась с косметикой, Дима лихорадочно соображал.
— Вообще, есть один способ выбраться, — медленно сказал он. — Но тебе придется много работать. И это будет обман.
— Тоже мне, новость, — ответила Лиза через плечо. — Ну, говори. Давай.
— Со мной тебе всё равно нельзя, это ты сама должна… Машиной очень долго, лучше на самолете.
— Ну-у! — потребовала она.
— И тебе нужен Максим.
— Нет.
— Да, — нажал Дима. — Не знаю, что у вас там получилось, но без него никак. Придется договариваться.
— Я не хочу.
— Не тебе. Ему придется. С телеканалом. Лиза спрятала крем и щелкнула зеркальцем.
— Ладно, — сказала она. — Ты скажешь, что придумал, или мы так до утра просидим? В комнате пахло свежими обоями и сосновой рамой, а по жести карниза непрерывно барабанил дождь.
14 сентября 2005 года
— Никаких следов растительных волокон. Вообще никаких.
— И что…
— А то, что ваш «вегетофил» — и где вы слово такое взяли? — придумал отличную схему. Он устроился сюда с личной целью. Не суть важно: армия, нейролептики. Главное — он знал, что нормального питания не будет. Вот и придумал. Санитарам веселье, а ему — пара овощей или фруктов каждый день. Неплохо?
— В таком случае, мы немедленно его выпишем.
— Без надобности. Я уже сделал это. Итак, остался последний.
Видите? Никакой хитрости. Банальный естественный отбор.
23 июля 2005 года
При мысли об эволюции мы видим заботливую силу, которая трудится над организмами, делая из них совершенство. Примат умнеет, берет мотыгу и гордо поднимается с четверенек. Мало кому видится кровавая борона, рыхлящая биомассу. Природе наплевать и на себя, и на своих защитников. Я очнулся лишь тогда, когда маятник эволюции просвистел рядом, двинул мне в челюсть и раскромсал губу. Он забрал троих ночных уродцев и понесся дальше, но я знал — он вернется. Любой маятник возвращается. Если от тебя нет пользы, ты первая мишень. Иммунная система мира ищет возможности избавиться от лишней детали, пока она не принесла вреда.