Конвоиры развернулись и втянули пленника в узкий боковой проход. Запах курений остался позади, зато навалился тяжелый дух перепрелой листвы и почему-то потушенного водой кострища. Топить будут?! Мирослав рванулся, въехал одному из стражников под колено, а второй ногой попытался оттолкнуться от стены и завалить провожатых. Мешики лишь чуть подняли шест. Плечевые суставы воина вывернулись со скрипом, принимая повисшее на них тело. Ноги замолотили воздух, пытаясь найти опору и принять на себя хоть часть боли. Мирослав заскрежетал зубами и обмяк. Мешики чуть опустили свое пыточное орудие и повлекли русича дальше. Шагов через сто они подошли к низенькой двери, сколоченной из разбухших, потемневших от влаги досок. Один из провожатых откинул запирающий брус, второй, поколдовав над узлами, вытянул шест из петелек и толчком отправил Мирослава в темный проход.
Русич влетел в узкий каменный пенал и закачался на самом краю заполненного водой углубления. На поверхности бассейна, напоминающего вкопанную в землю и обложенную мозаичной плиткой бочку, плавал рассеянный круг света, медленно стекающего из дыры под потолком. Для удобства влезания и вылезания к краю была приставлена деревянная лесенка с тонкими перекладинами. Под самой поверхностью играли в пятнашки мелкие пузырьки, наверное, там втекала в емкость свежая вода. Уровень ее оставался постоянным, значит, где-то у дна есть и слив. Верно, такой, что и ерш не пронырнет.
Интересно, зачем они меня сюда, подумал воин, растирая ноющие плечи. Отдать храмовому животному? Он вгляделся в хоть и темную, но пронизываемую до дна солнечными лучами купель. Ни рыбы зубастой, ни гада земноводного. А это что, подумал он, обозревая кусок белой материи, неприятно напоминающей саван. А это?
В стоящей на самом краю бассейна серебряной миске была та смесь, запах которой воин учуял еще на подходе. Зола, смешанная с перетертыми стеблями каких-то пахучих растений. Это ж что-то вроде мыла? А это не саван, значит, а полотенце? Купальня?
Наверное, хотят, чтоб помылся, прежде чем предстать перед их богом. Ишь, чистюля он какой, подумал Мирослав, скидывая с себя грязные, просоленные штаны. Ну ладно, помыться — оно не вредно, да и время до кровавых дел потянуть не грех. Он снял с запястий ремешки, кинул их поверх груды грязной одежды и, взявшись рукой за край, спрыгнул в бочку. Уселся на ступеньку лестницы и, зачерпнув горсть моющего снадобья, принялся с наслаждением тереть им грудь и живот.
Зубастые тени гор версту за верстой откусывали куски от светлой поверхности озера. На западе, в раскиданных у подножия гор деревушках, стали загораться уличные огни. Вскинув руку козырьком к глазам, Ромка оглядел окрестности. Нахмурился.
— Дон Рамон, как вы думаете, что это было за чудище? — раздался сзади голос флорентийца.
— Наверное, какой-то недобитый местными рыцарями дракон, — думая о своем, бросил Ромка через плечо.
— А вы успели его рассмотреть?
— Нет, как-то быстро все случилось. Полет еще этот. Идея с планированием, кстати, замечательная. Только доработать надо аппарат, чтоб не носило его по ветру без руля и ветрил. Наделать сотни две, да и забросить за стену столицы отряд отборных головорезов. Глядишь, и войне конец, — размечтался Ромка.
— Доделать-то несложно. Нужны руль, управляющие тяги да каркас покрепче, тогда можно не только по горизонту, но и по высоте править.
— Угу. — Ромка кивнул головой. — Надо бы ускорить шаг. Пока совсем не стемнело, надо добраться до той вон, — он показал пальцем, — опоры и спуститься на островок.
— А почему нельзя заночевать прямо здесь?
— Камень остынет, тепло вытянет. Поморозимся. Да и дозоров опасаться стоит. Может, до середины они и не ходят, а тут вон горы совсем близко. Исток. Тут наверняка должны быть.
— Дон Рамон, ваши опасения кажутся мне…
— Т-ш-ш! — Ромка сделал шаг назад. — Смотрите!
Донельзя усталый, тот покорно уставился в указанном направлении, но сколь ни напрягал взор, не смог разглядеть то, что увидели орлиные Ромкины глаза.
— Что там?
— На огни похоже. Только не пойму, удаляются или приближаются.
— Если удаляются, хорошо.
— Надеяться надо на лучшее, но готовиться к худшему, — наставительно произнес Ромка, неосознанно копируя интонации Мирослава. — Давайте-ка обратно. Вернемся к ближайшему островку, спустимся и дождемся рассвета там. От греха.
— Хорошо, хорошо, — согласился флорентиец. — Только не толкайте меня так сильно, а то я на ногах не удержусь.
— Да давайте ж, черт вас возьми! Не до нежностей сейчас. — Ромке показалось, голоса над водой разносятся далеко, что он расслышал какие-то тревожные крики.
Прихрамывая и постанывая, итальянец затрусил по узкой дорожке вдоль основного русла, кося глазом в ничем не отгороженную пропасть под ногами. Куда только подевалась грация бывалого фехтовальщика? Ромка ругался про себя всеми знакомыми ему русскими и испанскими неприличностями. Он едва сдерживался, чтоб не столкнуть медлительного итальянца в темную воду и не припустить матерым зайцем. Он то и дело оглядывался, пытаясь разглядеть, приближается ли свет факелов или удаляется, но было еще слишком светло и далеко.
