, только одно портило впечатление – жесткий взгляд профессионального убийцы. Впрочем, он и был им в определенном смысле, имя он сделал на доведении компаний до банкротства и «отжатии» собственности, нередко заканчивающимися самоубийством или загадочными смертями прежних владельцев. Но пика карьеры он достиг, став доверенным лицом клуба Богемской рощи.
– Мистер президент, мы уважаем ваш опыт, – посетитель наклонил голову в легком поклоне, он говорил сухо, четко, и только если вслушиваться в полутона, то чувствовался оттенок превосходства, – но моя обязанность передать вам настоятельный совет моих нанимателей. Следует действовать жестко, Россия уважает только силу. Поэтому Америка должна предъявить ультиматум и сделать так, чтобы они не сомневались в нашей решимости. Или они соглашаются разделить с нами маржу от сделки с пришельцами, или мы их уничтожим. Русский президент – человек рациональный, и если увидит, что потери для него, для России, от нерационального поведения будут выше, чем выгоды, то, конечно, уступит.
Посланец замолчал, разглядывая морщинистый профиль собеседника.
Воцарилась томительная тишина.
Предложение или, скорее, приказ было изложено. Наступила очередь хозяина кабинета высказать позицию. Было обидно, очень обидно. Между слугами хозяев Америки и ее реальными владыками существовал негласный этикет, повелевавший делать вид, что главный в Америке – президент, и без веских оснований его не нарушали. Обычно хозяева жизни доводили свои «просьбы» завуалированно, а не тоном приказа, значит, у посланника были основания так себя вести, а то и прямой приказ.
Президент был слишком опытен, слишком долго «варился» в политике, чтобы показать чувства, лишь в глубине глаз что-то мелькнуло. Адвокат это заметил и скупо улыбнулся.
– А что с прежним планом? – президент наткнулся на вопросительный взгляд посетителя и продолжил, нервно поглаживая короткие и такие немодные в двадцать первом веке бакенбарды. – Я об операции в Корее и на Тайване?
– Это сейчас не актуально, мистер президент. По анонсам русских, пришельцы могут завалить мир гораздо лучшей электроникой, чем наша.
Давить на русских? Президент задумчиво потер подбородок, вспоминая командно-штабные учения месяц тому назад. Вначале все выглядело очень неплохо и даже вдохновляюще. Америка сделала трудный выбор и нанесла внезапный массированный удар по зазевавшемуся глупому русскому медведю. С подкравшихся к берегам Евразии подводных ракетоносцев Ohio в столбах дымного пламени взмыли в небо многие сотни гиперзвуковых ракет, помчались к материку. С баз в США отправились в далекий путь межконтинентальные баллистические ракеты, а границы России брала штурмом американская стратегическая авиация, самая многочисленная в мире.
Вот только удача улыбалась Америке недолго, медведь успел проснуться. Где-то в Сибири глухо заворчали гигантские механизмы шахт, открывая не менее огромных размеров защитные устройства, оголовки отлетели в стороны, а потом все заглушил могучий рев устремляющихся в небо гигантов, способных доставить множество боевых блоков и «обманок» на межконтинентальные расстояния; в облаке дыма и яростного пламени взлетали с мобильных комплексов, затерявшихся в бескрайних глубинах русских лесов, ракеты; в стартовых районах с громом и пламенем выплескивались из потемневших волн ракеты подводных ракетоносцев, тихо стартовали ядерные торпеды. От десяти до сорока минут – и перестали существовать все крупные европейские и азиатские базы Штатов вместе с техникой и персоналом.
Не отрываясь от картинки, президент смотрел на экран ноутбука, передававшего имитацию последствий неограниченной ядерной войны с русскими. И неважно, что нет больше Москвы, Санкт-Петербурга и множества других русских городов. Все это уже не имело значения, потому что нет больше Вашингтона и Нью-Йорка, нет Лос-Анджелеса, нет Хьюстона и Сан-Диего, названия окаймлены красной каймой – это означало, что они сожжены ракетами русских. Ничего больше нет. Несколько десятков прорвавшихся русских ракет могли нанести США неприемлемый ущерб. А их прорвалось гораздо больше, и это еще не подошли к побережьям ужасные ядерные «Посейдоны», способные смыть прибрежные города и на века отравить континенты радиоактивной заразой.
Старею, вздохнул про себя президент, заставляя себя вновь сосредоточиться на разговоре. А улыбка у Стива очень неприятная, словно у змеи, только сейчас заметил он. С такой улыбкой нужно работать не адвокатом, а палачом!
Президент медленно провел длинными пальцами по бакенбардам.
– А если я откажусь? Скоро мой земной срок истечет, и не хотелось бы предстать перед Ним… – президент посмотрел вверх, – в роли человека, развязавшего Третью мировую войну. Я христианин, мистер Мартин, и убежденный!
– Ну что же, мистер президент… Когда ковбой слишком стар, то тогда произойдет одна из тех случайностей, которые меняют Америку, – посланец прищурился и окинул собеседника волчьим взглядом.
