Полный праведного гнева взгляд вонзился в немного курносое славянское лицо. Белые, моргающие, точно подмигивая кому, ресницы растерянно хлопнули. Раз и еще раз. Сигара американца отправилась в хрустальную пепельницу на столе, тонкий дымок, извиваясь словно пойманная змея, плыл вверх, к светло-коричневой коробке кондиционера над окном.
– Это возможно? – осторожно спросил американец, наклоняясь к оппоненту, – Вы готовы дать возможность переговорить с мистером Линдирором?
– А почему нет? – меланхолично ответил русский, доставая из кармана телефон. Пальцы забегали по кнопкам. Послышались гудки. «Иванов» демонстративно нажал на громкоговорящую связь.
– Господин Линдирор? – произнес русский, когда с другой стороны откликнулись. – Тут с вами хочет переговорить представитель США, мистер Джонсон, будете говорить?
Русский пододвинул аппарат по полированному столу к американцу, а сам отвернулся к окну. К вечеру ветер разгулялся не на шутку, дождь звонко барабанил каплями по стеклу. В детстве он любил эту страну за Карлсона с Малышом, повзрослев, ненавидел за слишком многое. За «нейтралитет» во время Второй мировой, когда его страна захлебывалась кровью, а шведы зарабатывали бешеные деньги на торговле с гитлеровской Германией, за вздорные обвинения в нарушении русскими подлодками территориальных вод и неизвестные широкой публике скандалы – дипломаты и разведчики далеко не все выносили на людской суд.
После нескольких мгновений послышался голос на русском с отчетливым «прибалтийским» акцентом.
– Мистер Джонсон, что вам нужно от драуни?
Американец нервно откашлялся. Его чувства были вполне понятны – не каждый день вступаешь в переговоры с инопланетным разумом.
– Прежде всего позвольте поприветствовать вас, мистер Линдирор, я и мое правительство…
Договорить не сумел, драуни весьма резко перебил американца:
– Без церемоний, мистер Джонсон, повторяю вопрос: что вам нужно от драуни?
– Нам бы хотелось завязать с вами добрососедские отношения. Мы…
– Достаточно, мистер Джонсон. Ваш клан дважды пытался атаковать нас. После этого нам не о чем с вами говорить. До свидания!
Из телефона послышались звуки отбоя.
На губах мистера Джонсона не сразу стаяла замершая улыбка. Русский бледно усмехнулся.
– Вы все слышали сами. Ваша просьба невыполнима, потому что драуни не желают с вами разговаривать!
– Инопланетные существа настроены очень агрессивно, – вкрадчиво произнес американец, – все прогрессивное человечество едино в том, что, не имея разрешения от Совета Безопасности ООН, Россия не имеет права поддерживать с ними связи… – американец не договорил, по губам скользнула многозначительная улыбка.
– С кем поддерживать или не поддерживать связи, если ООН не наложила на страну санкции, это наше суверенное право. Или вы отрицаете наш суверенитет?
– Соединенные Штаты, как лидер свободного мира, никогда не признает за Россией права игнорировать интересы всего человечества, – после короткой паузы ответил американец.
Несколько мгновений русский с немалой иронией во взгляде смотрел на американца. На ум пришла клятвенная запись из тех далеких времен, когда больше всего ценились честь и верность слову: «…И мечом и всем достоянием своим послужу честно и грозно, воистину и без обмана, как достоит верному слуге светлой милости твоей…» Потом произнес, словно выплюнул:
– Суверенитет – это наше неотчуждаемое право, закрепленное в том числе в уставе ООН, и мы никому не позволим диктовать нам свою волю. Даже тем, кто присваивает себе право говорить от имени всего человечества. И я удивлен, что приходится вам напоминать азы международного права. Так что мой ответ – нет. Мы не будем рвать отношения с нашими новыми друзьями.
Через два часа, во время которых американец еще раз десять услышал короткое и категоричное «нет», переговорщики расстались. Каждая из сторон осталась при собственном мнении, ни на йоту не изменив его.
Глава 6
Внеочередной саммит НАТО в Брюсселе прошел буднично. Основное внимание, как и обычно в последние годы, было уделено России, протокольные встречи, протокольная общая фотография и, естественно, лояльные США решения. Много было возмущений действиями России, в очередной раз нарушившей западные правила. Но все это было сверху, для неискушенной публики, потому что все решения были подготовлены и согласованы многочисленными советниками задолго до встречи западных лидеров. Вечером десятого мая, после того, как главы государств с помпой убыли по своим странам, военный советник президента США генерал-майор Джон Шерман спустился в бар на первом этаже гостиницы «Mamy Louise Waterloo» в восемнадцати километрах от Брюсселя.
Негромко играла музыка. За стойкой скучал бармен, протирая в сотый раз стаканы. Очистив поднос с ужином, Джон сидел с сигарой, потягивая двойной виски. Приняв уже пару стаканов, он задумчиво смотрел в окно, где шар солнца наполовину спрятался за горизонтом.
– Оу! Мистер Шерман, – услышал смутно знакомый голос и поднял взгляд.
Джон повернулся. В бар зашел Ковальский – высокий как шпала и лысый советник президента то ли Польши, то ли Чехии, то ли Болгарии, короче, кто-то из славян, которого он едва запомнил.
