— Ты вот что, Рамад, — нечего тебе там сидеть. Мне в Чатубе люди нужны. Верные. Преданные. Понимаешь?
— Мой повелитель!..
— Стой, — перебил Хаадид. — Будешь верно служить — озолочу. Вверх подниму. Но измены не прощаю, — сверкнул глазами Хаадид. — Понял? — громыхнул.
— Понял, мой повелитель, — угодливо прошелестел Рамад, так и светясь изнутри от несказанной радости. Сам Правитель заметил его усердие да сметку, которой не каждому хватает!
— Скажешь Тижу, я тебя в Чатубе оставляю. Пусть пристроит пока… а завтра к делу будь готов!
— Слушаю, мой повелитель! — Радость до краев переполняла верзилу.
— Можешь идти… Нет! Погоди! Говоришь, этот беглый только представляется безумным?
— Оно-то так… Как бы сказать?… Мой повелитель! Он вроде и правда того… немножко. Будто двинулся чуток. Только, сдается мне, не совсем двинулся, разумеет, что вокруг делается. Больше представляется дураком, чем дурак! Такой всю память иметь может… в порядке. Если пугнуть хорошенько, все повспоминает! Я бы и пугнул, кабы не наказ, — с сожалением присовокупил Рамад. — Только сразу его не нужно… того… по-тяжелому. Как бы не двинулся совсем.
— Без тебя справятся, — перебил Правитель. — Можешь идти.
Он яростно теребил драгоценную пряжку, пока не появился Тижу. Рамад хитер да опытен уже не по летам, видно сразу. Или уж настолько сообразителен, деревенщина этот? Неужели всего один из отряда Кальги из лесов вышел, да еще полоумный почти? А что же с молодым Кальги? Что с ними со всеми приключилось? Или вернулся он? Или наказан за что-нибудь? Сбежал, устрашившись Великих Лесов?
— Тащите его в пыточную, — резко бросил Хаадид. Сначала он через окошко наблюдал за пойманным. Беглеца волочили по полу, и он то всхлипывал — не разобрать, притворно или по-настоящему, — то пытался укусить одного из людей Тижу. Вслед за ним вошли мастер и писец. Мастер пристегнул жертву прочной цепочкой к кольцу, вделанному в стену. Тусклые факелы, принесенные охранниками, мешали Правителю разглядеть человека как следует, и он вышел из комнатки, даже не набросив капюшона. Оставлять эту падаль в живых он все равно не собирался.
— Кто такой? — властно спросил.
Пойманный и вовсе взвыл хуже степного волка. Леденящий вопль понесся гулкими переходами между липких холодных стен, отзываясь эхом. Никого даже не передернуло.
Хаадид махнул рукой Тижу и его людям, отпуская их. Жертва встала на четвереньки и с азартом принялась завывать со все возрастающей силой. Правитель кивнул мастеру пыток.
— Поучи для начала немного. Немного, слышишь?
Мастер с чувством рукоприложился, и вой сразу же перешел в хрип, а потом во вполне осмысленные человеческие рыдания. Все, что осталось от этого воина, сейчас молило о пощаде.
Рамад был прав, беглый действительно сошел с ума. Но не до конца. Вблизи казалось, что когда-то Правитель уже видел этого человека. Мельком. У него была очень цепкая память. Определенно, этот пленник из Чатубы.
— Знаешь, кто я? — спросил Хаадид.
Тот завозился на полу, сворачиваясь в комок.
— Добавь еще, — приказал Хаадид. — Пока для острастки.
Мастер ловко придавил своим тяжелым сапогом ладонь жертвы и тяжело провернул, ломая кости. Тот возопил уже совсем по-человечески.
— Хватит! — рявкнул Хаадид. — Если ты хочешь жить, уйти отсюда почти целым, но живым, уйти на все четыре стороны… Слышишь? Встряхни его! — Мастер тряхнул жертву, заставляя смотреть на Хаадида. — То должен выдавить из себя правду, как бы она не путалась в голове. Понимаешь меня? Слышишь? — Мастер опять встряхнул несчастного. — Или ее выбьют из тебя! Выжмут по капле вместе с кровью и телесными соками! Никто еще не выдерживал долго с моими мастерами. Они сделают это аккуратно, не дадут тебе впасть в безумие раньше, чем я позволю! Ты не настолько безумен, как притворяешься. Я вижу это! И не надо со мной играть! — не сдерживаясь ни капли, бросил он.
