Ж-ж. Что-то шевельнулось у него под локтем, и Максим едва не подпрыгнул. Ж-ж. Он раскрыл сумочку. Под россыпью женских принадлежностей тихо пиликал и жужжал телефон. Ж . Максим оборвал звонок. Он хотел убрать мобильник, но… Сам не зная для чего, Макс набрал холодеющими пальцами еще один номер. Что-то отозвалось. Максим прислушался. З-з-з. З-з-з. Он распахнул сумочку, едва не вывернув наружу содержимое. Не глядя, порылся в груде вещей. Так и есть. З-з-з. Он вытащил еще один мобильник. «Сименс». Этот тоже оказался в сумке Лизы. Не только он — здесь нашелся и Димин паспорт, и водительские права, и еще какие-то бумаги. Ну конечно. Он едва не рассмеялся. Бомбоубежище. Полный эвакуационный комплект. Стиснув зубы, Макс посмотрел на часы.
19:09
Он сдался и беспомощно присел у стеклянной двери, сунув под спину пакет с деньгами. Максим облокотился на мешок и сидел, чувствуя, как в желудке зреет нездоровый холодок, и пробирается в горло и руки трепещущими метастазами, не давая ровно дышать. Макс не знал, что делать теперь. Ему страшно было оставаться на месте, но еще больше — идти на поиски Лизы. Он боялся найти ее мертвой. Или — что она найдет его мертвым. По законам новой вселенной это могло произойти в любой момент. Да к черту, какой там новой. Правила не изменились, просто Максим не замечал их прежде.
Как он был наивен. И как беззащитен.
— Это не мир, а хер знает что, — хрипло сказал Макс. Какая-то девушка повернула голову и нервно обошла Максима стороной, дважды споткнувшись на высоких каблуках. Он не стал обращать внимания. Не мир, а хер знает что. Максу редко бывало настолько противно. Даже просто находиться здесь. Где угодно.
— Что это ты расселся? Перед ним стояла Лиза, уставшая и бледная, но вполне живая.
Максим запрокинул голову.
19:29
Ничего себе.
— Ты что, вообще охуела? — тихо спросил он. — Я не мог уже представить, куда деваться.
— Прости, — сказала она. — Мне нужно было посидеть и подумать.
— О чем «подумать», позволь узнать? Сколько подумать? Полчаса? Сорок минут?
— Мало ли, о чем. О нас. О нем. О тебе.
— Ладно, идем поскорей.
— Куда спешить теперь?
— Не знаю. Просто мне хочется уйти.
3 марта 2003 года
Она любила одиночество. Лиза очень любила одиночество, и тем более странным было то, как редко ей удавалось побаловать им себя.
Мужчины просачивались к ней в студию, будто легкий сквозняк, и въедались как плесень. Метили территорию, захватывали пространство и обрастали своими вещами, запаса которых хватало на десятки надоедливых визитов после расставания. Каждый раз, выметая из-под кушетки очередные комочки мужских носков, Лиза понимала, что снова подхватила надоевшую болезнь, и что ремиссия опять будет долгой. Но в такую редкую ночь, лежа в кровати с бокалом коньяка на груди и сигаретой во рту, Лиза представляла, будто в мире не осталось больше никого, и вокруг тишина, и никто уже не придет, ни о ком не придется заботиться, ни для кого — притворяться, не разочаровываться ни в ком. В такую редкую ночь, как сейчас, Лизе казалось, что ничего другого ей сроду не было нужно, и не будет, и вообще, она и вселенная в полном расчете друг с другом. До той самой поры, ночи две-три спустя, когда ей снова захочется хоть какого-то подобия близости, и Лиза возьмет телефон в руки, или кто-то позвонит в дверь… Бз-з! Дверной звонок оборвал ее мысли, короткий и резкий, как злая насмешка. «Обломайтесь. я даже не шевельнулась», — отметила Лиза. И бокал на груди не дрогнул, и коньячная гладь осталась непотревоженной. Лиза была довольна собой. Всего месяц назад она бы нервно вздрогнула. А еще месяца два — подскочила и ринулась бы открывать дверь, заранее презирая себя. Бз-з-з! «Идите вы», — подумала она с наслаждением. Лиза отхлебнула коньяк, вытянула ноги и осторожно уронила туфли на пол. Бз-з-з! Бз-з! Как ей надоели все они. Парни, которым дай то, что им нужно, в любом виде, только дай: переспать, сожрать остатки еды, поскулить час-другой у порога. Родители, которые ждали, что она скоро, буквально завтра, будет защищать кандидатскую. Скучные ряхи из универа, которые уже, пожалуй, ничего такого не ждали, но всё равно донимали ее по инерции. Звонки прекратились, и Лиза невольно перевела дух. «Надо сменить звонок хотя бы», — напомнила она себе. Чтоб звучал не так противно, тем более — среди ночи. Какую-нибудь мелодию.
Только для этого всё равно нужен был мужик. Сама она не могла даже починить задвижку в туалете и по-прежнему запирала его на тряпку, уже примерно год. БЗ-З-З-З-З-З-З-З-З! На этот раз ее тряхнуло, да еще как. Бокал накренился и плеснул коньяком ей за ворот, и в ноздри ударил едкий спиртовой дух, от которого Лизу едва не вывернуло на месте. «Сиди. Не смей идти к двери». Она вытерла слезы. Наверняка это был кто-то из них. Спроваживать не меньше получаса.
