– А я и не знал, что ты здесь работаешь. Даже не думал, что в нашем возрасте уже можно сюда устроиться. Как ты думаешь, они возьмут меня тоже?
– Нет, – резко говорит Элли и снова сосредотачивается на пятне от кетчупа. Дэлил продолжает стоять рядом в ожидании, и она, повернувшись к нему, тихо произносит: – Меня здесь быть не должно. Пожалуйста, никому не рассказывай.
Дэлил кивает и постукивает себя по одной стороне носа своим длинным пальцем.
– Порядок! – Он оглядывается по сторонам, но не выказывает ни малейшего намерения сдвинуться с места. – Кстати, много уже прочитала «Анны Карениной»?
Элли прищуривает глаза.
– Это мисс Барбер попросила тебя меня контролировать?
Едва эти слова слетают с ее губ, она осознает, как глупо это звучит.
Глаза Дэлила моргают за стеклами его очков.
– Что? С чего бы это? Мне просто было интересно, читала ли ты. Мне нравится эта книга. А ты много читаешь?
– Я… ну я люблю читать, – говорит Элли, чувствуя себя обезоруженной и застигнутой врасплох. – У меня просто нет столько времени, сколько хотелось бы. Так тебе, значит, нравится книга? Эта «Анна Каренина»?
– Да, она потрясающая. Я вообще обожаю читать. – Он наклоняет голову набок и некоторое время смотрит на Элли. – Ты выглядишь удивленной.
– Ну… никто про тебя ничего не знает. Ты ни с кем не общаешься в нашем классе.
Дэлил пожимает плечами.
– Стоит мне открыть рот, как на меня сразу же кто-нибудь набрасывается. Людям, которые выглядят, как я, лучше особо не высовываться. Это я отлично усвоил в школе. Нас ведь вряд ли можно назвать бьющимся сердцем мультикультурного Уигана?
У Элли невольно вырывается смешок.
– Откуда ты это взял?
– Из «Гардиан». Каждый день читаю эту газету. Мечтаю после школы стать журналистом. Может быть, когда-нибудь даже напишу книгу.
– Вот как, – говорит Элли. – Значит, ты у нас творческая личность?
Она берет из рук Дэлила поднос и ставит его на стол.
– Спасибо. У нас вся семья такая. Мой брат Ферди занимается музыкой, у них грайм-группа. Он рэпер. Они организуют большую вечеринку в городе на следующих выходных.
– Потрясающе.
Дэлил смотрит на часы.
– Ладно, мне пора идти. Вот. – Он отрывает уголок от одной из бургерных коробок и пишет на ней что-то карандашом, выуженным из кармана рубашки под джемпером.
Элли берет клочок картона.
– Это что?
– Мой номер, что же еще? Я же не рассчитываю на то, что ты будешь разговаривать со мной в школе, так что просто позвони мне по телефону.
– Зачем?
– Что ж, во‐первых, нам все еще нужно приготовить наше домашнее задание. Вообще-то, если честно, я уже почти все сделал. Но мне казалось, что ты, может быть, тоже захочешь как-то поучаствовать. А во‐вторых, я смогу рассказать тебе подробности про вечеринку, на которой будет выступать мой брат, – поясняет Дэлил, как будто разговаривает с ребенком. – Ну, пока, увидимся!
Элли провожает его взглядом, пока он идет к лестнице, после чего смотрит на номер телефона и встряхивает головой. Что это только что было? Скрутив кусочек картона, она бросает его на поднос и направляется к ближайшей мусорной корзине.
27Здесь больше никого нет
– Это майор Том? – спрашивает Джеймс.
– Здесь нет никого, кроме меня, ты разве не знаешь? И перестань называть меня все время майором Томом. Я правда не хочу, чтобы ты так меня называл. Я никакой не майор. И меня зовут Томас.
– О… – Бабушка дремлет в кресле, и Джеймс переписал номер майора Тома в свою старую «Нокию», доставшуюся ему от Элли (еще один повод для насмешек над ним в школе). – Но мне нравится называть вас майором Томом.
– Ты знаешь, что это из песни?
– Ага, – говорит Джеймс. – Ее пел тот чувак, который умер в прошлом году.
– Тот чувак? – восклицает Томас, и его голос начинает источать, как кажется Джеймсу, негодование. – Тот чувак? Ты имеешь в виду Дэвида Боуи, одного из величайших музыкальных гениев, когда-либо рождавшихся в Британии?
– Ну да. Его. Ведь это он пел «Major Tom», разве нет?
В ответ на это из трубки доносится вздох.
– Эта песня называется не «Major Tom». Она называется «Space Oddity». Разве это так трудно запомнить?
– Ну и прекрасно! – кричит Джеймс. Бабушка что-то бормочет во сне и начинает пускать слюну. – Замечательно! Я позвонил вам, просто чтобы сказать спасибо за то, что вы пообещали помочь мне с моим научным экспериментом. Не знаю, чего это вы сегодня такой надутый.
Повисает долгая тишина, и Джеймс начинает уже думать, что соединение прервалось, но Томас в конце концов говорит:
– Ладно. Хорошо. Спасибо, что позвонил. Это очень вежливо с твоей стороны. Дети твоего возраста обычно не отличаются особой вежливостью. И вообще, судя по моему опыту, большинство из них – маленькие мерзкие монстры.
– А вы часто имели дело с десятилетними детьми?