Пленный глядел затравленно на Хаадида, не мигая, будто на смерть свою. Но выть перестал, рыдать тоже. Только вздрагивал.
— Знаешь, кто я?
Тот кивнул, потом мелко затряс головой, то и дело кивая. Пыточный мастер пнул его слегка.
— Твое имя?
Писец уселся за столик у факельного пламени, обмакнул перо.
— Триб…бал, — запинаясь, пробормотал тот.
— Как? — не поверил Хаадид.
— Трибал, — пискнул пойманный и снова всхлипнул, но очередной пинок возымел действие, и всхлипы сразу же прекратились.
Не может быть. Один их ахадов молодого Кальги! Вот так удача… Тай называл Правителю всех ахадов в своем отряде, а Хаадид не забывал имен, так же как и лиц. Возможно, он видел мельком этого Трибала, когда тот сопровождал Кальги во дворец?
— Ты ахад айэта Тая из рода Кальги?
Пленник приподнялся и тут же осел, точно стек на каменный пол. Опять начал подвывать. Хаадид зло махнул рукой. Жертва вновь захрипела.
— Каждый раз, когда ты позволишь себе это вытье, у меня будет заканчиваться терпение. Оно не безгранично. Итак, ты знаешь Тая из рода Кальги?
Пленник закивал опять быстро-быстро, мелко-мелко.
— Ты бы его ахадом?
— Да-а… — выдавил пленник. Уже лучше.
— Где же ты его бросил?
— Он у… умер! — взвыл ахад Тая и тут лее испуганно замолк, опасаясь следующего удара.
Определенно, он оказался не так безумен, как бы ему хотелось. Но у Хаадида сжалось сердце. Умер? Отряд погиб? Он ждет его почти год, а он погиб?! Земля вельдов, недосягаемая, как и все последние восемнадцать лет, вновь отодвинулась далеко-далеко.
— Где? Как?! Говори!
— В лесу-у!.. — возопила жертва. — Пятнис-стая с-смерть! Ог-громная! Ст-рашная! — заливался он. — Мы хотели… мы пыта-ались… я один дош-шел!
— Пытались вернуться? — уточнил Хаадид.
— Да-а, да-а, — тянул свое Трибал. — Я… оди-ин! Мно-ого з-зверей! Большо-ой лес! Ст-трашный!
Правителю Адья Тэрэк, казалось, снился страшный сон. Они не прошли через леса. Погибли все. Все блестящие, умудренные опытом воины. И среди них его, отборные. Нет… Что-то здесь не так. Все погибли, а этот презренный обломок человека уцелел?
— Привязывай! — сказал он мастеру пыток.
Пленник взвыл, но Хаадиду до этого не было никакого дела.
— Начинай. И заткни ему рот.
Он вышел в соседнюю комнатку. Немного походил, пытаясь собрать себя воедино. Нет, пока оставалась надежда, что этот Трибал врет, хоронить Кальги не стоило.
Через некоторое время Правитель выглянул.
— Хватит пока.
Прошелся по пыточной, разглядывая Трибала, что дергался, вращая глазами, на пыточной раме. Окровавленные пальцы на руках нелепо торчали в разные стороны.
— Ну? Вспомнил?
Мастер пыток вытянул кляп.
— Т-топи, т-топи, ог-громные, больши-ие, ст-рашные, — бормотал Трибал. — Мы… вышли. Я не од-дин… Метки, з-зна-ки. Кра-асные!.. Потом од-дин. Ай-эт Тай! Не уберегли-и!! — Он опять взвыл.
Хаадид задумчиво расхаживал по зале, слушая его надсадные вопли. О пресловутых топях он слышал уже от своего разведчика в этой же зале, но… Чтобы все в одночасье в топи сгинули? Весь отряд? Отчего не повернули?
