– Кажется, я перестаралась, – с нажимом сказала она.
Великолепие Селины поразило не только Генри, все на площади провожали ее взглядами, но Селина будто и не замечала. Она вошла в одну из рыночных арок и неспешно зашагала между неожиданно пустынными рядами.
Скоро Генри понял, куда делись люди, – они собрались в свободной от прилавков части рынка. Там было расставлено несколько рядов стульев, на которых сидели горожане в одежде побогаче, остальные толпились вокруг, и все смотрели на мужчину с буйными темными кудрями, стоявшего на возвышении вроде гигантского перевернутого ящика. «Сцена», – вспомнил Генри.
– Волшебство снова с нами, – бодро говорил мужчина, – и я обрел особый дар, которым хочу развлечь вас: я – мастер иллюзий. Если вам понравится мое искусство, прошу, опустите пару монет в мою шапку. – Он ногой подвинул ее ближе к краю сцены. – Итак, начнем с простой иллюзии: превращение мелкой монеты в голубя. Взгляните, у меня в руках обычная монетка, но через секунду она…
Прокладывать себе путь Селина не стала – она обогнула толпу по краю, подошла к первому от сцены ряду стульев и остановилась.
– Добрый день, Седжвик, – мягко сказала Селина. – Не буду мешать, просто хотела поздороваться. Угораздило же меня опоздать – пойду искать свободное место.
Высокий парень в лиловой куртке и с шарфом, небрежно перекинутым через плечо, вскочил с места, и Генри понял, какое выражение лица было у него самого десять минут назад.
– Не уходи, – выпалил Седжвик. – Садись сюда, я постою.
Он усадил ее на свое место, и две девушки, сидевшие слева, окатили ее злобными взглядами. Селина на них даже не взглянула.
– Благодарю, Седжвик, ты настоящий рыцарь, – скромно проговорила она. – Надеюсь, представление будет интересное.
Седжвик отрывисто кивнул, даже не глядя на мастера иллюзий, который громко пытался вернуть себе внимание. Из задних рядов шипели – Седжвик был высокий и заслонял сцену, но он явно не знал, куда ему теперь деться. Самое простое решение почему-то не приходило ему в голову, и Генри потянул его за рукав, усаживая прямо на пол.
Послышалось хлопанье крыльев, люди вокруг восхищенно засвистели, – видимо, мастер иллюзий и правда превратил монету в голубя. Какие же, оказывается, бывают странные дары. Роза смотрела на сцену, восхищенно приоткрыв рот. Она была такая тощая, что на нее даже не ругались зрители. А что, если им придется еще долго идти? Что, если никто им больше не поможет? Где он достанет для нее еду?
Генри сел на истертый бесчисленными ботинками каменный пол рядом с Седжвиком. Ему вдруг пришла в голову одна идея.
– Добрый день, хотите, продам вам кое-что? – негромко спросил он и вытащил из нагрудного кармана розу. – Это волшебный цветок. Если двое уколют себе палец и лепестки не опадут, значит, они любят друг друга. И роза будет цвести, пока ваша любовь не закончится. Но он дорого стоит, – спохватился Генри, увидев загоревшиеся глаза Седжвика.
Тот выгреб из кармана тяжело звякнувшую груду медных монет, сунул их Генри в руку и взял цветок, снова приклеившись взглядом к Селине. Генри тоже почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд и, подняв голову, встретился глазами с мастером иллюзий. Тот продолжал что-то говорить, воздев над головой чашу, накрытую тряпкой, и вдруг подмигнул Генри так, будто они знают какой-то общий секрет. Генри нахмурился, но мастер иллюзий уже отвернулся и заговорил громче:
– Итак, рыбка в этой вазе только что была мертвой, вы сами это видели. А теперь…
Он сдернул тряпку с вазы из прозрачного стекла. В ней юрко шныряла совершенно живая рыбешка. Публика ахнула, в шапку посыпались монеты, Роза тихо засмеялась, и Генри решил, что пора уходить. Он не хотел рассердить стольких людей, мешая им смотреть, и, чтобы не привлекать лишнего внимания, пополз на четвереньках к краю ряда. Когда народу вокруг стало поменьше, он встал, дождался Розу и, обернувшись, поймал взгляд Селины.
Она улыбалась той улыбкой, какую люди используют для прощаний – искренней и печальной, – как будто хотят запомнить тебя надолго. Роза приподняла руку, глядя на Селину с такой же улыбкой, и Генри потянул ее за собой. Скоро десятки людских спин стали казаться единой пестрой массой, а над ними звонко летел голос мастера иллюзий.
– Разрешите мне показать вам еще одно невероятное зрелище! Волшебство снова с нами!
– Люди оказались такими милыми! – взахлеб повторяла Роза, пока они пересекали площадь. – Такими хорошими! Я думала, за стенами дворца ужасно и все нам враги! Нам повторяли, что мы должны презирать тех, кто снаружи, что, если только выйдем за порог, нас ограбят и убьют, а оказалось…
– Послушай-ка вот это, – перебил Генри и прочел ей четверостишие из Тайной ниши. – Ты слышала какие-нибудь сказки о Страннике? Где его искать?
Куда они идут, Генри понятия не имел, но продолжал идти, – ощущение убегающего времени подгоняло его, он не мог заставить себя стоять на месте.
– А с чего ты взял, что это про Странника? – весело спросила Роза. – Он волшебник, а тут сказано: «человек с бородой».
– Если есть идеи получше, валяй.
– Я думаю, это король Матеуш.
– Первый правитель королевства? Тот, который знал Барса? Он же давно умер.