Внизу под ногами раздался всплеск, послышались крики, и тонкая стрела с ярким оперением брызнула стеклянными осколками наконечника по каменной кладке возле ноги флорентийца. Тот взвился в воздух и приземлился уже на кладке основного водотока. Ромка присел, и еще одна стрела цокнула по камням прямо над его головой. Несколько оперенных снарядов, со свистом прорезав воздух, ушли в стремительно темнеющие небеса. Ромка подпрыгнул и перекатился за бровку, оказавшись рядом с флорентийцем.
— Попались. Что будем делать? — почему-то шепотом спросил тот.
— Делать? — задумчиво ответил Ромка тоже почему-то шепотом. — Сейчас поглядим.
Он высунул голову за край дорожки и тут же втянул ее обратно. Его порядком отросшие локоны чуть не намотало на древки нескольких стрел, унесшихся в ночное небо. Но за краткое мгновение он успел разглядеть внизу большую лодку с настилом над носом и кормой. В ней было около десятка мешиков с вскинутыми луками, держащих под прицелом то место, где засели конкистадоры. Несколько обнаженных индейцев с мокрыми веслами в руках замерли на носу, и пара копошилась на корме.
Внизу что-то зашипело, а на камень легли отблески оранжевого пламени. Ромка снова выглянул за край и убрался, прежде чем стрелки спустили тетивы.
Факел?! Карамба!!! Вот теперь с лодки подадут сигнал на берег, прибежит дозор и возьмут теплыми. А деваться-то и некуда. Как побежишь, когда стрелы дождем? Может, по опоре на какой-нибудь остров спуститься? Мешики, конечно, на лодке приплывут и начнут поиск. Но воевать в глухих зарослях — Ромка коснулся запрятанного в пояс ножа — это совсем не то, что на голом месте стрелам подставляться.
— Уходить надо, они на берег сигналят. Скоро тут будет вся мешикская армия.
— Куда?
— Давайте сначала на ту сторону переберемся, тот край нас от стрел прикроет.
— А что мешает им проплыть под мостом и накрыть нас там?
— А что мешает нам перепрыгнуть на другую сторону? — в тон ему спросил Ромка.
Поднялся на корточки и, не распрямляясь, перепрыгнул через поток. Итальянец примерился, встал на четвереньки и, скользнув сапогами по полированному камню, прыгнул.
Ромка едва успел поймать драный рукав и приземлить летящее тело. Если бы не эта эскапада, флорентиец либо грохнулся бы на твердый край, переломав об него ребра, либо проскользнул бы мимо и слетел за край.
— Уф, дон Рамон, опять вы меня спасаете. Позвольте…
— Позже, — оборвал его Ромка. — Бежать надо.
Несколько свистнувших за спиной стрел подтвердили его слова.
Молодой человек немного поколебался, пропустить ли прихрамывающего флорентийца вперед, чтоб подгонять, если придется, то и пинками, или взять лидерство самому. Вторым номером, говорят, бежать легче, значит, надо оставить его слабому. Он протиснулся вперед и побежал размеренной, неторопливой рысью. Сзади зашаркали подошвы дона Лоренцо.
Где его учили бегать, думал Ромка. Так топотать — все пятки отобьешь. Да и дыхание запальное, долго ли продержится. А ну и черт с ним, надоело быть нянькой для этого великовозрастного оболтуса. Вроде мужик как мужик, а как до дела дойдет — ну чисто баба. Видать, содомское клеймо не так безвредно, как некоторые говорят. Modus vivendi[57] налагает отпечаток и на modus operand![58]. Как топочет-то, за грохотом не слыхать, что позади делается. Ромка оглянулся. И не видать. Если кто и крадется, то без света. И дорожки от факелов на воде исчезли где-то за краем. Неужели оторвались? А даже если нет, самое время скрываться в зарослях. Вот как раз и опора подходящая.
Ромка остановился так резко, что флорентиец чуть не налетел на него в темноте. Замер, балансируя на скользком камне. Его грудь раздувалась и опадала кузнечными мехами, дыхание со свистом вырывалось сквозь сжатые зубы. Да, совсем не бегун. Еще б немного, и пришлось бы останавливаться, подумал Ромка, разматывая жгут. Если привязать за вот эту скобу, можно повиснуть на руках и спрыгнуть на выступающую часть. Потом брюхом соскользнуть по опоре вниз. Черт.
Совсем близко раздался топот преследователей. Факелы в их руках скорее мешали, чем помогали разглядеть пленников, высвечивая все на пару саженей и сгущая тьму за пределами светового круга. Времени оставалось чуть.
Ромка схватил итальянца и вместе с ним с головой опустился в ледяную воду, почти без всплеска.
И аж зашелся от хладности, охватившей его со всех сторон. Лоренцо, не сопротивляясь, замер в Ромкиных объятиях. Пятки мешиков застучали по камням у самой головы. Свет факелов отбросил всполохи на поверхность воды над их головой. У итальянца изо рта вырвался пузырек воздуха. Черт! Ромка зажал ему рот и нос ладонью, ухватил покрепче.