– Ну вы и тварь! – кричит Элли. – Убирайтесь отсюда!
– Что ж, мне пора. – Клаудия улыбается Глэдис: – Спасибо за чай.
Томас сидит молча несколько секунд, глядя на зернистое изображение Клаудии на мониторе.
– Знаете, она права. Вы действительно тварь.
Клаудия пожимает плечами.
– Я просто выполняю свою работу.
Томас едва удерживается от того, чтобы не изобразить ей нацистское приветствие.
– Они не звонили мне весь день. Это из-за вас?
– Я сказала им, чтобы они не вступали больше с вами в контакт, пока мы не уладим с ними этот вопрос. Я предупредила, что если они сделают это, то я отправлюсь тогда прямиком к журналистам.
Томас сжимает голову руками.
– Почему? Ну почему вы такая невыносимая? А ведь я уже почти начал думать, что вы не совсем безнадежны…
– Это не моя работа – всем нравиться, – сухо говорит Клаудия.
– «Нравиться» тут ни при чем, никто и не собирался заходить так далеко, – бормочет Томас и снова поднимает на нее глаза. – Ну… и что теперь? Вы, похоже, хотите сделать по-своему во что бы то ни стало. Даже зная, какие последствия все это может иметь для семьи. Что ж, в любом случае я не буду давать никаких интервью.
– В этом нет необходимости. У нас есть записи всех ваших телефонных разговоров. Мы можем опубликовать некоторые наиболее увлекательные отрывки из них. Но… – Клаудия закусывает губу. – Может быть, мне вовсе и не придется к этому прибегать.
Томас хмурится.
– Что вы имеете в виду?
– Может быть, у вас есть история и поинтереснее, – задумчиво произносит Клаудия. – Если вы предложите мне что-то более лакомое, то, возможно, меня это вполне устроит. Люди сейчас жадны до трагедий, Томас. На это есть спрос. Так и вижу это в каком-нибудь женском журнале или крупной газете: «Сердечная драма самого одинокого астронавта Британии».
– Да уж, специфический вы человек.
– Не до такой степени, как вы, Томас. Судя по вашему личному делу, у вас в жизни было немало печалей. И я хочу узнать, какие истории стоят за всем этим. Мы можем начать прямо сейчас.
Томас испускает вздох.
– По истории каждую ночь, ради спасения семьи Ормерод? Да вы настоящий Шахрияр, вам не кажется?
Клаудия делает невинное лицо.
– Это кто? Он играет за «Челси»?
Томас задумывается, после чего угрюмо говорит:
– Ладно. Что вы хотите узнать?
Клаудия откидывается на спинку стула.
– Что ж… может быть, начать с чего-нибудь наиболее простого? Почему вы расстались с Дженет, например?
Томас потирает подбородок и затем кивает.
– Хорошо.
Клаудия улыбается.
– Пришло время твоих рассказов, Шахерезада.
С невольным удовлетворением отметив, что Клаудия все же поняла его намек на «Тысячу и одну ночь», Томас некоторое время собирается с мыслями и наконец начинает.
48Письма Лоры
Прежде чем говорить, как все закончилось, Томас должен сначала рассказать, как все начиналось – как он, к своему удивлению, все же решается позвонить по номеру, указанному на визитке Дженет Изон, и приглашает ее в не слишком дорогой итальянский ресторан. Там он узнает, что она на три года моложе него, родом из пригорода Йорка, увлекается йогой, хотела бы завести кошку, но арендный договор ее съемной квартиры запрещает это, кроме того, она обожает романы сестер Бронте, терпеть не может людей, громко прихлебывающих чай, и любит слушать музыку «мотаун».
Дженет Изон также удивляет его тем, что сама платит за ужин (во время которого Томас старательно следит за тем, чтобы ничего не прихлебывать), а потом, когда они садятся в такси, она говорит, что они едут к ней, и называет таксисту свой адрес.
Но еще более удивительное открытие ждет его потом, когда она приводит его в спальню и Томас, по ее указанию, снимает одежду сначала с нее, а потом с себя: он обнаруживает, что не так уж он и плох в постели, и Дженет Изон, как кажется, остается весьма довольна.
Дальнейшее развитие событий кажется вполне естественным: после года таких не-слишком-дорогих ужинов, неплохого секса и неожиданно приятного времяпрепровождения в компании друг друга Дженет спрашивает Томаса, что он думает по поводу их совместного будущего, ведь ей уже скоро тридцать и она не молодеет, и если он предложит ей выйти за него замуж, то она, скорее всего, согласится. После этого Томас делает ей предложение. И она говорит «да».
Они планируют пожениться через год после предложения, но за три месяца до назначенной свадьбы мать Томаса разбивает инсульт. Получив это известие, он не может избавиться от ощущения, что это ее последняя отчаянная попытка удержать его рядом с собой – не потерять его, как она потеряла своего мужа и младшего сына. В такси, по дороге в больницу, Томас мысленно готовит речь для разговора с матерью. Да, он женится, но не умирает же, так что у него всегда будет возможность быть рядом и навещать ее так часто, как она захочет. Томас знает, что Дженет и слышать не захочет о том, чтобы его мать жила с ними, даже если бы они смогли купить дом, где всем бы хватило места, так что он и не пытался заводить с ней этот разговор. Он собирается сказать матери, что после его свадьбы ничего не изменится и они по-прежнему будут постоянно видеться, как и прежде.
