кораблем? Может быть, он просто паркует его где-нибудь ненадолго, чтобы вздремнуть? На каком-нибудь астероиде, например, или вроде того.
Глэдис переключает каналы телевизора, пытаясь найти что-то такое, что могло бы ее усыпить, и вдруг до ее слуха доносится скрип шагов на лестнице.
– Я не включала камин, – спешит сообщить она. – Хотя, честное слово, в таком холоде можно отморозить себе все что угодно.
Однако на лестнице появляется не Элли, а Джеймс с всклокоченными волосами и сонными глазами, закутанный во флисовое одеяло, волочащееся за ним по полу.
– Я не могу уснуть, – произносит он, сдерживая зевок.
– Иди сюда ко мне, я потеснюсь, – Глэдис похлопывает по мягкому сиденью своего кресла. Джеймс забирается рядом с бабушкой, закутывая ее тоже в свое одеяло. – Ладно, рассказывай, что там у тебя.
Джеймс снова зевает.
– Ничего, просто не спится.
– Нет, меня не проведешь. Я же вижу, что-то случилось. Уж я-то знаю, что ты готов спать даже подвешенным на прищепках на бельевую веревку. Так что давай, рассказывай. Это что – опять те дрянные мальчишки?
Джеймс кивает и уныло смотрит в телевизор.
– Что там за фильм?
Глэдис, прищурившись, глядит на экран.
– О, это «Таксист». Тысячу лет его не видела. Мы с твоим дедушкой Биллом ходили в кино смотреть этот фильм. Твой отец тогда был совсем маленьким. Мы оставили его с сестрой Билла, а сами пошли. В первый раз тогда выбрались в кино после его рождения. Он плакал всю ночь. Из-за колик.
Джеймс смотрит первые кадры, на которых машина трогается с места, оставляя за собой облако выхлопных газов, после чего на экране появляется название фильма.
– А это кто? – спрашивает он про темноволосого мужчину с выдающимся носом. – Это и есть таксист?
– Это Роберт де Ниро. Какой он был красавец!
– Он похож на папашу из «Знакомства с Факерами», – говорит Джеймс. – Только здесь он моложе.
– По-моему, тебе еще рано такое смотреть! – возмущенно замечает Глэдис. – Где ты это нашел – в Интернете?
«И с чего это ты решил таксовать, Бикл?» – спрашивает какой-то парень с усами и в очках.
«Не могу спать ночами», – говорит Роберт де Ниро.
– Прямо как ты! – произносит Глэдис, стискивая Джеймса в объятиях.
– Этот фильм просто про парня, который работает таксистом? Звучит как-то не очень увлекательно.
– О, это захватывающий фильм, – говорит Глэдис, но потом цокает языком: – Но все-таки он тоже не для детей. Ему, таксисту, не нравится то, что он видит вокруг, и он начинает стрелять в людей – в грабителей, ну и так далее. Он вроде как этот… – как их называют – мститель.
– Как Бэтмен? А он носит маску?
Глэдис задумывается.
– Нет. Нет, маски у него нет. Зато он делает себе крутую стрижку.
– Вообще-то мстители должны носить маску, – говорит Джеймс. – А как его зовут? У него крутое имя?
– Ну не слишком. Его зовут Трэвис Бикл.
Джеймс зевает.
– Смешное имя. Но я бы не отказался, чтобы у меня был такой Трэвис Бикл. Пусть бы он разобрался с этими придурками в школе. Они узнали сегодня про научный конкурс. И говорят, что меня туда отправляют только потому, что я из отбросов общества.
– Сами они отбросы общества, – говорит Глэдис. – Когда-нибудь пройдет настоящий дождь и смоет всю грязь с наших улиц. – Она прищуривает один глаз и направляет вытянутые пальцы на телевизор: – Пиф-паф!
Джеймс смотрит некоторое время на экран, но глаза у него начинают слипаться.
– Всё, – говорит Глэдис. – Живо в кровать. Если ты хочешь победить в этом конкурсе, тебе нужно высыпаться.
Джеймс сонно целует бабушку в щеку и плетется наверх, волоча за собой одеяло. Глэдис смотрит фильм еще некоторое время, до слов Трэвиса Бикла «В моей голове бродят плохие мысли», после чего она в задумчивости отправляется к себе в спальню.
29Слау, у нас проблема
Томас размышляет над своим кроссвордом. То, что долго бредет позади, может разрывать сердце, как гласит мудрость. Вся остальная решетка кроссворда уже безупречно заполнена, но остается лишь одно, последнее слово, черт бы его побрал. Так-так. Семь чертовых букв. Только и всего. Семь букв. Может разрывать сердце. Как гласит мудрость. Томас морщится. Семь. Семь букв.
От компьютера доносится непривычный звук, и когда Томас касается пальцем тачпада, на экране появляется зернистое, прыгающее изображение. Центр управления. Бауман с Клаудией и ряды технических сотрудников позади них. Раздается нестройный приветственный гул: очевидно, как подозревает Томас, они полагают, что именно так Центр управления должен встречать астронавта, когда все идет более-менее нормально. Похоже, они насмотрелись фильмов.
Бесформенная груда пикселей превращается наконец в лицо Баумана. Томас прячет свой кроссворд в карман на липучке и говорит:
– А, вам все же удалось отрегулировать антенну оттуда? Значит, мне не нужно уже выходить в открытый космос? Наконец-то хорошие новости.
– Нет, ничего мы не отрегулировали, – сердито отвечает Бауман, и движения его губ не совпадают со звучащими словами, как в плохо дублированном иностранном фильме. – Мы установили с вами соединение по «Скайпу».
