– Открывай, Джетт. Ключ подойдет, – хрипло сказал Генри, упираясь ладонями в дверь. – Вот это – настоящий Предел.
Но Джетт застыл с открытым ртом и не успел даже двинуться в сторону двери, когда вокруг что-то изменилось.
Шагов Генри не услышал, но сразу почувствовал того, кто появился у крыльца. Он никогда ни с чем не спутал бы это ощущение внезапного присутствия и не стал оборачиваться: что бы он ни говорил, ему было страшно увидеть Барса таким, какой он есть. Может, это просто бесформенная сила, которая разорвет их на клочки. А может быть, он похож на человека, но такого, каким был Огонь в Землях Ужаса, – с нечеловеческими жуткими глазами. Так что Генри просто ждал, глядя в стену перед собой и слушая треск дальнего пожара.
Барс медленно обошел их всех, встал перед дверью, и Генри перевел дыхание: он по-прежнему выглядел, как большой, ослепительно-яркий зверь. Генри вгляделся в его морду, пытаясь различить на ней гнев, но Барс казался невозмутимым, как всегда, только дернул ушами при виде мертвого белого пса.
Джетт сел на крыльцо, как будто у него подкосились ноги в ожидании расправы, а вот Эдвард твердо опустился на одно колено, и остальные последовали его примеру. Скриплеры в силу отсутствия колен встать на них не могли и потому повалились на крыльцо лицом вниз, а кошки сели в ряд и уставились на Барса своими ничего не выражающими желтыми глазами.
Первым заговорить смог Эдвард.
– Ты пришел отсюда. Значит, ты был человеком, – тихо сказал он. – Но ты ведь создал наше королевство.
– Это правда, – сказал Барс своим мощным, низким голосом, медленно обводя всех взглядом.
– Но тогда что это за место? Разве было что-то до тебя?
– За этой дверью хранится главная загадка нашей земли: кто я такой. Это – ответ на все вопросы, – произнес Барс. – Вы уверены, что хотите его узнать?
– А если нет, можно нам уйти? – слабо спросил Хью. Джоанна ткнула его локтем, и он начал оправдываться: – Что? Я просто хочу понять, как надо ответить, чтобы он нас всех не прикончил!
Барс внезапно засмеялся. Это было так неожиданно, что все подскочили: дробный гулкий звук исходил из его мехового тела, никак не отражаясь на морде, по-прежнему неподвижной.
– Зачем же всегда смотреть только на мрачную сторону вещей, Хью? – Барс мягко шагнул к нему и Хью подался назад. – Тебя не меняют никакие приключения, и это немного пугает. Обычно все на свете повинуется завету Странника.
– «В пути ты обретаешь перемены», – пробормотал Генри.
– Там и вторая часть была. – Барс текучим кошачьим движением перешел к нему. – «Путешествие важнее места назначения». Сейчас проверим, насколько был прав Странник. Открой дверь, Джетт.
Барс сделал несколько шагов и сел на дальнем конце крыльца, подальше от двери.
– Ра… разве я… я могу? – пролепетал Джетт, заикаясь. Он смотрел на Барса, как на чудо. – Прости. Мы пришли тебя о… обокрасть, я… Мне так жаль, я…
– Было бы странно запретить вам зайти туда, куда я сам вас привел, – сказал Барс и обернул свой пушистый хвост вокруг лап.
– Не смеши, – фыркнул Освальд, но Генри видел: он пытается наглостью замаскировать страх. – Нас привели сюда записки Перси Отступника. Я их нашел, а ты испугался, что я отыщу источник силы, путь к которому для тебя закрыт, и пролез сюда вслед за нами.
Тут Генри впервые увидел, как на морде Барса хоть немного изменилось выражение. Если бы он был человеком, Генри сказал бы, что он приподнял брови: его пушистый лоб чуть сдвинулся вверх.
– Я всегда знал, что самолюбие лишает способности ясно мыслить, – сказал он. – Тебя даже не удивило, что среди тысячи предметов в пещере чудовища тебе под руку попалась именно записка, говорившая, как добиться того, перед чем тебе трудно устоять.
Лицо у Освальда застыло.
– Это ты оставил ее там, – выдавил он, и Барс неспешно наклонил голову.
– Конечно. Мало того, я ее написал.
Изо рта Освальда вырвался невнятный звук – не то смех, не то стон разочарования.
– Ну конечно. Там ничего не сказано прямо, сплошные загадки, я должен был догадаться! Ты просто хотел надо мной посмеяться, верно? Это все декорация, очередная глупая игра. Нет никакого источника силы.
– Конечно, это игра. Матеуш ведь сказал вам, – невозмутимо ответил Барс, стукнув кончиком хвоста о доски крыльца. – Но источник силы есть. Он здесь, прямо за дверью.
Освальд наморщил лоб так, будто понял что-то неприятное.
– Только не говори, что мог попасть сюда сам.
– Естественно мог. В любой момент. – Барс снова стукнул хвостом о крыльцо. Очевидно, это означало раздражение чужой глупостью. – Я покинул это место полторы тысячи лет назад и не собирался возвращаться, но Эдвард прав: каждый в глубине души стремится вернуться домой. Открывай, Джетт.
