Когда начался лес, стало еще хуже. Часто дорогу преграждали черные, скользкие корчи-топляки, целые деревья. Неман подмывал берег, наступал на лес, и сосны не выдерживали осады: то свешивались, вцепившись корнями в кручу, то падали с глыбами земли вниз, к воде, и там еще пытались расти, то, наконец, обессиленно опускали кудрявые головы в волны, сдавались на милость победителя. А ни милости, ни пощады не было...
В самых трудных местах мы залезали в лодку, плыли в объезд выворотней по глубоким местам. Легко сказать - плыли... А что стоило опять прибиться к берегу!
Вылезали на песок, отдышавшись, смывали пот с разгоряченных лиц. И опять тащили, толкали, пробовали грести... Громадной и неуклюжей казалась нам лодка деда Адама, и кто пустил слух, что она - лучшая лодка в Студенце?
Наконец - остров...
- Стоп, ребята... Сначала соберем дров, - сказал Гриша. - Если там с топливом туго, то я - дудки! Больше не сунусь в протоку...
Протащили лодку еще метров на сто вперед, выше по течению. Здесь берег пологий, заросший травой. В кустиках мирно журчал, вливаясь в Неман, ручеек. Сделали из цепи петлю, набросили на куст и пошли прямо на птичий гам и свист.
В ложбине, между лохматыми елями-великанами, старыми, с почерневшими сучьями осинами - сплошные заросли крушины, лещины, у самого ручейка ольхи. Полумрак и сырость, щекочет в носу от резкого запаха прелых листьев и плесени. То здесь, то там у стволов зеленые ковры "заячьей капусты". Мы набили ею карманы, напились из криницы-ручейка холодной воды и полезли на заросший сосняком песчаный горб. Из-под этого горба и пробивался родник.
Сколько здесь хворосту - не пройти! Как будто нарочно наломали сухих сучьев, набросали под ноги. Мы набрали по большущей охапке и повернули назад к Неману.
Продирались через заросли, застревали, спотыкались и падали, царапая лица, понемногу теряя груз... Но и то, что донесли, заняло треть лодки.
- Эх мы! А название тому месту не дали! - спохватился я.
- Идея! - сразу поддержал Хмурец. - Соловьиная долина!
- Лучше Бессоловьиная... - буркнул Чаратун. - Птичьего крику много, а соловья - ни одного.
- Будут! - сказал Хмурец. - Они вечером и на рассвете поют. А вообще сейчас птицы поют меньше - хлопот много, надо птенцов кормить.
- А ручеек можно назвать Заячьей криницей.
Витя сказал: "Хорошо!", а Гриша не удержался, снова хмыкнул.
- Исследователи... Давайте лучше добираться к острову! - предложил он.
ВСЕ ПО ПЛАНУ, ТОВАРИЩИ!
Оттолкнулись...
И вскоре почувствовали, что допустили просчет. Надо было начинать переправу выше. Хоть бы на пятьдесят метров выше! Хоть бы на тридцать!..
Лодку несло, как щепку. Остров начинается, а нас гонит дальше... Уже середина острова, а еще метров пятнадцать... Конец острова, а полоса воды еще метров шесть!..
- Н-ну!!! Еще, н-ну! Эх, черт!..
Гриша прыгнул за борт. Вцепился обеими руками в корму. Вода по грудь, на ногах не устоять... Лодка только чуть-чуть замедлила бег, а потом потащила за собой и Гришу. Нос начал разворачиваться к полосатому шесту, что воткнули речники на отмели. Я перебрался через хворост, пробежал, шатаясь, на нос, схватил цепь и тоже - бултых!
До пояса всего!
Гриша бросил корму, поплыл мне на помощь...
- Сиди! Оставайся хоть ты сухим! - замахал он на Витю рукой.
Витя, который хотел уже последовать нашему примеру, присел на корточки...
Повели лодку на цепи к острову.
Вот уже вода до колен. Из лодки вылез Хмурец.
- Все по плану, товарищи! - торжественно произнес он.
Нос лодки вытащили на песок. Чаратун присел на берегу, похлопал по бедрам. На нас полетели брызги.
- Мыс Мокрых Штанов... А?
Мы дружно подняли руки - "за"!
Штаны прилипли - не снять. Подпрыгиваю на одной ноге, пританцовываю.
- А спичечки - буль-буль?! - вспомнил Хмурец.
Чаратун испуганно ойкнул, выбросил из кармана "заячью капусту", вынул ножик, лески без крючков и коробку. Открыл - жучки не шевелили ножками задохнулись. Спички, ясное дело, были мокрые.
- М-да-а... Все по плану... - вздохнул он. - Только что вы запоете, если ухи даже не понюхаем.
Он вытянул из сухих штанов Хмурца нитку и стал навязывать спички гирляндой. Нацепил на куст, надел на сучок и коробку - жучков вытряхнул на вещмешок.
Выкручивали сначала мои, а потом Гришины штаны. Тянули в разные стороны, как канат во время игры. Сколько потом ни встряхивали их, как ни разглаживали руками - словно корова сжевала!
Бросили на кусты - пусть сохнут...
Солнце начало затягиваться дымкой-туманом. Небо из голубого стало белым.
Душно, как в бане. Воздух густой, хоть щупай пальцами...
Хмурец тоже раздевается до трусиков, оставляет одежду на пляже.
Разгружаем лодку...