– Ну, с моим братом… а потом уже нет. В общем-то не особо. Как-то так. Не в последнее время, во всяком случае.
Джеймс вздыхает.
– Но, наверное, вы все-таки правы. Большинство из них и правда мерзкие монстры. Особенно те, которые учатся в моей школе.
– Они делают тебе что-то плохое? – спрашивает Томас. – Тебя травят?
– Все в порядке! – вскрикивает Джеймс. – Если вы тоже начнете занудствовать, как какой-нибудь чертов взрослый, то вообще не нужно ни о чем говорить!
– А я и есть взрослый! – кричит в ответ Томас. – И следи за своим языком!
– Нет, вы не чертов взрослый! Вы чертов астронавт! – говорит Джеймс. – Взрослые занимаются всякими скучными делами – ходят на свою чертову работу, и у них никогда нет на тебя времени, а потом они еще и попадают в тюрьму, как чертовы идиоты! А вы летите на свой чертов Марс!
– Перестань говорить «чертов», или разговор окончен – договорились, маленький сквернослов? – кричит Томас.
– Хорошо! – Джеймс глубоко вздыхает: – Ладно, а как вы собираетесь помочь мне выиграть конкурс?
– Что ж, на самом деле я не могу помочь тебе выиграть, ты понимаешь? Я не могу сделать это за тебя. Ты должен выполнить все самостоятельно, или это будет нечестно.
– И что тогда делать? – с отчаянием произносит Джеймс. – Я не могу сам придумать эксперимент, от которого жюри просто обалдело бы. Я же вообще никто.
– Скорее всего, тебя не отправили бы в финал конкурса, если бы считали, что ты не справишься, – замечает Томас.
– Да нет, я же из категории социально незащищенных. Только поэтому мне и дали возможность участвовать в финале. Это улучшает имидж школы. Так все они думают.
– Хм.
– Что значит «хм»?
– Это значит «хм», – говорит Томас. – То есть я не знаю, что можно предпринять, если ты сам не станешь выполнять свою работу. Какие у тебя вообще были мысли насчет того, что можно сделать?
– Я не знаю! Не имею ни малейшего понятия! Я просто хочу устроить что-то грандиозное! Потрясающее!
– Так. Ладно. Какой у тебя номер дома?
– Что? А зачем вам это?
– Хочу заглянуть к тебе сегодня на обед! Просто скажи мне номер своего дома.
– 19.
– Хорошо. И какой элемент имеет порядковый номер 19?
– Что? О боже… Аргон?
– Неплохо. Близко, – говорит Томас. – Аргон – порядковый номер 18. А следующий элемент, с атомным номером 19, – это Калий.
– Потрясающе, – вздыхает Джеймс. – Теперь первое место в конкурсе мне уж точно гарантировано.
– Хватит ныть. А теперь скажи мне, что произойдет, если бросить калий в воду?
– Откуда, черт возьми, мне это знать?
– Вас что – ничему не учат в школе? – кричит Томас. – И хватит уже чертыхаться! Я серьезно!
– Но я все равно не знаю. И какое это имеет отношение к моему делу?
– Я просто хотел узнать, что ты вообще знаешь и с чего нам с тобой начинать, – говорит Томас. – Итак, что тебе известно о калии?
Джеймс вытирает нос тыльной стороной ладони. Что ж, кое-что он помнит.
– Это элемент, который образует щелочь? – отваживается он.
– Да, щелочной металл. Очень хорошо, – ободряет его Томас. – Что еще?
– У него один электрон. Который… который он может легко отдавать. О, я вспомнил. Это называется «окисляется» – он быстро окисляется!
– Ты и это знаешь? Отлично. Что ж, на этом наш урок завершен.
Джеймс хмурится.
– И что это значит? К чему вообще это все?
– На сегодня этого достаточно, – говорит Томас. – И все это нужно для того, чтобы заставить тебя думать. Думать о реакциях. Потому что это и есть наука – изучение реакций. Как одно вещество тем или иным образом соединяется с другим и образуется нечто третье. Сейчас тебе нужно продумать, какую реакцию ты хотел бы провести, почему и что из этого получится.
– А может быть, вы просто сами скажете, что мне нужно сделать? – просит Джеймс.
– Нет, так не пойдет, – отрезает Томас. – А сейчас мне пора. Позвони мне завтра, когда хорошенько обдумаешь все, о чем мы говорили сегодня. И вообще, разве ты не должен уже спать в это время? Где там у вас все остальные?
– Элли на работе, а бабушка спит. Так, значит, я могу позвонить вам завтра?
– Да. Если тебе будет что сказать. А сейчас марш в кровать! Конец связи.
– Конец связи, черт побери! – говорит Джеймс и поспешно нажимает кнопку отбоя, чтобы отключиться.
28Не могу спать ночами
Глэдис жалеет, что позволила себе вздремнуть раньше, потому что теперь она сидит совершенно без сна в своем кресле, кутаясь в две кофты, поскольку, как говорит Элли, они должны экономить и не включать отопление или камин без особой необходимости, несмотря на разгар зимы. Она подумывает о том, не включить ли камин хотя бы на самую слабую мощность, но он сильно гудит, когда нагревается, а Элли всего полчаса как улеглась и может проснуться, притом, что выглядела она совсем обессиленной после своей работы. Уже далеко за полуночь, и Глэдис размышляет, что делает в это время астронавт. Наверное, ему тоже нужно когда-то спать, как и всем людям, но если он там совсем один, кто будет тогда управлять космическим