Джек выпрямился и показал свободной рукой кружок из большого и указательного пальца, значившее «о’кей». И тут же прицелился негру в лоб и трижды нажал на спусковой крючок.
– Дерьмо господне… – только и успел выдохнуть сутенер.
БА-БАХ! БА-БАХ! БА-БАХ!
Раздался сухой щелчок.
Лицо негра превратилось в невероятно кровавое месиво.
Ветерок подхватил катящуюся по дороге жирную обертку от еды из ближайшей закусочной и прилепил ее к уху сутенера, точно пластырь.
– Так вот, никакой ты мне ни приятель. Вся проблема в том, что такие ниггеры, как ты, не желаете и не умеете трудиться. Даже воровать толком не умеете. Из-за вашего африканского темперамента и балдеете на дороге с простреленной черепушкой.
Джек отвернулся от окровавленного лица сутенера. Очевидно, в обойме были какие-то особые патроны. Возможно, разрывные или со смещенным центром тяжести. В таких тонкостях Джек не разбирался.
Кожух-затвор пистолета находился в заднем положении.
Последний патрон, мысленно отметил Джек, чертыхнулся, выбросил бесполезное оружие и направился к кабриолету.
Он постоял возле машины, прислушиваясь и осматриваясь. Его сердце стучало как барабан. Кое-где дернулись шторы на окнах, показались перепуганные лица, но тут же исчезли. Люди боялись. Страх, как микроб, заразил их всех. На улице повисла резкая тишина.
Джеку не понравились эти окна. Они казались ему просто сумасшедшими. Они корчили ему рожи, подмигивали колышущимися шторами, за которыми пряталась куча любопытных и напуганных людишек, утоляющих жажду нового возбуждения. Мерзкие окна, покрытые грязными разводами. Мерзкие шторы, прожженные окурками.
Хром на бампере, радиаторной решетке, колесных дисках и зеркалах обзора кабриолета ярко блистал в лучах солнца.
На дорогу падала тень Джека.
На залитом солнцем тротуаре лежала убитая шлюха.
В искрящемся воздухе парили чайки, которые своим странным молчанием будто обвиняли Джека во всех грехах.
Где-то запела птица: «Вить-вить… вить-вить… вить-вить…», внося во всеобщую тишину какую-то дозу безумия.
Мир же пребывал в трансе, не обращая ни малейшего внимания ни на эти звуки, ни на эти беспросветные закоулки рода человеческого.
Где-то вдалеке завыла сирена патрульной машины. Через пару секунд к ней присоединилась еще одна. Копы собирались в стаю и, скорее всего, спешили именно сюда.
Дверь парадного входа отеля приоткрылась, оттуда сначала высунулась тощая нога в тапке с затоптанным задником, а затем показалась испитая рожа какого-то мужика с копной взъерошенных волос, в голове которого, вероятно, водилось больше вшей, чем коэффициента интеллекта.
– Святая срака! – озираясь, подал тот голос и тут же исчез за дверью.
Джек бросил в его сторону короткий взгляд и вздохнул. Что-то щекотнуло ему шею. Он хлопнул ладонью и убил крупную мошку, не успевшую напиться его крови.
– Эх-ма! Ну и натворил же ты дел. Теперь, приятель, ты влип по-настоящему, – сам себе сказал Джек, проиллюстрировав в уме последние события и то, что за ним наблюдают десятки глаз тех людей, которые вскоре без труда помогут копам составить фоторобот убийцы, а после, оценив изображение, скажут: «Как вылитый!» Он был для них просто находкой. Несомненно, некоторые из них получат от полиции какие-нибудь поблажки или даже премию за своевременный звонок.
Джек подобрал автомат, открыл дверцу водителя и уселся за руль. Заглянул в бардачок. Там он обнаружил: фонарик, рулончик клейкой ленты, пакетик с белым кристаллическим порошком, солнцезащитные очки, две гранаты, презервативы «Веселый Роджер» для орального секса (с бананово-клубничным вкусом ароматизатора – так гласила надпись на упаковке) и три запасных магазина к «Калашникову». Отличный арсенал. Парень сунул пакетик с кокаином в нагрудный карман рубашки и осмотрелся.
«Коробка-автомат. А, к черту! Вот везуха! С такой техникой справится и домохозяйка, ни разу не сидевшая за рулем…»
Джек надел очки, посмотрелся в зеркало над ветровым стеклом. Теперь он не был похож на Стопроцентного Маменькиного Сынка. Скорее – на авторитетного бандита, Большого Парня. В сущности, что произошло? Ничего. Он завалил старую шлюху, уделал ее жирного сутенера и кокнул того наглого типа, что трахал его любовницу и натравил на его банду отряд карателей. Все воздалось им по справедливости. И с потерей этих людей устои мироздания никоим образом не поколеблются. Мир все одно катится к концу света то из-за одной вещи, то из-за другой, а люди всегда сводят с кем-то старые счеты. Кому какое дело до их смерти? Завтра посудачат, послезавтра, а потом и забудут. Однако в городе какое-то время появляться будет нельзя. Попади копам в лапы, пытки и виселица гарантированы. Главное сейчас: спасти ребят, успеть предупредить. Если еще не поздно.
Джек увидел магнитолу, клацнул на клавишу. Из динамиков раздался гитарный рев и песня:
Джонни-кок, из бандитского клана,
Вспомнил внезапно о джунглях Вьетнама:
«Шлюху всегда добивай из нагана»!
