– Думаешь, я не знаю, зачем ты пришел на самом деле? – тихо спросил Освальд, сильнее прижимая лезвие к коже Генри. – Ты теперь помнишь, кто ты такой, и, конечно, ненавидишь меня за то, что я сделал. В любой истории наступает момент, когда герой наконец решается убить злодея, вот и у нас он наступил, верно?
– Нет, – сказал Генри, стараясь поменьше шевелить губами: при каждом движении горла острие чувствовалось сильнее. – Я пошел сюда, чтобы ты никого не угробил по дороге. Сколько людей пришло с тобой, столько и уйдет назад. Хоть за этим я могу проследить.
Глаза Освальда сузились, и Генри наконец понял, что изменилось в его взгляде с тех пор, как они расстались в пещере чудовища. Он больше не смотрел на Генри так, будто любит его и считает, что они заодно несмотря ни на что. Сейчас он смотрел на него, как на врага.
– Если придется сбросить в яму тебя, не сомневайся, я это сделаю, – сказал Освальд. – Но в последний раз предлагаю сделать проще и быстрее: избавиться от Хью. С чего тебе защищать этого слизняка?
– У него есть брат, и он ждет его дома, – отрывисто проговорил Генри. – Сван сказал, что братья всегда возвращаются. Я не хочу, чтобы он ждал зря.
– Больной вопрос, да? – еле слышно пробормотал Освальд, и Генри накрыло приступом чистого, яркого гнева.
– Может, нам сбросить не Хью, а тебя? Вот уж кого никто не ждет, – вырвалось у него, и Освальд сжал губы в тонкую бесцветную линию.
– Хочешь по-плохому? – без выражения спросил он и резко отвел меч назад.
Генри успел дернуться в сторону за секунду до удара. Они были совсем близко от ямы, он слышал, как в ее глубине воет ветер, и постарался не думать, как долго будет лететь, если упадет. Хью, к сожалению, отползти подальше не догадался: так и сидел на земле в двух шагах от них, обхватив руками колени, отнимая у Генри бесценное пространство для маневра. Помимо него, мешали еще и раскиданные повсюду черепа, которые то и дело попадались под ноги. Освальд обращался с мечом так, будто тот ничего не весил, и по его молниеносным, четким движениям Генри понял, что Освальд не пугает, он действительно решил больше с ним не церемониться и убьет, если не будет другого способа пройти дальше. Генри уходил от ударов, отклонялся, перекатывался, но с каждой секундой огонь внутри разгорался сильнее, как всегда бывало от драки, еще немного – и желание снять перчатки станет нестерпимым. Отец теснил его прямо к яме, Пес наблюдал за ними, положив голову на лапы, и помощи ждать было неоткуда.
Уклоняясь от меча, Генри все-таки споткнулся о череп, и от удара о землю все мышцы обдало жаром.
«Давай, ну давай же, – азартно шепнул огонь ему на ухо. – Ты разве не видишь, что любви в нем больше нет? Он не твой отец, он настоящий злодей, он заслужил это. Убей».
Генри мотнул головой, но голос не исчез, левая рука тянулась к правой перчатке, и Генри вцепился в землю. Нужно решиться. Просто взять и решиться. Освальд занес меч, осталась всего секунда, чтобы выбрать, что лучше: убить или быть убитым, и Генри показалось, будто эта секунда растянулась до бесконечности, потому что не было на свете решения сложнее, чем это.
А потом до него дошло, что секунда растянулась не поэтому, а потому, что Освальд куда-то исчез. Меч глухо ударился о землю, воздух звенел от пронзительного крика, и Генри поднялся на ноги. От облегчения его так колотило, что он не сразу понял расклад сил.
Освальда не было видно, потому что он упал в яму, у края которой стоял. А упасть туда помог ему Хью, который, очевидно, воспользовался тем, что Освальд заносил меч двумя руками, и ударил его в незащищенный живот. Падая, Освальд успел ухватиться за край ямы, а теперь Хью яростно бил ногой по его пальцам и исступленно кричал:
– Сдохни, тварь, сдохни, сдохни!
На лице Хью была такая дикая, бешеная злоба, и руку Освальда он топтал с такой силой, что сомневаться не приходилось: еще несколько ударов – и Освальд полетит вниз. Возможно, падение в эту яму убило бы и бессмертного, но Генри не стал проверять. Он отшвырнул Хью в сторону, чтобы не мешал, и протянул Освальду руку. Тот цеплялся за рыхлую землю из последних сил – кажется, Хью успел переломать ему пальцы.
– Хватайся, – выдавил Генри, изо всех пытаясь не слушать протесты огня. – Давай быстрее.
Освальд злобно посмотрел на него слезящимися от боли глазами. Руку он не взял и попытался подтянуться сам, но только замычал и уткнулся лицом в край ямы. Генри схватил его за оба локтя и вытащил наверх. Освальд повалился на землю, и Генри упал рядом.
– Я не хочу тебя убивать, – трясущимся от усталости голосом сказал он. – И умирать не хочу. Повторяю еще раз: мы найдем другой способ пройти.
Освальд посмотрел на него так, будто Генри прорычал это на медвежьем языке. Пальцы у него торчали под такими причудливыми углами, что Генри понял: сила Хью, доведенного до отчаяния, раз в пять превышает его силу в обычном состоянии.
