Чем бы ни было это желе, надеюсь, от радиации оно – посветлевшее, а потом и вовсе ставшее прозрачным – меня защитит. В нем – или благодаря ему – я мог дышать. Я поднял руку, посмотрел на нее – забавно, конечность вместе с одеждой выглядела так, будто скафандра нет вообще, хотя я четко ощущал себя в чем-то упругом и неоднородном.
– Край, ну сколько можно тебя ждать?! – Милена скрестила руки на груди. Ее скафандр удивительно хорошо передавал звуки, а мой – улавливал.
Оказалось, честная компания уже готова двигаться дальше, один только я подтормаживаю.
Вновь вооружившись, я поднес руку с часами к перегородке, которая тотчас будто растаяла, лужицей стекла на пол, а потом, пропустив нас, восстановилась.
– А что будет, если этот… скахв… ска… – Хельга то ли так заигрывала с палачом, строя из себя дурочку (в таком случае у нее актерский талант), то ли таковой была на самом деле. – Что если порвется?
– Ничего не будет, – успокоил ее Заур. – Тому грешнику, с кем это случится, не надо будет ни о чем беспокоиться. Поэтому предлагаю заранее подумать о душе, о вечности. Нарушала ли ты седьмую заповедь?..
Дальше я не слушал, я внимательно разглядывал то, мимо чего никак нельзя было пройти.
Это существо занимало половину зала, в который мы попали, и было размером с небольшой садовый домик. На коже – внешних покровах? – этого существа-машины выступали бородавки примерно с кулак, шевелившиеся невпопад, будто каждая была самостоятельным организмом или узлом. И саму кожу, и наросты покрывал толстый слой влажно блестящей слизи, куда ж без нее. Со смещением вправо тварь разделял на две неравные части вертикальный, чуть изгибающийся книзу разрез, окаймленный толстенными бурыми губами, тут и там пронизанными шлангами вен.
– Что это за?.. – Такая форма запроса оказалась вполне понятной часам. Перед глазами нарисовался образ человеческой фигурки, смело входящей в разверстую пасть «домика», помимо вместительной полости состоящую из мускулистого языка и множества мелких зубов. Затем пасть захлопнулась – фигурка осталась внутри, – и вместе они опустились по желобу еще глубже, чем мы нынче располагались. Интуиция подсказывала, что туда-то нам и надо, да и худая девчонка лопотала про спуск… Картинка в глазах поблекла. Создатели часов решили, что этого достаточно, чтобы убедить меня сунуться прямо в рот к чудищу, вообразившему себя лифтом.
И эти сволочи правы.
Я шагнул к толстенным губам. А вот мои товарищи по несчастью не спешили ринуться следом – выжидали, что дальше будет, слопает меня лифт или подавится. На месте палача я бы побеспокоился о моей безопасности, потому как у Ронина в заложницах его сестра и потому меня надо всячески оберегать. Хельга, души не чающая в Зауре, тоже должна пыль сдувать с Максимки Краевого. А уж Милена…
– Что за черт? – Я приложил часы к губам лифта, но ничего не произошло, пасть не раскрылась.
Как же так, ведь липовые куранты затем и нужны, чтобы сообщать мне информацию и открывать все двери подземелья?! А ведь это уже второй сбой – сначала подделка под «Bregguett» не рассказала о скафандрах, теперь с губошлепом совладать не может!.. Я выругался так грязно и витиевато, что Милена поморщилась, Хельга восхищенно захлопала в ладоши, окончательно уверив меня в своей умственной отсталости, а палач глубокомысленно сообщил, что в аду для меня приготовлен персональный котел, смола уже кипит.
Привалившись спиной к губам, которые оказались неожиданно податливыми, я принялся молотить по «домику» пяткой:
– Эй, есть кто?! Открывай!
Никакой реакции. Лифт не желал иметь со мной дел. Может, надо отломить от него грибок, и тогда?.. Жаль, ничего, кроме бородавок, на нем не росло.
– Максим, мы найдем другой путь. Наверняка ведь можно… – Милена подошла ко мне и успокаивающе положила на плечо ладонь.
Словно испугавшись, что мы сейчас уйдем, пасть неожиданно открылась, и я, взмахнув руками, провалился в нее. Только мелькнули здоровенные острые клыки, произрастающие по всему периметру рта, – и я уже валяюсь на чем-то упругом, подрагивающем и слизком.
Перевернувшись на бок, я выяснил, что разлегся на самом большом языке, который когда-либо видел! Надеюсь, рецепторам, расположенным на его поверхности, бывший ветеран, бывший зэк и так далее показался невкусным.
– Давайте быстрее, чего стоите?! – Я вскочил.
Осторожно переступив через нижний ряд зубов, в пасть шагнул Заур. Хельга последовала за ним, хотя на лице ее четко пропечаталось выражение крайнего отвращения к происходящему. Последней в лифт вошла Милена. С громким чвяканьем мясистые губы сомкнулись, и громадная хищная тварь, по сути сожравшая нас, ринулась куда-то вниз, а мой желудок метнулся к затылку, но застрял в горле, грозя выплеснуть свое содержимое через рот.
Остановка. Моя емкость для попкорна, чипсов и хот-догов вернулась к месту постоянной прописки. Пасть биомеханического лифта раскрылась.