Вьетконговскую крысу!
О-о-о-о-о, из нагана!
О-о-о-о-о, из нагана!
О-о-о-о-о, из нагана!
Старые привычки!
«Какой к херам Вьетнам? Раритетная хрень, но ритм пойдет, раз уж другой музыки нет», – решил Джек и немного убавил громкость:
Юнга Билл с бородою до пояса,
Чтобы не слышать гадкого голоса,
Свой мушкет засунул ей в волосы!
Вышиб шлюхе мозги!
О-о-о-о-о, шлюхе мозги!
О-о-о-о-о, шлюхе мозги!
О-о-о-о-о, мозги к черту!
Прямо на подушку! [35]
В магнитоле что-то заскрипело и музыка резко оборвалась.
«А и хрен с ней!»
Джек вздохнул, завел двигатель и тронулся в путь. Монотонно запел обладавший поистине самолетной мощью мотор. Они оба – Джек и автомобиль – были вновь во власти дороги.
Джек вел машину, крепко сжав губы и внимательно следя за дорогой. Кабриолет с шуршанием несся вперед, стрелка спидометра качалась где-то около восьмидесяти миль, лишь на поворотах падая до сорока. За шикарным авто тянулся длинный шлейф пыли, слышался возбужденный лай собак и обрывки проклятий тех пешеходов, кто едва не угодил под колеса. Иногда, подняв глаза, Джек встречал свой хмурый взгляд в зеркале заднего вида, и тогда он улыбался и ободряюще подмигивал сам себе.
Джек тщательно выбирал путь. Пробраться через заставы или блокпосты было невозможно по двум причинам. Во-первых, на время проведения карательной операции правительственные войска уже оцепили Пустоши до самого моря так плотно, что и мышь не проскочит. А во-вторых, увидев пацана за рулем такой шикарной тачки, солдаты сразу заподозрят неладное. О том, что он вооружен и совсем недавно совершил в Читтерлингсе тройное убийство и говорить не стоит – скорее всего, об этом преступлении успели сообщить.
Но одна лазейка все-таки существовала. О ней знали лишь несколько контрабандистов, плативших хороший процент от выручки начальнику полиции, но и те пару лет назад куда-то бесследно исчезли. Возможно, их и «убрал» сам главный полицмейстер перед очередными выборами, дабы у конкурентов не появился неоспоримый компромат о его связи с преступным миром. Также о тоннеле знали немногие беспризорники, такие как Джек. Это была заброшенная штольня, в которой когда-то добывали то ли уголь, то ли руду, превращенная контрабандистами в сквозной тоннель, по которому мог легко проехать даже небольшой грузовик.
Тоннель начинался за полторы мили от ограждений из колючей проволоки, проходил прямо под небольшой рекой, а заканчивался уже далеко в дебрях тумана, у пристаней Корабельного кладбища, где на спокойной глади залива навсегда сгрудились металлические корпуса пароходов, малотоннажных суден и стройные мачты яхт. Однако Джеку предстояло сделать большой крюк, перебравшись в северную часть города, минуя центр, а затем спуститься на несколько миль южнее. Улицы Читтерлингса пустовали, потому дорога не заняла у Джека слишком много времени. По пути он обратил внимание, что над Пустошами барражирует дирижабль, и нехорошее предчувствие поселилось в его сердце.
Спустившись в низину, автомобиль скрылся из виду наблюдателей, находящихся на вышках, и запетлял по грунтовой дороге между двух холмов. Вскоре показался неприветливый зев тоннеля. Джек сбросил скорость, объехал заграждение, на котором висела табличка-предупреждение, что подземная выработка находится в аварийном состоянии, и погрузился во мрак.
Свет фар автомобиля раздвигал темноту тоннеля, но тут же его своды смыкались над головой Джека еще более мрачной мглой. Тоннель не тянулся ровно, а постоянно извивался, словно окаменелое чрево большой змеи, и парню приходилось ехать медленно и осторожно. От волнения он начал потеть. Джек не был в тоннеле уже больше года, многое могло измениться за это время. Гнилые балки и подпорки, покрытые плесенью и мхом, не вселяли уверенности в том, что вся эта конструкция не обвалится на голову в любой момент.
Джек плотно зажал пальцами нос, чтобы не вдыхать смрадные запахи помета летучих мышей и дохлых животных, нашедших здесь могилу. Он мысленно отгонял страх и неуверенность. Сверху постоянно сочилась вода. Несмотря на глухое урчание двигателя, Джек отчетливо слышал, как капли барабанят по капоту, видел, как они стекают по лобовому стеклу и брезгливо морщился, если они попадали на лицо и за шиворот рубашки. Когда река сокрушит эти стены – кто знает? Движимые какой-то непонятной силой, ее воды в любой момент могли обрушить толщу породы и затопить выработку, положив конец человеческой жизни.
В тоннеле было душно, сыро и зябко. Паутина липкой сеткой цеплялась на лицо Джека. Иногда эти клейкие паучьи выделения становились настолько плотными, что парень запутывался в них, как человек, проснувшийся после ночного кошмара, путается в одеяле. Эта мерзкая слизь раздражала его, вызывая отвращение. Из-под колес то и дело выскакивали потревоженные крысы, а по капоту и сиденьям бегали огромные волосатые сороконожки, падавшие откуда-то сверху, из темноты.