Тем временем пленный продолжал то бормотать, то завывать, словно упиваясь своей безумной песней. «Лес, топи, пятнистая смерть, айэт Тай», — повторялось в его полубреду. Он все тише сыпал словами, и вдруг… «Айэт Кай-йя», — прошептал Трибал и затих, как будто сам устрашившись своей оговорки.
— Кайя? — резко развернулся Хаадид.
Ранжин пропал той же весной, незадолго после ухода Тая. Он выехал из Чатубы всего с десятком воинов, держа путь в свои владения в Шайтьяре. И не вернулся. Кайя только разводили руками, ничего не зная. По их глупым обличьям похоже было, что они и на самом деле ничего не ведают. Ранжин Кайя исчез так же бесследно, как и Тай, и Правителя мучили самые черные мысли. Но не ринется же Кайя с десятком воинов в погоню за отрядом Кальги? Наудачу?
— Послушай, глупец, — зашипел он прямо в лицо пленнику, низко наклонившись над ним. — Ты — предатель, я вижу это в твоих глазах. Только у предателей такие глаза, затравленные, как у зверя на охоте, жалкие и никчемные! Ты — предатель, и клянусь, я повешу тебя! Все, что от тебя останется, падаль! А останется немного! Это я тебе обещаю. У тебя кусок за куском будут вырывать плоть, пока ты не заговоришь… А потом будут рвать снова, проверяя, каждое ли твое слово правда! У тебя не останется ничего, даже глаз к концу этой ночи! Только язык, потому что ты должен говорить!!
Пленник затаился, ужас просто выливался из его глаз, лицо перекосило, потому что Хаадид умел стращать, а собственное отчаяние при мысли об утерянной надолго Земле «вечерних звезд» добавляло убедительности словам Правителя.
— Но я милосерден, и мне нужна правда! Я даю тебе мое королевское слово, что, если ты честно и без уверток расскажешь всю правду, я тут же прикажу избавить тебя от лишней боли и страданий. Ты все равно не выйдешь отсюда… Ты ведь и так это знал, ведь знал же? Подобные тебе не выходят наружу. Но я обещаю, что мучений не будет! Слышишь меня? — В немигающих глазах пленника что-то дрогнуло. — Если ты расскажешь все о Ранжине Кайя и твоем господине Кальги, где они, что случилось в лесу, я незамедлительно избавлю тебя от страданий. Даю в том слово! Понимаешь меня?
Теперь в глазах у Трибала запылала надежда вперемешку с облегчением. Он боязливо начал говорить:
— Ай-эт Кальги, он ме-ертвый, да-а… совсем… в топи, да-а… Айэт Кай-йя убил…
Он сбивчиво начал изливать то, что помнил, все больше торопясь, перемежая и без того малопонятную речь то воплями, подражая диким зверям, то всхлипами. Поистине, этот бывший ахад был безумен, почти безумен. Или старался сделаться таким. Понять из его речей можно было немного, но, продираясь сквозь частокол его сбивчивых признаний, задавая то и дело вопросы, направлявшие пленника, Хаадид наконец понял, что произошло в лесу.
Их отряд прошел уже очень много, потерял много людей. Карту они рисовали, деревья метили красным… ружиком то есть. Однажды вышли к реке И встретили там колдунью. «Бред снова овладел им», — подумал Хаадид, но, оказалось, нет. Безумец неожиданно хорошо припомнил колдунью, описал, смакуя мельчайшие черты ее облика, никак не мог отцепиться от ее образа. Если судить по описаниям, хранящимся в тайном свитке, записанном со слов разведчика, побывавшего у вельдов, колдунья могла быть вельдарой. Но она оказалась настоящей колдуньей, повторял Трибал беспрестанно. Знала все лесные тропинки, все знала, знала всех лесных богов, что сильнее богов Адья. Айэт Тай хотел заставить ее силой вести их через лес, но она отказалась, наслала дождь, ветер и гром. И огонь, много. И сказала, что они не дойдут, куда хотят. А еще у нее зверь был, пятнистая смерть, и человек при ней, слуга.