Легкая быстрая Адижа незаметно расцвела в тени своей старшей сестры, как цветок расцветает в тени стройного сильного дерева, но в Чатубе уже заметили это. А кто не заметил, тому ясно сказало о том предпочтение и милость, которую Правитель Хаадид медленно, но верно перенес на младшую дочь. Теперь в пиршественных залах и в преддверии ее покоев толпилось немало поклонников Адижи, притом не менее знатных, не менее достойных, чем у старшей дочери Хаадида. Кое-кто уже настойчиво обивал пороги у обеих наследниц богатств Королевской ветви рода Сэмержи. Тем более что младшая дочь — не чета гордой сестре. Гайят одинаково не привечала никого, высоко неся свою головку над толпою воздыхателей. Адижа равно раздавала внимание всем: молодым красавцам и доблестным героям со шрамами, знатным потомкам древних родов и счастливчикам, чей род приумножил свое богатство или славу не так давно. Не обходила вниманием никого из кавалеров, мало-мальски достойных ее благосклонного взгляда. Не потому ли с некоторых пор Первая Госпожа Гайят напрасно искала в толпе, трущейся близ нее на королевских пирах, то одного, то другого поклонника?
— И еще, отец…
Хаадида обмануть непросто, только теперь в завершение прогулки, уже приближаясь к Каскадному фонтану, дочь решилась заговорить о главном.
— Гайят неможется очень… Я сегодня утром была у нее… Она ведь почти не выходит… — Взгляд потерял свою умильность, погрустнел и уперся в ровные серые камешки парковой дорожки.
— Пусть позовет моего лекаря, — проворчал Правитель.
Надо же было, чтобы столь чудесный день оказался омрачен новыми сюрпризами Гайят. А ведь он начался так замечательно, не чем-нибудь, а известием об успешном взятии мятежного Тридэста. Проклятые дэльгарцы получили по заслугам. И открыто поддержавшие их линзорцы тоже. Малая победа, но это наконец победа, и это только начало. Сегодня не хотелось думать ни о чем, что омрачало радость. Гайят! Это она виновата в том, что адья оказались голы перед Линзором, вступившим в игру гораздо раньше, чем ожидал Хаадид. Это она виновата в том, что теперь Правителя не радует в этой жизни ничего, кроме полудетских глаз Адижи, полных любви к отцу.
Для кого теперь беречь трон Адья Тэрэк, воздвигнутый тяжкими усилиями его предков? Для недостойных потомков?
И хуже всего, что Хаадида все же обеспокоил недуг бывшей любимицы, хоть он не признался бы в этом даже себе самому. А уж давать слабинку перед Адижей, что сейчас же расскажет старшей сестре… Только время, только победы над врагами, только новая слава трона Адья Тэрэк, только раскаяние и покорность Гайят смогут смягчить боль Правителя. Когда-нибудь. А пока нет ничего, только время, и прошло его не так уж много, и боль почему-то растет и растет внутри, как будто игла ее предательства все больше впивается в его плоть. В последний раз на Совете он прикрикнул на старика Таржида лишь потому, что тот поддержал слова Первой Госпожи, разумные, как всегда, что и говорить. Но это ее слова! И каждое из них впивается и грызет его, потому что за каждым он видит новое коварство, новую измену. С чего бы это Таржид выступал в поддержку Гайят, и уже не первый раз?
— Но, отец… — Адижа остановилась, растерянно моргнув, потом вскинула на отца глаза, полные вопроса. — Я ведь уже не ребенок. — Обиженно нахмурилась, очень по-детски. — Я понимаю, что ты сердит на Гайят еще с начала зимы. А мне никто ничего не говорит! Гайят то и дело сидит одна взаперти, ты ходишь такой хмурый, что у меня сердце разрывается! — Она обвила руку отца, прижалась к нему. — Где твоя радость? Я помню тебя не таким… И я… — Она запнулась. — Боюсь тоже… сделать что-нибудь не так… как Гайят. И ты будешь гневаться…
Хаадид провел по ее пушистым черным кудрям, схваченным золочеными лентами на лбу и у висков.
— Брось эти глупости, Адижа. Ну же… Я вижу, глаза уже наполнились слезами… Ты пока ничем меня не прогневала и, к счастью, слишком отличаешься от своей сестры, чтобы преуспеть в этом.
— Прости, отец, — она улыбнулась сквозь поволоку на глазах, быстренько обмахнула их платочком. — Я знаю, что ты не любишь слез… Нет, нет, — убежденно возразила она нетерпеливому жесту Правителя, — точно знаю! Дочь, роняющая слезы, ничем не лучше других женщин, и я совсем не желаю заставлять тебя терпеть мои капризы. Но я… Отец, я так люблю тебя! Гайят помнит нашу мать, а я уже нет. У меня никого нет, кроме тебя! — Адижа сильнее сжала его локоть. — И, конечно, Гайят тоже, — припомнила мимоходом. — Твоя тоска — это как нож мне в сердце! А еще Гайят… Ты ведь гневаешься на нее… И я как подумаю, что когда-нибудь ты пройдешь мимо меня вот так же, почти не замечая… — Она все же всхлипнула, не удержавшись. — И я останусь совсем одна…
— Пусть тебя это не заботит, Адижа, — мягко уронил властитель Адья Тэрэк. — Я тобой доволен. А Гайят… поверь, она не стоит ни одной твоей слезинки.
«И моего внимания», — прибавил он про себя.
— Но она лежит уже четвертый день, — девушка недоуменно подняла на него глаза. — Такая бледная! Наверное, ей плохо… — протянула лениво. — Может быть, она даже плачет… А ты говоришь — лекаря позвать! Она говорит…, то есть мне кажется, — неловко поправилась она, — что это не недуг, а… она просто тоскует по тебе.
