— Сто пятьдесят кусков, — ответил Максим.
— Да ладно.
— Только так. У отца стоял такой же в гостиной.
— Да ладно. Зачем?
— Как зачем, — Макс гордо выпятил подбородок. — Мы же с ним были аристократы. Он манерно обошел рояль, касаясь его ладонью, и уселся за клавиши, откинув невидимый фрак. Лиза открыла рот, чтобы посмеяться, но Максим взял две ноты — правильные ноты — и заиграл, и она застыла с идиотским лицом, не зная, что подумать. Макс играл нетвердо и без особого интереса, как скучающий любитель, но он играл, и это было полностью неожиданно. «Это всё наркотики», — подумала Лиза растерянно. Тьфу. Какие еще наркотики? Ей просто не верилось, что Макс умел играть. Всё это время. Но рояль гудел, и от басов звенели инструменты на стенах. Кто-то зашел на звук, и еще один, и в комнате уже толпились люди. Хозяин магазина, немецкий старичок в гороховом жилете, хмурился, когда Максим неровно играл пассажи, но в целом поглядывал в их сторону благожелательно. Мелодия, конечно, была заезжена до ужаса. Бетховен, «К Элизе».
Она преследовала Лизу от рождения. Каждый второй мужик пытался сыграть ее Лизе на чем придется, в меру слуха и навыков. Хотя черт с ними. Она слушала и гордилась. Макс обернулся, заметил публику и немедленно сбился, заиграв что-то вовсе мимо партии. Он быстро отнял руки, встал и опустил крышку. Лиза не удержалась и захлопала, и спустя миг весь магазин аплодировал вместе с ней.
— Короче, — сказал Максим, пройдя сквозь толпу нетвердым шагом. — Ищи свою дудку, и пошли отсюда. Сейчас начнутся заказы. Такие вещи меня нервируют. Но люди разошлись, и они с Лизой снова остались бродить наедине в поисках флейты.
— Никогда бы не подумала, что ты умеешь, — она кивнула на закрытый рояль.
— Я не умею, — Макс качнул головой. — Меня натренировали играть только вот это. Штук десять преподавателей, и никакого толку. Выучился жать на клавиши в нужном порядке, чтоб он отстал.
— Кто?
— Отец. Постоянно требовал, чтоб я ему играл это. Странно, да? Бандюган шансонный…
— Гм, — Лиза поджала губы. — Правда, странно. Почему бы это.
— Может, потому, что мать звали как тебя. «Ничего себе, новости», — подумала Лиза.
— Но… слушай, это так важно! Было. Почему на сеансе ты ни разу…
— Я шучу, — ответил Максим. — Я без понятия, как ее звали. Он мне так и не сказал. Лиза снова растерялась. Говорить с Максом о его отце было еще труднее, чем о нем самом. «Как жаль, что ты не разобралась», — подумала она. Вот так бросила всё, перешла на личные отношения, затеяла детсадовские игры… А человек нуждался в твоей помощи. И таких вокруг еще миллионы «Ты обязана сказать ему».
— Я решила остаться, — с трудом выдавила Лиза.
— Где? — не понял Максим.
— В Европе. Начать заново.
— М-да? Конечно, — он хихикнул. — Типа, гори всё огнем. Слава. Деньги. Положение.
— Как раз от этого всего я сюда сбежала, помнишь? И мне предложат жилье, а потом, наверное, и работу, можно переоформиться, даже выезжать никуда не нужно…
— Аллё! — неприятно перебил Макс. — Тебе напомнить? Ты звезда.
— Я психолог, — упрямо сказала Лиза. — И очень жалею, что занялась не своим делом.
— А как насчет людей, которые от тебя зависят? Которые заняты в шоу? Как насчет меня? Ты думала обо мне? Теперь настал ее черед разозлиться.
— Слушай, Максим. А ты думал обо мне, когда пришлось ехать забирать тебя среди ночи? И врать полиции? Когда размахивал своей… своей дурью перед входом в участок?
— Я тебя умоляю! Наивные идиоты… кстати, я мог бы сам о себе позаботиться. Если что.
— Вот и позаботишься, — ответила Лиза. — А я остаюсь. Макс остановился и уставился под ноги. Потом вскинул голову и сложил руки за спиной.
— Сколько угодно, — сказал он. — Поступай, как знаешь. Мне поебать. Она всё-таки нашла красивую блок-флейту. И взяла набор для чистки. И коробочку воска. Лиза ходила от полки к полке, собирая Диме подарок, а Максим стоял и наблюдал за ней. Он ждал чего-то, но так и не дождался. Всё было сказано, и вряд ли чужие заботы теперь могли ее удержать.
12 мая 2005 года
— Нет, серьезно, ты не обиделся? Ты в порядке? Макс поднял глаза на Лизу, рассеянно кивнул, и уставился в меню.
Тяжелое, в деревянном переплете, на двух языках.
— Здесь даже цены не указаны, — сказал он. — Я, конечно, всё понимаю, но не все среди нас миллионеры. Может, не стоило выбирать настолько крутое заведение?
— Это не я, — Лиза махнула рукой в сторону туалетов. — Это он выбрал.
— Кто? Дмитрий, что ли? Она кивнула. «Нет, это не мое», — подумал Максим. Он, конечно, ел в дорогих московских ресторанах, но здесь всё было иначе. Что в Москве? Понты в основном. Вилки потяжелее, скатерти потолще, салфетки из бархата.
