– Ну и отлично, – процедил Освальд, оглядывая здания на площади, пока не остановил выбор на самом крепком. – Хью, Джоанна, раз уж дома больше не падают, пройдемся по ним сами.
Те переглянулись, но не сделали ни шагу, и у Генри камень с души упал. Его угроза подействовала, и даже эти двое рассудили, что к Генри лучше прислушаться: власть Освальда где-то в будущем, а великий Барс может превратить их в кучу пепла прямо сейчас.
Освальд скривился и пошел один. Он успел сделать два шага до того, как выбранное им здание с грохотом развалилось: Генри даже удивился, как легко это место исполняет его желания.
– Я могу уронить каждый дом здесь. Могу уронить их тебе на голову, – сказал Генри. – Я белый ферзь, помнишь? Барс – белый король, он показываться лишний раз не любит, но у него есть я, так что слушай, что я тебе скажу: если не хочешь сдохнуть под завалом, ты сядешь вот сюда, и мы все будем ждать. Он придет. И только попробуй сделать хоть шаг к тому, что тебе не принадлежит.
Речь получилась красивая – правда, ее немного испортило то, что приходилось через каждые три слова отплевываться от пыли, поднятой рухнувшим зданием, а также то, что Освальд совершенно не выглядел испуганным.
– Могло бы сработать, – кивнул он, когда Генри закончил. – Вот только я уже знаю, кто окажется тем болваном, который найдет то, что мне надо.
– У вас опять видение? – прошептал Хью.
– У меня жизненный опыт. Каждому можно предложить то, перед чем он не устоит.
– Мне ничего от тебя не нужно, – отрезал Генри.
– Проверим. Есть у меня один козырь, и я, честное слово, не хотел пускать его в ход. Жалел тебя – знаю же, какой ты чувствительный мальчик. Но ты хочешь по-плохому? Давай. Говоришь, мои видения не всегда исполняются? Ты в это веришь только потому, что, несмотря на мое предсказание о твоей смерти, выжил в Башне мастеров. И я все думал: как же ты это сделал?
– Нет, – вдруг сказал Эдвард. – Не смей ему говорить.
– Сначала я думал, что тебя, Генри, вернул к жизни Барс, – как ни в чем не бывало продолжал Освальд. – Но что-то не похоже на него: он никогда не разбрасывался чудесными спасениями. У тебя был только один способ выжить: Эдвард вылечил тебя с помощью дара.
Эдвард со всей силы схватил его за воротник, оборвав на полуслове.
– Только попробуй, – выдохнул Эдвард. – Либо ты закроешь рот, либо я…
– Либо что? Не умеешь угрожать – не берись. Кстати, у меня на поясе волшебный меч, и я, в отличие от тебя, умею им пользоваться, – предупредил Освальд, глядя ему в глаза. – Отойди в сторону. Когда я хочу что-то сказать, я это говорю.
Эдвард сделал шаг назад и замер, сжимая и разжимая кулак. Другой рукой он держал грибня, окончательно свернувшегося до размеров шляпы.
– За триста лет без даров люди забыли некоторые правила их использования, – сказал Освальд. – И одно из них такое: нельзя спасать того, кто должен умереть. Этот закон даже Барс не нарушает. А Джоанна, увы, нанесла Генри смертельную рану.
Генри перевел взгляд на нее. Он не понимал, к чему клонит Освальд, но у Джоанны вдруг мелькнуло на лице странное выражение – как будто она не гордится тем, что сделала, и даже, пожалуй, немного извиняется.
– Моя мать была смертельно больна, Генри. – Освальд развернулся к нему. – Сердце волшебства еще работало, в королевстве были люди с даром лечить прикосновением, но ни один лекарь ее не спас. Как ты думаешь, почему?
– Потому что она была такой же злобной, как ты? – вырвалось у Генри, но Освальд без выражения покачал головой.
– Нет. Она была хорошей. Вылечивая смертельную рану или болезнь, целитель отдает свою жизнь в обмен на чужую, а значит, в ближайшее время умрет. Как – неизвестно: упадет с крыльца и случайно ударится головой о камень, подавится костью, простудится. Ты, случайно, не замечал, что его высочество стал чаще попадать в опасности?
Генри вспомнил, как Эдвард упал в библиотеке и в доме Джетта, но это было неважно, потому что…
– В походе против лютой твари все было в порядке, – сказал он, стараясь дышать ровно и медленно.
– Королевство пыталось защититься от твари, и для этого он был нужен, а теперь вы победили, – пожал плечами Освальд. – Но есть и хорошая новость. Вот что я сказал его высочеству в доме нашего дорогого Вегарда: «Я видел твое будущее: ты умираешь, потому что вылечил Генри, но если поможешь мне, сделаешь это со славой и честью». Это и есть мое второе видение: мертвый Эдвард лежит в темной комнате, у него на груди кровь, а раз так, он умер, как положено мужчине, в бою. Я не знаю, как именно это произойдет, и сразу говорю: я не собираюсь его трогать. – Освальд посмотрел на Эдварда, и на его лице проступило что-то невиданное, что-то, похожее на сочувствие. – Ты отправился за мной к Пределу, потому что знал, что иначе твоя судьба – подавиться рыбной костью или слечь с лихорадкой. И тогда твой отец скажет: мой сын такой неудачник, что его прикончила простуда. Но я знаю тебя: ты жаждешь умереть в бою. И мое видение – мой подарок тебе.