– Конечно. – Роза пожала плечами так, будто это ничего не меняло. – Но мертвые все равно хранят живых, свою семью, а короли – и всю нашу землю. У нас раз в год бывает праздник предков. Мы вспоминаем тех, кто нас покинул, и просим у них защиты. У нас во дворце эту церемонию проводили в королевской галерее – там статуи всех правителей от начала времен, а Матеуш – величайший из них. И на всех изображениях он с бородой.
Генри остановился.
– Статуи, – медленно проговорил, во все глаза глядя на Розу. – Тут есть каменные влюбленные с рыбьими хвостами, может, есть и каменный Матеуш? Может, на нем что-нибудь написано. Или нарисовано. Роза, ты гений. Эй, добрый вечер! – Генри подскочил к старушке, шаркавшей по улице мимо них. – У вас в городе или в окрестностях есть статуя короля Матеуша?
Та посмотрела на него так, словно вообще не понимала, о чем он, и Генри бросился к следующему прохожему – женщине с тяжелой сумкой. Он задал ей тот же вопрос, и получил в ответ тот же недоуменный взгляд.
В следующие полчаса Генри менял в своем вопросе «короля Матеуша» на «первого короля», «бородатого человека» и «человека в короне», потом начал спрашивать, есть ли в городе хоть какие-то статуи, но прохожие не вспомнили ничего, кроме двух полурыб на фонтане. Постепенно людей на улицах становилось все меньше – закат сначала ярко разгорелся, затем погас, а темноту здесь, как и во дворце, не жаловали. Генри упрямо ловил на улицах редких прохожих, но после заката желающих поболтать стало куда меньше: завидев приближающегося Генри, люди ускоряли шаг, стараясь не встречаться с ним взглядом.
В конце концов Генри без сил опустился на порог какого-то дома, и Роза, зябко обхватив себя за плечи, села рядом. Она ни на что не жаловалась, но Генри чувствовал исходящую от нее усталость, как невидимую волну. Придется вернуться к Селине и ждать утра – на этих полутемных пустых улицах больше помощи ждать не от кого.
Он уже почти собрался с силами, чтобы встать, когда услышал неспешный стук копыт о мостовую, и из-за угла выехала повозка, запряженная понурой лошадкой. Правил ею человек, которого Генри даже в сумерках узнал по пышному облаку волос вокруг головы: мастер иллюзий, превративший монету в голубя.
– Кого я вижу! – приветливо сказал мастер и притормозил повозку рядом с ними. – Ты, брат, я смотрю, тоже не отсюда, а то не бродил бы тут в темноте. Чего сидишь? Заработал – и сматывай удочки.
– Мы ищем статую короля Матеуша. Не знаете, есть такая поблизости? – чувствуя себя глупее некуда, спросил Генри.
Он был уверен, что мастер иллюзий покачает головой и уедет, но тот замер, пристально уставившись на Генри.
– И зачем ты ее ищешь? – медленно спросил мастер. – Поход по историческим местам?
– У нас важное дело. Знаете, где она?
Тот смерил его тем же острым, внимательным взглядом, что и на рынке.
– Дело, значит, – протянул он. – Сколько?
– Сколько чего? – не понял Генри.
– Сколько дашь за то, чтобы я отвез вас к статуе? Мне по пути.
Генри с бешено колотящимся сердцем вытащил из кармана свой заработок. Он чувствовал себя так, будто долго охотился на неуловимого зверя, а потом тот выскочил прямо перед ним. Роза была права: само королевство им помогает. Мастер свесился с телеги и посмотрел на позеленевшие от времени, истершиеся металлические кружочки, что-то прикидывая в уме.
– Неплохо ты за цветочек выручил, молодец, – задумчиво протянул он. – Путь не близкий, пешком два дня добираться, а со мной доедете за ночь, да еще и поспать сможете. К тому же заметь: я не задаю вопросов, куда ты на ночь глядя собрался с девчонкой. – Он подмигнул Розе. – Короче, давай все, что есть. Хотя знаешь, одну можешь себе оставить, я человек благородный.
Генри без вопросов высыпал все монеты, кроме одной, ему на ладонь. О еде и постоялых дворах теперь можно забыть, но это неважно: главное, что к рассвету они доберутся до цели.
– Добро пожаловать в мою телегу! – сказал мастер, широким жестом обведя свое шаткое средство передвижения. – Чувствуйте себя как дома.
Генри подсадил Розу в скрипучее деревянное сооружение. В углу неаккуратной кучей были свалены какие-то вещи, из-под большой тряпки неслось курлыканье – кажется, там были голуби. На дне телеги лежало засаленное одеяло, при виде которого Роза поджала губы.
– Мне тут не нравится, – еле слышно сказала она. – И он мне не нравится, он грубый и бесцеремонный. Давай не поедем, пожалуйста. Ты ведь принц, ты не можешь спать на таком…
– Нет, – отрезал Генри. Он не мог позволить ей выиграть этот спор. – Делай, что я говорю.
Получилось грубее, чем он хотел, – Роза втянула голову в плечи и с пустым выражением легла на дно телеги спиной к нему, подложив под голову свой узел. Телега тронулась, и Роза охнула. От голых досок ее отделяло только рваное одеяло, и даже Генри, привыкший к неудобствам, поморщился. Он чувствовал, что к утру они оба будут покрыты синяками, и неловко похлопал Розу по спине. Генри помнил, что Эдвард успокаивал таким движением своего коня, но на людей это, кажется, не действовало: Роза плечом сбросила его руку и отвернулась сильнее.