Какое-то время они молча лежали рядом. Неподалеку кашлял Хью – его Генри тоже приложил со всей силой отчаяния. А потом Генри кое-что заметил: Белый Пес на них больше не смотрел. Он наблюдал за Эдвардом, который бродил по краю поляны и занимался чем-то странным: разглядывал черепа.
Генри хотел уже спросить, зачем ему это надо, когда Эдвард размахнулся и со всей силы швырнул череп на землю. Тот откатился в сторону, а Эдвард поднял его снова, подошел к каменной арке и на этот раз ударил об нее. Череп разлетелся на куски, и Эдвард, удовлетворенно кивнув, выискал среди остальных черепов тот, что был покрыт кровью, и задумчиво провел по нему языком.
– Твой драгоценный братец – чокнутый, – еле слышно проскрипел Освальд, во все глаза наблюдая за тем, как Эдвард облизывает череп. – И это чистая правда. Он действительно душевнобольной, и не говори потом, что я не предупреждал.
Генри не нашел в себе сил врезать ему за эти слова, потому что Эдвард подошел к влажно блестящей луже крови на дальнем конце поляны, запустил в нее палец и прикоснулся к нему языком.
– А вам не приходило в голову, почему тут одни черепа? Где остальные кости? – спросил Эдвард, вытирая палец об одежду.
– Кости уже истлели, умник, – бросила Джоанна, сидевшая рядом с Розой у края леса. – Эти ребята были тут много сотен лет назад, раз уж даже череп легко раскрошился!
– Тогда почему кровь еще свежая? – поинтересовался Эдвард.
На этот вопрос Джоанна ответить не смогла, и Эдвард, подняв еще один череп, бросил его Генри. Тот инстинктивно поймал, вздрогнув от отвращения.
– Тебя ничего не смущает, гений? – весело спросил Эдвард, и у Генри закралось подозрение, что Освальд насчет него не ошибался.
– Кроме того, что у меня в руках чья-то голова? – спросил Генри, кое-как заставив себя посмотреть на череп внимательнее и покачать его в руке. – Он такой легкий, потому что древний?
– Нет. Потому что фальшивый, – усмехнулся Эдвард. Впервые с тех пор, как они вышли из приемной Вегарда, его лицо не выглядело как застывшая маска. – Он из гипса, иначе я не смог бы его разбить. И кровь тоже фальшивая – просто клюквенный сок. Это все декорации.
– Декорации для чего? – медленно спросил Освальд и, поморщившись, кое-как сел.
– Для фальшивого испытания. Пока вы друг друга колотили, я все думал: если тут правда кто-то погиб, куда делись все остальные кости? И понял: тут все нарочно сделано так, чтобы навести на мысли о смерти: кровь, яма, черепа. Поэтому фраза «один не пройдет» понимается в том смысле, что кого-то надо прикончить. Но когда Джетт сказал про загадки, я подумал: что, если само это место и есть загадка? – Эдвард подошел к Белому Псу и запрокинул голову. Тот наклонился, едва не касаясь носом его лица. – Ты сказал: «Кто нарушит условие, тому путь к цели явит то, что страшнее всего на свете». И я точно знаю: страшнее всего не смерть.
– Серьезно? – фыркнул Освальд, но Генри видел, как внимательно он слушает.
– Да. Страшнее всего одиночество, – сказал Эдвард и погладил Пса по морде. Шерсть даже не примялась, будто рука касалась воздуха, но Пес довольно прикрыл глаза. – Худший кошмар – это когда ты совсем один, как этот пес, и знаешь, что никто не придет тебе помочь. «Один не пройдет» значит, что сюда нельзя приходить одному. Дальше, наверное, ждет что-то такое, с чем в одиночку не справиться. Мы можем пройти дальше все вместе?
– Конечно, – сказал Пес и лизнул его руку. – Ты понимаешь жизнь, мальчик. Условие выполнено.
– И все? – не поверил Освальд. – Надо было просто спросить?
– Да, – сказал Эдвард и отошел, на прощание потрепав склоненную морду Пса. – Чтобы получить правильный ответ, надо задать правильный вопрос. Это было испытание на ум, а не на готовность кого-нибудь убить.
И он прошел сквозь арку. За ним к арке бросился Хью, потом – Освальд, прижимая к себе покалеченные руки.
Генри дождался, пока войдут Джоанна, Роза и Джетт, и повернулся к Псу.
– Спасибо, – сказал Генри. – Ты что, и правда ждешь тут один с начала времен?
– Да, – сказал Пес, не открывая рта. – Но не переживай. Большую часть времени я сплю.
И, словно в подтверждение своих слов, он зевнул, распахнув гигантскую розовую пасть, свернулся в клубок и закрыл глаза. Генри немного постоял, глядя, как поднимается и опадает его белый бок, а потом прошел через арку и догнал остальных.
Генри был уверен, что Освальд попытается свернуть Хью шею, да и Хью, кажется, этого ждал – боевой задор он уже растерял и теперь посматривал на Освальда с угрюмым, безнадежным ужасом. Но тот на своего непутевого помощника даже не взглянул и молча шел впереди, с трудом отодвигая с дороги ветки. Он пытался делать это плечами, раз уж руки не работали, и в результате шел так шумно и медленно, что в конце концов Генри обогнал его.
– Я не разрешал тебе идти первым, – резко сказал отец.
– А я тебя не спрашивал, – огрызнулся Генри, придерживая перед ним ветку. – Куда бы мы ни шли, надо добраться туда быстрее, а ты тащишься, как улитка. Что там у тебя написано, сегодня успеем дойти?