– Хочу, чтобы ничего этого не произошло, – выдавил Генри, но Освальд только коротко, невесело рассмеялся.
– Боюсь, такие желания даже тут не исполняются. Все на свете имеет последствия, Генри. Всегда. Барс не изменит его судьбу, он даже тебя не пришел спасать, когда ты умирал. Но если у меня будет такая же сила, если этот мир будет работать по моим правилам…. Не обещаю, потому что не знаю, смогу ли менять основные законы вселенной, но разве ты не поможешь мне хотя бы ради одного шанса, что я спасу его?
– Конечно нет, – ровным голосом сказал Эдвард. – Он главный защитник королевства, а не идиот. Он никогда не подвергнет опасности всех ради одного и никогда не предаст доверие Барса. Генри, забудь, это все неважно. Делай, что собирался.
Освальд взглянул на него, как на тупицу, который вообще ничего не понимает, и повернулся к Генри:
– Приступай к поискам, мой дорогой. Я тебя знаю: ты всегда добиваешься своего.
Генри медленно поднялся. Воздух застревал у него в горле, и дома вокруг начали подрагивать снова, как будто почувствовали, что больше Генри о них не думает. Вот как все должно быть: он не сдвинется с места, кто-то другой поможет Освальду найти шар, Эдвард умрет, и Генри проведет остаток жизни, зная, что убил его. Но он не предаст Барса, и тот по-прежнему будет помогать ему, как своему верному ферзю. Вместе они будут сражаться с Освальдом, который обрел бесконечную силу, и однажды победят его, и все закончится хорошо. Генри будет храбрым рыцарем, который сразился со злодеем, но больше не будет волшебного коня, который отыщет его в саду и отвезет домой.
– Хочу найти дом, где спрятано то, что нужно отцу, – едва шевеля языком, сказал он.
Он пожелал этого с такой силой, что в ушах зазвенело, но ничего не почувствовал. Значит, придется искать самому. Разгадать загадку, условия которой он не знает. Генри вспомнил, как в Самайе Роза описала Селине ее возлюбленного по нарисованной им картинке, вспомнил, как искал надписи на фонтанах. Нужно просто вглядеться в детали, смотреть внимательно и думать, думать, думать. Это просто загадка, просто игра.
Дома вокруг тряслись все сильнее, и Генри оглядел площадь, пытаясь вспомнить все здания, мимо которых пробежал с тех пор, как попал в город. У него было такое чувство, будто в груди бесконечно проворачивают острый кол, но он заставил себя не обращать на боль внимания. Что-то должно напомнить ему о Барсе. Вот только он ничего о нем не знает, и никто ничего не знает, кроме того, как…
Кроме того, как он выглядит. Генри поднял голову. Он вспомнил.
– Ты что, с ума сошел? – внятно спросил Эдвард, когда Генри пошел к выходу с площади, и обогнал его, перегораживая путь. – Не показывай ему ничего. Я знаю, тебе нравится всех спасать, ты как эти собаки, которые бегают вокруг стада и следят, чтобы ни один баран не отбился, но ты хоть представляешь, сколько людей пострадает, если твой отец добьется своего? Барс тебя проклянет. Не делай этого, ты ничего не исправишь, даже если Освальд найдет этот свой шар невероятной силы, он не сможет менять линию судьбы, да Барс и в сказках-то так не делал, а он…
Оттолкнув его с дороги, Генри пошел дальше. Он каждую секунду ждал, что на голову ему упадет камень или шпиль какого-нибудь дома, что Барс уничтожит его, потому что есть, наверное, какой-то закон вселенной, убивающий отступников и предателей на месте. Но ничего не происходило: видимо, Барс считал, что это слишком легкая смерть для того, кто исполнит мечту Освальда. Остальные шли за Генри, молчаливые и испуганные, как будто и правда были овцами, а он собакой, которая должна отвести их домой. И скриплеры, и Джетт, и Роза, и кошки – все верили ему, даже сейчас, когда он совершал чудовищную ошибку, и Генри знал: за это он тоже заплатит, но только не сегодня, пожалуйста, не сегодня. Он должен успеть.
Генри свернул один раз, другой. Перед тем как он увидел ребенка и побежал в переулок, на главной улице он краем глаза заметил здание, у которого… А вот и оно.
Глава 12Время барса
Это был каменный дом с треугольной крышей и четырьмя колоннами, державшими навес, так что получалась широкая терраса. Дом уже сильно пострадал – вход был завален обломками, колонны потрескались, крыша местами провалилась. Он выглядел так, как будто при первом же шаге внутрь рассыплется окончательно, и в здравом уме никто даже близко сюда не подошел бы, но Генри совершенно не чувствовал себя в здравом уме.
– И что тут такого? – раздраженно спросил Освальд, когда Генри пошел к входу.
Генри указал на опоры колонн. Они были сделаны в виде когтистых лап.
– Такой стиль был популярен лет семьсот назад: и ванны, и колонны, что угодно делали с лапами, – пожал плечами Освальд. – А поскольку в городе собраны образцы всех строительных стилей в истории королевства, неудивительно, что есть и такой дом. Ты что, просто время тянешь? Идем поищем что-нибудь более впечатляющее.