Наконец он нехотя повернулся к посланнику. Тот ничем не выразил своего возмущения, наоборот, рассматривал с участием.
— Прошу посланника Лементо простить меня… Это старая рана…
Тот пожал плечами.
— Айэту Таю незачем извиняться. Я сам преступил церемониал, — он неожиданно широко улыбнулся.
Оба шрама, и вчерашний свежий, и старый у подбородка, растянулись, уродуя и без того грубое лицо. Посланник тут же поморщился, вспухший багровый рубец причинял ему боль. Он потому и говорил так, будто рот перекошен. Почти коричневая кожа довершала мрачность обличья. Он пригладил жесткие, короткие волосы, копной стоявшие на голове, и натянул свою странную шапку, как будто сейчас на дворе неистовый холод. Все южане носят такие и в зной, и в мороз. Тай не выдержал, улыбнулся в ответ.
— Я привык к церемониалу, — ответил он. — Но меня он тоже изрядно тяготит.
— Да, — подхватил торговец, — я человек простой, мне было трудно все это запомнить. Поэтому пусть айэт Тай не думает…
Тай махнул рукой, показывая, что он не думает. Вельды церемонились с ним куда меньше, чем этот человек.
— Я принял посланника Лементо за адья прошлой ночью, — добавил он, вдруг возжелав сделать приятное южанину. — Он очень хорошо говорит на адья… Так говорят в Шайтьяре, это на западных пределах наших земель, там где они почти сходятся с Линзором.
Посланник закивал. Куда подевалась его вчерашняя угрюмость?
— Я родился на юге, но долго жил на западе адья, — объяснил он. — Я третий из Столпов клана Лимаи, но посланником стал потому, что хорошо понимаю ваш язык.
Тай усмехнулся, уже не заботясь о том, как посмотрит на это третий Столп клана Лимаи. Торговцы Морского Союза свято исполняли подписанные ими обязательства, даже когда понимали, что обмануты. Так у них заведено. Потому и остерегались до последнего этого самого обмана.
— Я хотел принести настоящую искреннюю благодарность, — торговец развел руками, показывая то ли ее глубину, то ли величину. — Нитта — мой младший сын, и теперь, увы, единственный. Остался один из пяти. Еще совсем юный… потеря была бы огромным ударом для меня. Я буду вечным должником, пока не отплачу…
Тай с удивлением приметил пояс южанина, когда тот развел руками. Поясная кожаная сумка тонкой работы, приютившаяся рядом с ножнами, была оторочена знакомым рыжевато-пепельным пятнистым мехом.
Торговец молчал. Тай очнулся от забытья.
— Я рад, что смог спасти жизнь твоему сыну, — выдавил он, — И если в уплату этого долга…
Но торговец Лементо уже качал головой.
— Увы, айэт, я не могу того, что от меня не зависит. Клан Аруа-Леда, несмотря ни на что, даже на решение вашего Правителя, все же отдавал предпочтение Кальги, но он вынужден подчиняться Лимаи. А Лимаи в чужих землях не ссорится с властителями. Я не говорю за себя. Говорю за весь клан. Потому мы будем с Кайя, если ваш Правитель не решит иначе. Это воля клана, и не мне ее менять. Я упомянул о своем личном долге тебе, айэт Тай.
— Погоди, — Тай потерялся, тоже сбиваясь с церемониала. — Тот второй посланник поддерживал Кальги?
— Да, — спокойно подтвердил южанин, — боюсь, потому он и убит. Потому предупреждаю тебя, айэт, берегись!
— Почему?
Торговец сощурился, вновь искривляя лицо.
— Мы не только торгуем, но и воюем за наши земли и торговые пути. Богатейшие из нас — это сильнейшие. У многих из нас не было ничего, когда мы покидали своих отцов, матерей и родной дом. Потому не думай, что мне не знакомо то, что вы тут называете воинским делом. Это были не грабители. Убийцы! Они ждали нас, айэт, и если бы хотели, убили бы меня еще до твоего прихода. Напали, точно свалились откуда-то. Посланника Аруа-Леда ранили сразу же. Подчинялись старшему с полслова. И все медлили, ждали чего-то. Нет, они не хотели меня убивать. Только двух остальных. В чем почти преуспели. Но мой сын, хвала Восьми Ветрам, жив, и потому я остаюсь в Земле Адья. До срока.
Тай озадаченно глядел на торговца. Если в этом и на самом деле замешан его отец, зачем ему было убивать второго, что стоял как раз за них?
— Кстати, я оставил кинжал, ранивший моего сына, во дворце, но если айэт глянет и укажет мне на что-нибудь знакомое, я буду благодарен.
Посланник вытянул небольшую трубочку пергамента. Развернул. На ней красовался хорошо срисованный простой узор на рукояти. Знакомый, что и говорить. Наверняка и другие, видевшие кинжал вблизи, заметили эти знаки. Уже сегодня к вечеру вся Чатуба будет говорить о новых злодействах Кайя. Вот в чем дело.
— Это знак кузниц Альшадара. Они принадлежат роду Кайя, там куется оружие для их воинов и наемников. Но кинжал может быть продан, украден или похищен, — добавил он, — ведь знак хорошо известен.
— Айэт Тай не спешит обвинить своих врагов? — кольнул его торговец.
— Айэт Тай не спешит, — Тай вздохнул, — и посланнику Лементо не советует. Возвращаясь же к долгу посланника… — Он замялся. — Я совсем не хотел просить выгоды для своего рода, пользуясь несчастьем посланника. У меня лишь один вопрос. Откуда он достал эту поясную сумку, отороченную таким странным мехом?