— «Она говорит», — повторил Хаадид, качая головой. — Ах, Адижа! Какой ты еще ребенок! Подчас я слышу от тебя такие здравые речи, но притворяться до конца, хвала богам Адья, ты совсем еще не умеешь. Так это она просила тебя поговорить со мной? Расписать ее недуг?
Девушка поникла.
— Я ничего не хотела… плохого, поверь! Мне просто очень хотелось, чтобы вы помирились, отец. Не сердись на меня! Чтобы все было по-прежнему! А она… просила только привести тебя. Поговорить. Она так давно тебя не видела!
— Что за ерунда! Она меня видит почти каждый день! — нахмурился Хаадид.
— Нет, отец, не так! Ну, не делай вид, что меня совсем-совсем не понимаешь! — Глазами она взывала к нему куда выразительнее, чем на словах. — На Советах? На пиршествах и турнирах? Проходя мимо с дядей Таржидом или другими советниками? Ты же гуляешь только со мной. Хоть я и в восторге от этих прогулок! Ты так интересно рассказывал о Тридэсте сегодня! Теперь я понимаю, зачем он нам так нужен был… — Она запнулась, спохватившись, что отклонилась в сторону из-за куда более интересной темы.
— Ты же почти взрослая, Адижа, — недовольно перебил Хаадид, — чтобы бегать по поручениям сестры. То, как она использует тебя, чтобы выманить меня на трогательный разговор у ее ложа, мне не нравится. Я вижу ее насквозь! И тебе не мешало бы научиться. И ты… теперь совсем о другом должна думать. Ты ведь вторая наследница трона Адья Тэрэк. Тебе следует взрослеть быстрее.
— Я обязательно повзрослею, отец, обещаю тебе, — перебила дочка с лукавой улыбкой, которая так нравилась Хаадиду, — вот совсем уже скоро! Но к чему твои слова о троне, обо всей Адья Тэрэк? Трон Сэмержи наследует Гайят, — беспечно кинула она. — А потом ее дети, дети их детей и так далее. Разве не так?
Они в молчании проследовали до самого конца дорожки, подошли к фонтану. Правитель ни слова не ответил.
— Ты сегодня не только загадками говоришь, — лукаво поддела Адижа, — а и вообще не разговариваешь?
Он очнулся от невеселых мыслей.
— Ты еще дитя совсем, не понимаешь, как жизнь повернуться может. А повернуться может по-разному. Вот, к примеру, начавшаяся война с Линзором…
— Ведь мы же выиграем ее? — перебила девушка беззаботно. — Ты сам говорил, что трон Адья зависит от победы над Римафеи. Но ведь ты не станешь дарить его линзорцам? Значит, мы должны победить, и боги нам помогут,
Он только улыбнулся столь детским рассуждениям о его всесилии. Нельзя сказать, чтобы такая наивная вера в его мощь не приносила радости. Для нее он всегда будет Хаадидом-Победителем, совсем как в молодости.
— Вопрос в том, какой ценой, дитя. Мы ведь отказались от мысли отдать Гайят в жены сыну Римафеи, а обещали твердо в своих посланиях, хоть и не клялись. Но и этого достаточно, если охота воевать. Вот Линзор и вторгся в Дэльгар, «освобождая» мятежные земли от воинов адья. Пока только в Дэльгар.
Они выбрали слишком хорошее время для войны, Адижа. Что, если они начнут теснить нас, что, если из Дэльгара они вторгнутся в земли истинных адья?
Она слушала, внимая каждому слову. Только что он рассказывал, что линзорцы вкупе с дэльгарцами уже опасно потеснили королевские войска к границам мятежной провинции. Потому удача в Тридэсте так радовала отца.
— Но ведь Гайят не виновата, если, как ты говоришь, им охота воевать? — Она настороженно взглянула на него. — Ты ведь не отдашь им нашу Гайят?
— Порой я думаю, Адижа, что твоя сестра не заслужила лучшей участи. До сих пор я не вижу ни раскаяния, ни покорности, приличествующей моей дочери! Тень Великой Гайят застит ее глаза! — громыхнул он, не удержавшись.
И сразу же остыл, раскаявшись в неосторожной вспышке. Адижа слишком привязана к сестре. Все еще привязана.
— И это твой первый урок. Теперь я сам буду учить тебя. Вместо некоторых наставников. По-моему, ты не очень-то стремишься в последнее время к постижению премудростей, важных для тебя в будущем?
Она подпрыгнула, хлопнула в ладоши и тут же тревожно оглянулась, не заметил ли кто ее выходки, недостойной пятнадцатилетней дочери Хаадида.
— Ты? Сам? Да я просто счастлива! Я не просто счастлива, я… — Адижа искала слова, чтобы выразить свой восторг, и не могла найти. — И я смогу больше времени проводить с тобой?
— Не это главное, Адижа…
— Ну да! Конечно! Прости, отец. Эти скучные наставники целыми днями рассказывают о церемониалах, древней истории адья, каких-то прошлых свершениях, о богах, о Великой Гайят!.. Нет, ты не думай, — спохватилась девушка, — я чту и Великую Гайят, и остальных наших предков, но это… было давным-давно. Одни гробницы остались. Да еще огромная Адья Тэрэк. Вот о ней и думать надо, разве не так?
— Так, да не так, — Хаадид довольно кивнул, услышав, к своей радости, в детских размышлениях Адижи то, чего никогда не понимала ее старшая сестра, чем пренебрегала. — Надо не о прошлом величии мечтать, ты права! И не о том, чтобы с предками да богами сравняться… но помнить тоже нужно. Иначе ни шага вперед без ошибки не сделаешь. Вот и второй урок для тебя.