Первой наружу выбралась Милена и с автоматом у плеча – молодец, я испытал нечто вроде гордости за бывшую жену! – отбежала в сторону, чтобы не загораживать собой сектор огня, надумай мы пострелять из лифта. Затем к выходу шагнула Хельга…
И пасть, лязгнув зубами, захлопнулась прямо у нее перед носом!
А могла бы и оттяпать девчонке ногу, если бы не палач, отреагировавший молниеносно, – он схватил Хельгу за плечо и дернул обратно.
– Эй, ты чего?! – Я отбил чечетку на языке. – А ну откройся!
Лучше бы я этого не делал. Потому как мои танцевальные па вызвали обильные выделения из языка аккурат в тех местах, где я потоптался. То, как эти выделения пузырились, соприкасаясь с пятками наших скафандров, не понравилось ни мне, ни палачу с Хельгой. И хоть часы молчали, у меня создалось впечатление, что лифт выделяет нечто сродни желудочному соку, чтобы живьем растворить свою добычу, то есть нас, и тем самым плотно откушать. Если это так, то я разочарую подлое транспортное средство – только лишь скаф разгерметизируется, вместо моей трепещущей свежины ему достанется бифштекс, основательно прожаренный радиацией.
– Любимая, как ты там?! Помоги нам выбраться!
Если бывшая супруга что-то и ответила, ее слова заглушил грохот выстрелов.
Не сговариваясь, Заур и я принялись молотить прикладами и ногами по зубам лифта. Хельга хотела выстрелить разок-другой, авось пасть откроется, но мы не позволили, а то еще срикошетит – тут замкнутое пространство, кого-то точно зацепит.
Меж тем желудочный сок прибывал. И чем агрессивнее мы себя вели, тем активнее он выделялся. Мы уже были залиты им по щиколотки, мутная дрянь вокруг нас пузырилась. А снаружи все стреляли. Два стрелка боролись за право стать единственным в своем роде в подземелье путников. Милена – это номер раз. А кто второй?
Долбя прикладом АК в один и то же зуб лифта, – он, вроде, чуть надломился – я прислушивался к тому, что происходило вне стен, занятых пищеварением. «Калаш» Милены затих – ага, кончились патроны. Но вот рявкнул дробовик – значит, порядок, еще воюет блондинка. Рявкнул – и молчок. Мы хорошо постреляли из помповых стволов по «блинам», так что понятно, почему моя благоверная достала свой последний аргумент – АПС.
А вот у ее противника не было проблем с патронами. Он вел плотный огонь, совсем не экономя боеприпасы.
Я ударил в зуб еще раз. И вновь. Ну же! Ломайся, сволочь! О том, что таких зубов тут сотни, и не факт, что пасть раскроется, если даже выбить их все, я старался не думать.
Выстрелы снаружи стихли. Хотелось верить, что причина вовсе не в том, что пистолет Милены выплюнул последнюю пулю, а просто она завалила того, кто посмел в нее целиться.
– Максим! – услышал я голос своей бывшей.
– Чего, любимая?! – Я старался говорить бодро, будто мой скафандр не разъедает желудочный сок лифта. – Соскучилась уже?
– Край, ну хоть сейчас не доставай меня!
Я не видел ее, но мог представить, как она выглядит после боя: волосы растрепались, по раскрасневшемуся лицу катятся капли пота… Такой она обычно бывала после особого постельного фитнеса с моим участием. Господи, я скоро тут сдохну, а мысли…
– Спаси нашего сына, Край.
А вот эта просьба мне не понравилась. Такое впечатление, что Милена со мной прощается. Она что, помирать собралась? Так вроде моя очередь, не ее.
– А ты тут зачем, любимая? – Я с чувством саданул прикладом по треклятому зубу.
– Просто спаси. А обо мне не думай, как обычно не думал.
– Да я всегда…
– Сделай, как я сказала! И не спорь со мной, неудачник!
После этого выкрика Милена замолчала.
Глава 11Лоно
Лоно пело Асахаре древнюю песню без слов, без мелодии, вообще без чего-либо.
Песня Прародителей убаюкивала его, заставляла открыться, позволить каждому тайному уголку нынешнего сознания вывернуться наизнанку, вытрусить весь мысленный и образный мусор, что скопился там. Песня вычищала из мозга лишние воспоминания. Остатками своей растворяющейся в Лоне сущности Асахара понимал, что снаружи происходит что-то не то, что в Парадиз проник враг, но его это уже ничуть не волновало, потому что Вторжение началось, и ни один сапиенс не сможет остановить процесс.
Что такое Лоно?
О, это самое уютное, самое прекрасное место во всех мирах, какие только есть. Уж он-то знает, ему есть с чем сравнить.
Последней его мыслью было: «Сапиенса Асахары больше нет, зато есть…»
– Святые моторы, это еще что за?.. – Задрав голову, Рыбачка выругался.
Пока он стрелял, сосредоточен был на убийцах детей, а сейчас мог себе позволить взглянуть на небо. И увиденное ничуть не обрадовало. Стадион куполом накрывало сверкающее, переливающееся всеми цветами радуги нечто – будто плеснул кто воды, и все до единой капли застыли в воздухе, но не замерзли, а просто зависли, и потом по всей этой водной конструкции пустили электричество, вот и искрит. Вверх смотреть можно было лишь прищурившись, да и то почти сразу начинало резать глаза.