Если удержишься и не пустишь дальше порога. БЗ-З-З-З-З-З-З-З-З! БЗ-З-З-З-З-З-З-З-З! Она чертыхнулась, отставила бокал и побрела открывать дверь. За дверью стоял Макс. От него пахло дождем и снегом.
— Извини, — он боязливо улыбнулся. — Я знал, что ты дома. В окне свет.
— Блин, — пробормотала Лиза. Она сразу пожалела, что не выключила свет. Чтобы не уснуть, или не уронить сигарету в постель, или то и другое сразу, и вообще, черт побери, блядь, может девушка ночью побыть одна?!
— Ты хотела купить телефон, — Максим хлопнул себя по карману. — Я принес его. Лиза открыла и прикрыла рот. Отвернулась и беспомощно махнула сигаретой, приглашая Макса войти.
— Где можно разуться? — спросил он.
— Не парься, — она рухнула на кушетку. — Всё равно завтра убирать. «И, надеюсь, мне не придется выметать чьи-то носки из-под этой кровати». Лиза подхватила с пола бокал и вернула его себе на грудь.
— Итак, телефон, — Максим уселся в ее кресло, не спросив разрешения. — Я точно не знаю, сколько такой стоит. Проверил в интернете, но сумма колеблется в зависимости от состояния. Хотя трубка фактически новая, так что, надеюсь, ты не будешь возражать, если я попрошу процентов семьдесят от реальной цены. Всё равно это лучше, чем предложат в магазине.
— Печальный факт номер один, — сообщила Лиза, не поднимая голову.
— Я не могу купить у тебя телефон прямо сейчас. Он закурил. И придвинул к себе пепельницу. Тоже без спроса. «Едва успел просочиться, и уже начал пускать корни», — подумала она.
— Я даже не назвал цену, — сказал Макс, выпустив дым сквозь зубы.
— Независимо. Я же сказала, что оставила все деньги на чай. Максим поскреб в затылке, переваривая информацию.
— Все деньги?
— Да, все. Пока других нет. Когда будут, не знаю. Может, завтра вечером.
— И чем ты намерена, скажем, питаться до той поры?
— Печальный факт номер два, — ответила Лиза, прихлебнув жгучий коньяк. — Надеюсь, ты не проголодался.
— Хорошо, — Макс вынул мобильник и положил его на стол. — Мне всё равно пока он не нужен. Отдашь деньги, когда сможешь.
— Блин. Ну почему, ну зачем это делать в полпервого ночи?
— Я, вообще-то, хотел также извиниться за ресторан. Сама понимаешь, вышло мало приятного, особенно в такую погоду. Максим ждал ответа, но Лиза молчала, и он заерзал в кресле, не зная, что добавить или убавить. Дело в том, что он врал ей от самого порога. И «Сименс» этот конченый был не при чем, просто Максу хотелось увидеть Лизу настолько, что годился любой повод, и едва Максим припомнил разговор о трубке, как сорвался к ней, едва подумав о времени суток. Дело в том, что две последние ночи, включая эту, Макс абсолютно не мог уснуть. И страдал, и постоянно хотел пить, но в этом наверняка было виновато похмелье. Дело в том, что после мысли о телефоне он вспомнил о ее друге, и с тех пор отчаянно ревновал, и мысленно перебирал каждую черточку Лизы, все ее маленькие подробности, и даже в памяти о ней ощущал это спокойное тепло, превращавшее обычные мысли в глупые детские грезы.
— Это всё? — спросила Лиза. — Я могу ложиться спать?
— Знаешь, — Максим уселся глубже. — Раз уж я передаю свою вещь в руки незнакомого человека… расскажи, пожалуйста, чуть подробней об этом своем друге.
— Ты что, издеваешься? «Уже пустил корни», — подумала Лиза.
— Я говорю это к тому, — Макс упрямо игнорировал намеки. — Что мог бы уступить трубу дешевле, если твоему другу она так нужна.
— Спасибо, не нужно, — Лиза указала рукой с бокалом на дверь. — Тебя проводить?
— Я мог бы даже подарить ее.
— Понятно. Короче, мы тут застряли надолго, да?
— Мне запрещается осторожно относиться к людям?
— А, хрен с ним, — сказала Лиза в потолок. — Раз так надо, сиди и слушай. Ночь всё равно была испорчена. Лиза откашлялась и начала.
— Это обычный мальчик. Тихий и спокойный. Очень добрый, и все дела.
— И как вы познакомились?
— Блин, ну зачем тебе?
— Нет, — Максим наспех изобразил безразличие. — Если это романтические подробности…
— Он не мой парень, если ты к этому клонишь. Он мне вроде клиента. Или как подруга, только мужского пола.
— И где ты нашла эту «подругу»?
— На улице. Точнее, на площади в центре. Первого января, в шесть утра. Он сидел и играл на флейте. Так себе играл. Было холодно, дудка свистела, как простуженная. Я подошла и попросила его заткнуться на время, потому что мне хотелось тишины. Нигде не бывает такой тишины, как на площади в шесть утра, после Нового года.
— Он что, музыкант? Или пытается стать?
— Нет, он мусорщик. Или пытается. Максим фыркнул.
— Талантливый паренек.
— Представь себе, это не так просто. У него высшее техническое.
Ему отказали в центре занятости. И отправили на эту работу, вроде как мусорщик, но требования выше. При сети магазинов, утилизация отходов электроники, или как ее.
— Интересно, — Максу было вовсе не интересно, только уходить пока не хотелось. — И в чем эта «утилизация» выражается?
25 января 2003 года
— Она какая, ситуация, — объяснил Толстый. — Человеческая душа приходит в этот мир как на экскурсию.