Лементо удивился. Отогнул полу плаща, провел любовно по густому меху ти-коя.
— Это редкие в наших краях шкуры, потому и стоят огромных денег. Их привозят с далеких восточных берегов. Если подняться вверх по реке Амме… Она хоть и широка, но коварна, мелей там не счесть, и большие суда не раз гибли в ее водах… Так вот, на берегах этой реки есть несколько торговых поселений, принадлежащих кланам Морского Союза. Туда часто забредают охотники из местных, приносят диковинные шкуры. Такие, как эта, — он снова любовно погладил мех, — попадаются редко, очень редко. Но зверей этих никто из нас не видел, только шкуры. Местные верят, что сами звери непростые, повелители лесов, и кто ухитрится убить хотя бы одного, обретет его силу, ловкость и долгую жизнь. Так они говорят. За целую шкуру этого зверя я когда-то заплатил огромные деньги… Я удовлетворил любопытство айта?
Тай старался не выдать дрожь, что одолела его. Возбуждение рвало его на клочки.
— Если долг посланника простирается так далеко, у меня есть еще одна просьба, последняя, — сказал он.
— Мой долг простирается гораздо дальше, айэт, — серьезно сказал южанин. — Я отправлюсь на родину, как только мой сын окрепнет, но благодарность останется неизменной. И если айэту случится бывать во владениях клана Лимаи, в городе Кленке, то дом мой ему укажет каждый. Я буду рад оказать гостеприимство храброму айэту.
Тай слегка склонил голову, благодаря посланника. Вспомнит ли южанин о том, если Таю и в самом деле случится побывать у него?
— Так что за просьба у айэта?
— Есть ли у посланника карты восточных берегов Морского Союза? Наши никуда не годны, адья не путешествуют так далеко.
— Есть, конечно, — удивился посланник.
— Я Хотел бы взглянуть на них. Обещаю, что если замечу там что-нибудь, чего заметить не должен, позабуду об этом в тот же миг, — почти взмолился Тай.
— Несколько странная… Однако это небольшая просьба, и я, несомненно, удовлетворю ее. Здесь у меня нет хороших карт, к сожалению. Не знал, что наши торговые пути на восток заинтересуют…
Он забеспокоился.
— Мне не нужны ваши пути, — поспешил убедить его Тай. — Я просто взгляну. Я хочу видеть, что там за земли, на востоке у побережья. Не больше.
— Если айэт Тай посетит меня вечером в печально известном ему Дайчане, я покажу ему такую карту.
Тай кивнул.
— Это дом торговца золотом и серебром Сайюша, он…
— Я знаю, где этот дом, — перебил Тай.
— Тогда, как стемнеет, я буду счастлив видеть айэта Кальги у себя. До того я должен навестить своего сына. Он остался у лекаря, его нельзя трогать с места.
— Конечно, посланник.
Они раскланялись. Видно было, что южанину поклоны даются нелегко, он не привык сгибаться даже перед такими, как Тай. Лементо отступил на несколько шагов и зашагал прочь.
Тай тоже отправился домой, пользуясь тем, что отец куда-то исчез и некому допытываться, что у него за дела с посланником. Хотя… что за дела? Что странного, если посланник захочет отблагодарить его? И так уже все гудят не столько о его возвращении, сколько о вчерашней схватке в Дайчане. Гудят и о квирайя, и о его пленении. Этот позорный слух, казалось, выплеснулся на улицы Чатубы раньше, чем Тай хоть слово проронил. Видно, постарались люди Правителя.
К счастью, отец так и не вернулся до самого вечера, и Тай безо всяких тяготивших его объяснений отправился в Дайчан. Он почти ни о чем не думал. Даже о черном поветрии, даже о воинах адья, обреченных Правителем на мучительную смерть. Ни о чем, кроме одного — клочка шкуры ти-коя. Ни о чем, кроме полузабытых слов Ак Ми Э: «Где-то там, далеко-далеко, Дун-Суй широко разливается, падает в большое-большое озеро, встречает Солнце. Там начинается другой мир. Так говорит Матушка».
Зачем его несло к дому торговца, безвольно, как сухой лист? Или как лепесток дерева тин-кос? Зачем ему эта карта? Зачем дурацкая мечта, так больно ранящая сердце?
Ему нужна сейчас мечта, даже о несбыточном. Иначе он сойдет с ума.
Лементо принял его с подобающими почестями. Настоял на необходимости угостить великолепным ужином. Попотчевал необыкновенными южными сладостями, острыми и пряными, возбуждающими ум. А затем притупил тот самый ум чудесным вином, тонким, легким и пьянящим незаметно, но неотвратимо.
Дошел черед и до карты. Скоро Тай уже жадно вглядывался в изрезанное в лохмотья далекое восточное побережье, расспрашивая торговца из клана Лимаи.
— Это и есть Амма?
Жирная лента извивалась с юга на северо-восток, потом терялась где-то, незаметно стираясь с карты.
— Да, это она. Вот наши поселения, здесь, — указывал Лементо. — Они слишком мелки для такой карты. Но мне случалось там бывать. Поэтому айэт может верить мне.
— Это оттуда шкура… диковинного зверя?
— Уж не собирается ли айэт Кальги наладить промысел такого зверя? — улыбнулся торговец, но уж очень явно блеснула из-под его улыбки настороженность.