– Например, говорите прямо, мистер Мартин! – с некоторым вызовом посмотрел в глаза посланцу хозяин Овального кабинета. Левое веко едва заметно задергалось.
Адвокат тонко улыбнулся, соединяя ладони шпилем перед грудью.
– Например, та, что произошла в пятницу 1963 года в Далласе или в 1972 году в «Уотергейте».
Президент зло вскинулся:
– Вы осмеливаетесь угрожать мне, мистер адвокат? – произнес утверждающе.
– Что вы, мистер Джонсон, – впервые Мартин назвал президента не по должности, а по фамилии, что было на грани открытого оскорбления, – как я могу? Просто не позволяйте своей морали мешать принятию правильных решений и не забывайте, что у вас есть дети и внуки.
Взгляд президента вильнул в сторону. Горькая усмешка на мгновение сделала его лицо по-детски беспомощным, незащищенным. Президент молчал, глядя куда-то за окно, на расцветающие весенние деревья, словно погрузился в воспоминания. Сейчас он снова был мальчишкой, бегущим темным зимним утром по безлюдной улочке в школу. А где-то впереди прячутся двое хулиганов, обещавших намять ему бока, и страх на мягких лапах следовал за ним.
– Ну хорошо, предположим, мы выскажем претензии и требования, а они не согласятся. Русские – крепкие орешки. Что тогда?
Собственное место в американском политическом раскладе он знал и осознавал пределы президентских возможностей, отлично понимая, что жалкое «предположим» – это просто фиговый листок, прикрывающий капитуляцию. Все, что посулил посланец, его хозяева были в силах совершить. При этом вариант с убийством гораздо более вероятен, так как на импичмент необходимо время.
– На этот случай есть план «Б».
– План «Б»? – осторожно произнес президент. – Что это? Я впервые слышу о нем!
– Большие боссы никогда не кладут все яйца в одну корзину, – заметив, что президент хочет что-то спросить, адвокат протестующе поднял ладони. – Не спрашивайте о подробностях, мистер президент, вы слишком много хотите от скромного адвоката. Я знаю только, что он есть, и это нечто сногсшибательное!
– А если в игру вмешаются пришельцы? Вы хотите уничтожить Америку?
– Не вмешаются, не беспокойтесь! Мистер президент, я рад, что мы пришли к согласию. А теперь простите, я вынужден откланяться. У меня есть еще важные дела! До встречи, мистер президент, – адвокат поднялся и мягкой, кошачьей походкой вышел в дверь.
– Да пошел ты! – прошипел президент, когда наглец уже не мог его слышать. Далеко не всегда он был тем респектабельным пожилым джентльменом, каким его знала Америка. Он еще долго не поднимался с кресла, напряженно размышляя, как поступить и как избавиться от влияния больших боссов. Выхода не было, конечно, если он хочет жить и оставаться у власти.
Спустя неделю в неприметном гостевом домике в десяти километрах к северу от Стокгольма встретились два совершенно заурядных джентльмена. Один из них обладал безукоризненной осанкой профессионального дипломата и просил называть его господин Иванов. Второй – полноватый блондин, лет сорока, с коротко подстриженными усами и светлыми глазами, представился мистером Джонсоном. Переговоры шли без переводчика, так как русский прекрасно владел английским, даже с оксфордским выговором.
– Итак, мистер Иванов, – разрывая в клочья вязкую, непримиримую тишину, раздраженно произнес второй из переговорщиков. Во рту его перекатывалась громадная сигара с золотым бумажным кольцом, – вы категорически отказываетесь от нашего предложения? Хочу вас проинформировать, что сохранение русской монополии на контакты с драуни это для нас абсолютная красная линия вплоть до применения силы. К тому же почему вы уверены, что мы не сможем заинтересовать их своими предложениями? Не забывайте, что мы все еще самая богатая и влиятельная страна в мире!
До этого русскому переговорщику пришлось выслушать ряд тезисов и старых, известных по истерике в западных средствах массовой информации, и новых, что называется – с пылу, с жару. Все они сводились в конечном счете к одному: контакты с инопланетным разумом общее достояние всего человечества и монополизация их одной страной аморальна. Поэтому Россия обязана передать их в ведение международного органа. Тогда и эффект от таких связей будет сильнее, и поможет всему человечеству, а не только одной России. В противном случае она столкнется с тотальным бойкотом цивилизованного мира, по сравнению с которым санкции начала двадцать первого века покажутся легким предупреждением. Все с точки зрения американца было строго логичным, но русский так часто говорил: «нет», что его собеседник тайком наделил оппонента кличкой «Мистер нет»[30].
– И вообще, – собеседник Иванова зло сверлил русского взглядом, – в России далеко не все поддерживают курс вашего президента, там достаточно неприемлющих имперские амбиции, в том числе и среди высших кругов. Более того…
– Постойте, – перебил русский негромко, – не желаете переговорить здесь и сейчас с главой Совета кланов Таламаши? Вы можете сами выяснить, желают они или нет иметь с вами контакты.