Иногда перед заказом дают бесплатные закуски. Да и всё. А здесь люди обедали во фраках и галстуках. В настоящих, киношных фраках. И они смотрели. «Как пить дать, нас попросят отсюда. Чтоб не портили репутацию заведения». И Дмитрий, баран. Раз выбрал такое место — хоть бы пиджак надел. Официантка, симпатичная белокурая девушка, раскладывала перед Максимом столовые приборы: две вилки справа, два ножа слева, две ложки горизонтально. С точностью хирурга.
— У французов, конечно, бабы красивей, чем в Германии. Раз в двести, — сказал он Лизе. — Хоть это радует.
— Спасибо, — официантка улыбнулась. Она говорила по-русски. — Я не француженка, я из Словакии. Лиза хихикнула. Макс покраснел и заткнулся. Из туалета вернулся Дима, благоухающий освежителем. Придвинул себе дубовый стул и уселся.
— Куэ, — сказал он, чудовищно квакая. — Куэ муа манж, сё эскаргё, сильвупле.
— Она говорит по-русски, — хмуро подсказал Максим.
— Да? — ни капли не смутившись, Дима улыбнулся. — Мне, в общем, улиток, можно? Во Франции же как раз едят улиток?
— Не только во Франции, — сказал Макс.
— А вы не станете заказывать обед? — девушка наклонилась к Диме и раскрыла его меню. — Обычно полагается выбрать сначала аперитив, после этого основное блюдо…
— Нет, спасибо, — Дима кивнул в их сторону. — Это вон, Лиза с Максимом пускай. А я хочу улиток, попробовать, как оно, что оно. И стакан воды, запить, и всё. «Бля», — подумал Макс. Точно, сейчас вышвырнут его. И нас вдвоем за компанию. Но официантка лишь кивнула и повернулась к ним.
— Э… я буду устриц, — сказала Лиза. — А ты обязательно хочешь улиток? По-моему, уж лучше устрицы.
— Их я пробовал, — ответил Дима. — У меня даже ракушка с собой. Максим скривился еще больше. «И чего мы такие веселые», — думал он. Совсем на Дмитрия не похоже. «Может, он под чем-то? Хотел бы я сам такого же».
— Вы что будете есть? — официантка приняла заказ у Лизы и повернулась к нему.
— Спасибо, я не голоден.
— Ты точно уверен? — спросила Лиза. — Ты уже похудел даже, съешь хоть что-нибудь.
— Бокал «Божоле», пожалуйста, — сказал Макс, не глядя в ее сторону. Он пытался красиво произнести название, хотя вышло немногим лучше, чем французский у Дмитрия. Когда девушка забрала меню и ушла, он не сдержался и хрюкнул, прикрывшись ладонью. Потом захихикал, не отнимая руки, и спустя миг они все тряслись от беззвучного смеха. Лиза стонала, промокая слезы плотной салфеткой, а Дима кашлял и тряс головой. Они чувствовали себя террористами в мире этикета и сложных манер. Впервые за долгое время они трое были вместе. И не могли успокоиться даже тогда, когда прибыл заказ.
— Фу, и ты правда собрался это есть? — ужаснулась Лиза, глядя на черное тельце улитки, проколотое вилкой. Дима торжественно отправил улитку в рот и принялся жевать.
— А что, — сказал он, не успев сглотнуть. — Не так уж плохо, между прочим. И отправил в рот еще одну. Максим отхлебнул вина и поперхнулся.
— Тьфу… — выдавил он сипло. — Кислятина беспонтовая. И сколько шума… французские вина, хуе-мое! Год кометы…
— Да это же, наверное, нужно понимать! — Лиза ткнула ножом устрицу. — Боже, я вообще не знаю, как есть их.
— Я тебя научу, — промычал Дима с набитым ртом и взялся показывать ей, как подрезать устриц. Макс отпил «божоле», на этот раз даже что-то распробовав.
— Кажется, я понял, — сообщил он, глядя сквозь бокал на свечи. — Нужно думать о цене, тогда сразу чувствуешь его неуловимый, тонкий букет. Кстати, вышло не так уж дорого. Когда официантка принесла счет, они с Лизой боялись открыть его, обнаружив четырехзначную цифру, но сумма едва превышала сотню евро.
— В Москве и то было бы дороже, наверное, — Лиза раскрыла сумочку, но Дима остановил ее.
— Я угощу теперь, — сказал он. Максим так удивился, что забыл напомнить о чаевых. Впрочем, Дима помнил о них сам и положил, судя по глазам официантки, сумму куда больше обычной.
— Слушай, а ты не разоришься? — спросил Макс. — Без обид, но ты в этом журнале, как бы, не гребешь деньги лопатой.
— Я когда-то год жил вообще без денег, — ответил Дима. — Черт! Вылетело… Девушка! Официантка вернулась.
— А это самое, лягушачьи лапки? — он хлопнул себя по лбу. — У вас есть лягушачьи лапки? Девушка впервые смутилась. Наклонившись между ними, она заговорила вполголоса.
— Вы знаете, это не принято спрашивать, это запрещено законом. Охрана животных.
— Но улитка тоже животное, — возразил Дима. — По сути, брюхоногие тоже животные. «Брюхоногие», — подумал Максим и опять хрюкнул, едва зажав рот ладонью. К черту лягушек. Обед и так вышел замечательным.
— Между нас с вами, — сказала официантка, не повышая голос. — Если вы так хотите эти лапки, вам нужно обратиться к китайцам.
Только тихо. Здесь рядом есть китайское заведение. Спустя десять минут они уже сидели там. В китайском ресторане было темно. Свет одинокой лампы едва пробивался сквозь красный бумажный абажур, который поворачивался на теплом сквозняке. По настенной росписи из вееров и драконов кружились алые отблески. Хозяин-китаец говорил только по-французски.