– Вижу, вы празднуете удачное окончание саммита? Вы позволите? – Ковальский указал на второй стул у столика, за которым сидел американец.
Джон вскинул глаза.
– Садитесь, – закинул ногу за ногу. – Удачное? В чем вы видите удачу этого саммита? Я, например, вижу только дерьмо. Большую кучу дерьма.
– Ну как же, – смешался то ли поляк, то ли чех, а возможно болгарин. – Приняли заявление, осуждающее русских. Опять же три дополнительные батальонные группы развертываются на востоке Европы. Разве этого мало?
– Вы воевали с русскими? – расслабленно посмотрел на Ковальского американец, ноздри слегка раздулись.
– Нет, а вам пришлось? Расскажите, где, конечно, если это не военная тайна, – Ковальский обернулся к бармену и крикнул: – Двести водки! И гамбургер!
«Точно поляк, – подумал американец. – Только они, да еще русские могут столько пить».
– Я воевал с ними на Украине, в Мариуполе, и нам… мне и Джеку Роджеру повезло выжить. Наш вертолет был последний, кто вырвался из этой чертовой ловушки. А генералу Роджеру Клотье не повезло… Так вот, я вот что скажу, лучше воевать хоть с кем. Хоть с мусульманскими фанатиками, хоть с чертовыми бошами, чем с этими…
Ковальский недоуменно моргнул. Бесшумно появился бармен, опустил два бокала на стол и тарелку с закуской и удалился.
– О! – обрадовался Ковальский. – Вот и промочить горло принесли.
– Прозит, мистер Шерман! – то ли поляк, то ли чех поднял бокал.
– Ах, оставьте эти ваши церемонии, – отмахнулся американец и влил очередную порцию спиртного в луженую глотку.
То ли поляк, то ли чех принялся за гамбургер, перекатывались обтянутые сероватой кожей желваки. С легким пренебрежением смотрел Джон на маленькие хрящеватые уши собеседника, двигавшиеся при еде вверх-вниз.
– Ну и чем же так страшны эти?.. – Ковальский не досказал, но американец догадался, что тот хотел сказать «варвары». – Однажды мы их уже победили в холодной войне. Так что не так уж они и страшны!
– Победили? – пьяно ухмыльнулся американец. – Мы не победили русских, мы их обманули. А теперь они поняли это и пришли за своим. Еще ваш Бисмарк сказал: «Русские всегда приходят за своими деньгами. И когда они придут – не надейтесь на подписанные вами иезуитские соглашения, вас оправдывающие. Они не стоят даже той бумаги, на которой написаны». Хотя… – американец оценивающе посмотрел на Ковальского, – Бисмарк не ваш, и эти слова вам, наверное, неизвестны.
– Ну почему же, – обиделся то ли поляк, то ли чех, – я знаю эти слова Бисмарка. Так вы полагаете, что не стоит задирать русского медведя?
– Абсолютно! Тем более сейчас, когда они связались с чертовыми пришельцами.
– Н-да… – задумчиво протянул Ковальский и лихо опрокинул в глотку второй бокал водки.
Эскадрилья застыла в безукоризненном, ну почти, строю. Авиация никогда не была поклонницей тупой шагистики и строевой, зато свято соблюдала технологическую дисциплину и различные руководства, написанные предшественниками кровью. От грязно-белых сугробов – в рост человека – по краям плаца отражались яркие солнечные лучи. Колючий ветер волчком кружил по бетону ледяную крупу, с тихим шорохом швыряя ее в лица летчиков и техников, офицеров и рядовых, задувал в рукава.
Прижав подбородок к груди, чтобы хоть немного укрыть лицо от напора яростных, колючих снежинок, Сергей стоял в первом ряду, хотя обычное его место – во втором. Только вчера он прилетел после недельного пребывания в весенней Москве, будь она неладна, обратно в родную часть, в Новосеверный, с его морозами и метелями.
На низко висевший над горизонтом багровый круг солнца наползло небольшое и плоско вытянутое облачко, и в результате лучи солнца засверкали в четырех направлениях: влево-вправо и вверх-вниз. Настоящее крестное знамение в небесах! К добру, решил он. К тому же Сергей догадывался, что предстоит на утреннем построении, и время от времени на его лицо наползала немного дурацкая, но очень довольная улыбка.
Подполковник Фисенко отдал обычные утренние распоряжения, рука залезла в карман. В солнечных лучах блеснули золотом звездочки погон.
– Ну а теперь приятная часть, – произнес спокойным, размеренным басом, ясно слышимым в самых дальних уголках плаца. – Приказом министра обороны от 28 апреля, номер 313, лейтенанту Соколову за мужество, проявленное при защите границ Российской Федерации, и образцовое выполнение воинского долга досрочно присвоено воинское звание «старший лейтенант».
Командир эскадрильи закончил, на миг воцарилась тишина, нарушаемая только шелестом ветра. На невольном виновнике торжества скрестились взгляды. Об обещании президента Сергей не стал никому говорить. Мало ли что, вдруг передумает и останешься пустобрехом. Не выдержал, губы растянулись в довольной улыбке, левая бровь заострилась. Смотрите все, он не профессорский сынок и сам делает карьеру. Наверное, еще никто из его выпуска