Томас кивает.
– А я все думал, когда же вам наконец придет в голову эту идея?
Бауман смотрит на Клаудию, потом снова в камеру.
– Что? Вы знали, что мы можем держать связь по «Скайпу», но ничего не сказали?
Томас пожимает плечами.
– Вообще-то это было вполне логично. У меня по-прежнему есть Интернет-соединение – вероятно, по той же спутниковой связи, которую использует телефон «Иридиум». Так что, разумеется, у меня была мысль о такой возможности, но я не счел нужным упомянуть об этом, поскольку, раз уж на вас работают лучшие умы БриСпА, я решил, что кто-то, скорее всего, уже высказывал подобное предложение, но оно было отвергнуто. К тому же мне больше нравится разговаривать по телефону. В этом случае я избавлен от необходимости смотреть на вас.
Бауман поправляет свой галстук.
– Хм. Что ж. Как бы то ни было, мы пришли теперь к этому решению. Правда, это лишь временная мера, поскольку вы будете вне зоны покрытия через… – он смотрит на свой планшет, – примерно через две недели или даже меньше. Так что вам в любом случае придется совершить «И-Ви-Эй». Томас, вы должны осознать, что это дело первостепенной важности. Сделать это нужно непременно и как можно скорее. Иначе вы просто потеряете связь с нами… с Землей. Если что-то у вас пойдет не так, мы не сможем уже ничего исправить. Конечно, вокруг Марса имеется сеть спутников, и, вероятно, вы сможете использовать их, когда выйдете на орбиту Марса, но до этого момента связь с вами будет потеряна на целых шесть месяцев. Так что решить эту проблему сейчас жизненно необходимо. Вы должны сделать это.
– Нет.
– Да.
– Отстаньте от меня, – говорит Томас. – Я не выйду туда, понятно?
Клаудия отодвигает локтем Баумана, чтобы самой занять передний план.
– Боже мой, вы ведете себя как мальчишки на детской площадке.
Томас подается вперед, всматриваясь в изображение на экране. В Клаудии что-то изменилось со времени их последней видеосвязи.
– Вы что-то сделали с волосами?.. – спрашивает он.
Клаудия делает паузу и смущенно проводит рукой по своей шевелюре.
– Э-э-э, да. Я вчера сделала стрижку. Но я не думала, что вы… А вам нравится?..
Затем уже Бауман, в свою очередь, оттесняет Клаудию в сторону. Его брови так и ходят ходуном.
– Что это вообще такое? Вы разговариваете, как в какой-то рекламе кофе!
Клаудия поднимает бровь, и Томас невольно улыбается. Уж не ревнует ли директор Бауман? Как интересно. Выходит, он неровно дышит к Клаудии? Внутри у Томаса просыпается ехидство, и он говорит:
– Да, мне нравится. Вам очень идет. А вы еще и покрасили волосы?
– Боже ты мой, – брови Баумана совершают еще несколько замысловатых движений. – Клаудия, скажите ему нашу новость.
– Что еще за новость? – спрашивает Томас, подозрительно прищуривая глаза.
Клаудия смотрит в свой айпад.
– Мы сообщили СМИ, что вам предстоит совершить выход в открытый космос на следующей неделе. Мы рассказали, что на корабле возникли некоторые проблемы. Добавили, конечно, немного драматизма. Эта история очень хороша для нашего пиара.
– Очень жаль, но вам придется всех разочаровать и сказать, что все отменяется. Я не собираюсь ничего подобного делать ради кого бы то ни было.
Бауман снова теребит свой галстук.
– Томас… неужели вы хотите, чтобы все считали вас… трусом?
Томас с трудом удерживается от того, чтобы не расхохотаться.
– Это не «Назад в будущее», и я не Марти Макфлай. Со мной этот номер не пройдет. Потому что – так уж получилось – это сущая правда. Да, я трус. И именно поэтому оказался там, где я сейчас.
Прежде чем отключиться, Томас успевает заметить, как Бауман озадаченно смотрит на Клаудию и произносит: «Назад в будущее?»
– Здравствуйте, майор Том.
– Здравствуйте, Глэдис, – отвечает Томас, прижимая трубку к уху плечом. – Надеюсь, на этот раз вы не бродите где-нибудь неприкаянной?
– Не больше, чем обычно. Ну да ладно, я просто вот о чем размышляла. Когда вы ложитесь спать, где вы паркуете свой космический корабль?
– Паркую? – удивляется Томас. – Это же вам не дом на колесах. И в космосе нет придорожных стоянок. Мой корабль все время летит вперед. И он не остановится до тех пор, пока не выйдет на орбиту Марса дней через двести.
– Понятно, – говорит Глэдис. – Мне просто было интересно. Кстати, вы уже поужинали?
– Ну, я съел какую-то гадость из тюбика, так что можно считать, что да. – Томас чувствует, что следует, вероятно, проявить взаимную вежливость: – А вы?
– Не помню! Но я не отказалась бы сейчас от жареной картошки с гороховой жижицей и хрустяшками.
– Единственное, что я понял из всего этого, – жареная картошка. А что, черт возьми, такое «гороховая жижица»?
– Это жидкость от варки гороха, – растолковывает ему Глэдис, как дурачку. – А хрустяшки – это кусочки жареной рыбы в кляре. И самое главное, вы платите только за жареную картошку, а гороховую подливу и хрустяшки вам дают бесплатно. Это такая вкуснятина! Вам обязательно нужно попробовать.