Однако, войдя в больничную палату, Томас забывает свою приготовленную речь. Все оказалось гораздо хуже, чем он ожидал. Его мать лежит в кровати сморщенная, с потухшими глазами, с обвисшей половиной лица и скрюченной рукой на впалой груди. Томас принес ей цветы и виноград. Она смотрит на все это стеклянными глазами, он целует ее в сухой, как бумага, лоб и отправляется разговаривать с врачом, который ставит его перед неутешительным фактом: надежды на восстановление нет.
Томас сидит рядом с ее кроватью, не зная, что делать. Мать знаком просит наклониться к ней поближе, и тонкая струйка слюны сочится из ее перекошенного рта. Ему очень хотелось бы, чтобы Дженет была сейчас рядом с ним. Но она занята на работе, разбираясь с важным делом. Томас говорит матери, что Дженет тоже хотела прийти, но не смогла. Тереза смотрит на него тусклыми глазами; у нее никогда не было особой симпатии к Дженет.
– Дома, – шепчет она.
– Да! – делано бодрым голосом говорит Томас. – Мы отвезем тебя домой, очень-очень скоро!
Мать качает головой.
– Дома.
Томас изо всех сил старается удержать на своем лице улыбку. Он не должен говорить ей, что она никогда уже не вернется домой.
– Нужно, чтобы ты встала на ноги к моей свадьбе.
От одного слова «свадьба» Томасу делается как-то не по себе. И не только потому, что там ему придется быть в центре внимания. Его тревожит сама мысль о женитьбе. Хотя он безумно любит Дженет, его не покидает ощущение странности происходящего. Он чувствует себя словно шахматной фигурой, которую гроссмейстер передвигает по своему усмотрению.
Тереза показывает скрюченной рукой на свою сумочку, лежащую на прикроватном столике. Томас подает ее матери, и она неловко роется там, в конце концов доставая маленький латунный ключик.
– Дома, – шепчет она. – Ящик.
Потом Томас идет домой к матери, чтобы принести ей свежее ночное белье. В ее спальне он вытаскивает из комода белье и пижамы, хоть и знает, что она едва ли переживет эту неделю. В правой верхней части комода он обнаруживает запертый маленький ящик и достает из кармана латунный ключ. Тот, разумеется, подходит, и, открыв ящик, Томас находит там небольшую пачку конвертов, перетянутых резинкой.
Все они адресованы ему. Он снимает резинку. Все конверты распечатаны. Томас достает первое письмо, уже узнав почерк на конверте.
Это письма от Лоры.
Их всего девять, и Томас, сидя на кровати своей матери, читает их, одно за другим. Первое из них было написано всего спустя неделю после того, как Лора уехала.
Привет Том. Просто хотела тебе сообщить, что я уже устроилась на месте – адрес указан наверху в этом письме. Здесь живут еще четыре девушки, и все они, по-моему, очень милые. Телефона у нас нет, а ближайшая телефонная будка всегда в жутком состоянии, поэтому я решила, что будет лучше написать тебе. Как было бы здорово, если бы ты тоже приехал на учебу в этом году, но ладно, пусть будет в следующем – к тому времени я уже буду знать все лучшие пабы, куда мы сможем пойти! Я тут подумала, может быть, ты приедешь сюда – например, на выходных через неделю? Я могла бы показать тебе достопримечательности Лидса, только захвати с собой зонтик, ха-ха. Напиши мне ответ, ладно? Наша последняя встреча показалась мне какой-то странной, и меня все это очень расстроило. Извини, что я немного вспылила из-за того, что ты предложил мне отложить учебу – я знаю, ты хотел как лучше. Просто для меня это было так неожиданно. Безумно по тебе скучаю. Люблю, Л.
Томас бережно кладет письмо на кровать и берет следующее, датированное неделей позже.
Привет, Том! Я не уверена, получил ли ты мое письмо – может, и получил, но слишком занят, ведь у тебя теперь столько времени без меня, ха-ха. Но, наверное, оно все-таки потерялось на почте. В любом случае, я просто хотела сообщить тебе, что устроилась в Лидсе отлично. Здесь жизнь кипит – думаю, тебе бы здесь понравилось. Можно ходить на концерты и в пабы. Мой адрес написан на конверте. Жилье, конечно, далеко не дворец, и Сузи (одна из моих соседок по квартире, очень милая девушка!) увидела на днях таракана на кухне. Она так кричала, что чуть потолок не обрушился! А Бет (она лесбиянка) прибила таракана моим ботинком – о, спасибо ей! Но в целом квартирка симпатичная и недалеко добираться до центра города. Я надеялась, что ты мог бы приехать и остаться на выходные – заодно поубивал бы для нас тараканов, ха-ха, – но, наверное, в эти выходные уже не получится, потому что я обещала девчонкам пойти на концерт «Happy Mondays». Как насчет следующих? Даже если не сможешь приехать, напиши мне письмо, чтобы я знала, как ты там. Как поживает твоя мама? Люблю, Л.