Смех - собирали хворост, тащили, как верблюды, к лодке, переправляли сюда. А если не подсохнут спички, то этими дровами попользуется разве какой-нибудь случайный рыбак. Или снесет весной паводком.
Остров растянут в длину с востока на запад, по течению. Правильнее, на северо-запад... От Мыса Мокрых Штанов с южной стороны на четверть острова тянется замечательный пляж. Всю остальную территорию занимают лоза, камыш. Кустарник только кажется низкорослым: есть деревца толщиной чуть ли не в руку, они лежат и полулежат, пустив отростки во все стороны. Непролазный хаос, чудовищное переплетение ветвей и стволиков, с некоторых свисают фантастические рыжие бороды тончайших корешков - проросли во время большой воды.
Место для шалаша выбрали с южной стороны, на границе песка и кустарника. Гриша разложил свои палки...
- Так, ясно! Иди, бери весло, будешь забивать.
Две толстые палки мы вогнали в песок наклонно одну к другой, так, что верхушки скрестились. Две другие вбили таким же манером, отступив на три шага в кусты. На скрещение положили длинную палку-жердь, остальные приставили к ней наклонно с обеих сторон.
- Хорошо бы чем-нибудь связать верхушки, - подумал вслух Чаратун.
- Давай нож, пойду прутьев нарежу.
Прутья мы покрутили, чтобы сделать их мягкими. Они стали прочными, как веревки.
- Там маленькое болотце... Комаров - воздух звенит!
- Комариный Рай, - тут же назвал Чаратун.
Места скрещивания связали кручеными прутьями, потом по три палки привязали поперек к приставленным - обрешетка. А сверху набросали срезанные и обломанные ветки, рвали камыш и осоку, вплетали в бока, закрывали заднюю стенку. Пол в шалаше выстлали мягкими бородами корней.
Хмурец тем временем связал два удилища в одно длинное, нацепил наживку и забросил в воду. Удилище воткнул в землю, постоял немного и начал измерять шагами остров.
- Сто семь в длину, тридцать девять в ширину, - доложил он.
- Ты давай лови, потом играть будешь, - упрекнул Чаратун.
- Не клюет - зачем торчать около удочки?
- Рыбак из тебя... Иди с южной стороны забрось, только не глубоко. Рыба теперь у берегов должна быть... Самый клев перед дождем...
- Ты уверен, что будет дождь? - зевнул Хмурец.
- На сто процентов. Гроза даже!
Чаратун повел лодку водой на северную сторону, к большим кустам, обернул цепью самый большой из них.
Перетаскал к шалашу хворост, разостлал на полу ватник. Я перенес с места высадки вещи - мешок и котелок, забросил в шалаш. Разобрал Хмурцову конструкцию, взял свою удочку и ушел на южный берег. Упрямый Витя делал по-своему, пошел попробовать на восточном берегу. И попробовал! Приплелся ко мне с удилищем, обрывком лески и поплавком. Крючок и грузило остались на дне, на коряге. Постоял с горестным видом, плюнул на воду, бросил удилище и пошел к шалашу. Постоял, почесал в затылке - направился на мелководье за мысом. "Наверное, будет купаться..." - с завистью посмотрел я вслед.
- Дай сюда, а то голодными останемся, - забрал у меня удочку Гриша.
Я побежал к Вите. Мы плескались долго, потом легли животами в воду, локтями на песок пляжа. Нам было расчудесно в такой прохладе, если б кто погладил - замурлыкали б, как коты. Болтали в воде ногами, брызгались, шутили, желали Чаратуну вытащить "плотку, как колодку", "окуня - с коня". Гриша молчал и только раз за разом взмахивал удочкой. В воздух действительно что-то взлетало, поблескивало. Чаратуну, наверное, везло...
Вместо солнца уже было белое, слабо светящееся пятно. Все затянуло серая дымка. На западе подымалась иссиня-темная, как далекий лес, туча. Гриша встревоженно посматривал на нее.
- Эй, лентяи-лежебоки! Давайте кто-нибудь к удочке. Костер надо разжигать.
Мы не очень спешили, и он в нетерпении воткнул удилище в песок, побежал к спичкам, оттуда - к шалашу.
Сидел над какой-то трухой и сухой травой долго...
- Ч-черт... Сырые еще... Две спички уже испортил...
- А ты спокойнее! И закройся хорошо! - присел я около него.
- Отойди! От тебя летят брызги, как от щенка!
Витя размахивал удочкой. Кажется, и у него начало клевать.
Из-под Гриши потянуло зеленовато-белым дымом. А он все не разгибался, подкладывал тоненькие сучки.
- Все!.. - отшатнулся, зажмурив глаза, закашлялся. - Смотри здесь... Хотя нет, боюсь - проворонишь... Лучше сбегай за водой.
Мне Гришины командирские замашки не нравились. Но спорить было некогда: туча на горизонте росла с каждой минутой.
Солнце уже почти не просвечивало. Где-то далеко, глухо, словно легкое постукивание по большому барабану, заворчал гром. Все заметнее стало, как у края тучи закипают белые клубы.
Я принес воды, подвесил котелок над костром и начал подбрасывать сучья. Гриша в это время ссорился с Витей.
- Да я его и в глаза не видал! - кричал Хмурец. - Вон мои две уклейки валяются на песке. Окуньки около шалаша... А кукана твоего и в глаза не видал! - повторил он.
- Я веточку вот сюда воткнул... Видишь метку-ямочку?
- Помнишь ты, куда воткнул! Я пришел сюда - удочка плавает. Может, и кукан с рыбой поехал...