– Вот так просто? – зло спросила Джоанна, не отводя глаз от Барса. – Пригласишь нас зайти и не накажешь за то, что явились сюда?
Барс не ответил. Он снова перевел взгляд на Джетта, и тот, послушно шагнув к двери, трясущимися руками вставил ключ в замочную скважину. Тот повернулся с легким металлическим лязгом.
– Ключ от всех дверей вначале был просто ключом от этой двери, – невозмутимо сказал Барс. – Я запер ее за собой, уходя отсюда, и с тех пор этот ключ может запереть и отпереть что угодно.
Еще минуту Джетт стоял, держа ладонь на облезлой ручке, – кажется, смелость у него закончилась на повороте ключа, – а потом выпрямился и потянул дверь на себя.
Генри ждал света, звука, чего-то сверхъестественного, но за дверью было какое-то темное, совершенно обычное помещение. Джетт так и замер, не в силах сделать ни шагу, и Генри вошел первым. У стены была печь, в углах терялись очертания какой-то мебели. Приоткрытая дверь в дальней стене вела еще в одну комнату. Там было светлее, и Генри пошел туда, осторожно наступая на скрипучие половицы.
Вторую комнату, тесную, с бревенчатыми стенами, он сразу узнал. Это была квадратная комната, выросшая вокруг них в Землях Ужаса. Но сейчас она не была пустой: здесь была узкая кровать, стол, шкаф, пара стульев, а под окном стоял тот самый огромный сундук с металлическими углами, который Генри сегодня уже видел. Теперь сквозь его замочную скважину пробивался слабый свет.
А потом Генри взглянул на стены – и от удивления у него приоткрылся рот. Все стены были увешаны рисунками. Углем на кусках бересты с обтрепанными краями были нарисованы скриплеры с чайниками и чашками, несколько грибней в разных шляпах, Алфорд, Джоанна, Худое Пальтишко. Странник в плаще с капюшоном, закрывающим лицо, Тис с кошками на руках, дом на облаках, красивые здания всех возможных видов, король на троне. Остальные заходили в комнату вслед за Генри и также застывали при виде рисунков. Генри моргнул и вдруг понял, что еще кажется ему в этой комнате таким странным.
Кровать была слишком короткой, стулья – маленькими и хлипкими, как для…
Генри обернулся. Он понял, что увидит, еще до того, как нашел взглядом того, кто стоял теперь за спиной Джоанны. Та потрясенно разглядывала свой портрет на стене, а за ней, прислонившись спиной к бревенчатой стене, стоял мальчик лет двенадцати. Он был одет во что-то серое, нечесаные волосы темной волной падали на плечи. У него была болезненно бледная кожа, а щека как-то странно подергивалась, будто мышцы под кожей сокращались без всякого желания их обладателя. Ничто в нем не напоминало Барса, кроме взгляда, – такого, словно он знал о Генри все, даже плохое, но не злился.
– Ты ребенок, – выдохнул Генри. – Так вот почему ты любишь играть!
Один за другим остальные разворачивались и замирали, увидев мальчика. Кошки вдруг скользнули к нему, начали тереться о его ноги, и в его глазах сменилось выражение, они улыбнулись, но лицо даже не шевельнулось, будто разучилось это делать.
– Я помню тебя, – тихо сказал Пал, подходя к нему. – Я даже не думал, что помню, но…
Он осторожно протянул руку-ветку и прикоснулся к его ноге. Генри не думал, что деревянное лицо Пала может выражать такие сильные чувства, и не думал, что лицо ребенка может казаться таким взрослым. Мальчик снова взглянул на Генри и наконец с трудом разлепил губы.
– Я не принимал свой настоящий вид с того дня, как ушел отсюда. – Мальчик так старательно выговаривал слова, как будто и правда разучился говорить. У него был обычный детский голос, совершенно не похожий на низкий бас Барса, и он по-прежнему не отходил от стены, пряча руки за спиной. – Видели бы вы свои лица.
Он сказал это с таким вызовом, что Генри внезапно понял невероятную вещь: тот, кто больше не выглядел, как Барс, но определенно им оставался, был напуган. А потом Генри понял, чего именно он боялся.
Все по-прежнему стояли с таким видом, будто у них на глазах небо вместо синего стало полосатым, и Генри подошел к мальчику. Тот чуть заметно прижался к стене, но Генри осторожно взял его за плечи и потянул на себя, заставляя сделать шаг вперед.
Он был уверен, что мальчик и в этом обличье способен переломать ему все кости, если только пожелает, но тот покорно шагнул ему навстречу. Все оказалось так, как Генри и думал: мальчик не просто так стоял, изогнувшись и как будто просев на один бок. Позвоночник у него был искривлен, плечи казались болезненно узкими, словно он не мог расправить их до конца.
– «Это место обнажает саму твою суть, а нет для человека ничего столь же невыносимого, как он сам», – еле слышно сказал Генри. – Ты это написал про Земли Ужаса, потому что не любишь свой настоящий вид. Поэтому ты путешествуешь в виде огромного быстрого зверя.
Мальчик вдруг улыбнулся краем рта. Кажется, шире он и не мог: та половина лица, на которой дергались мышцы, оставалась неподвижной, но в его темно-голубых глазах улыбка сияла во всю силу.
– Ты научился смотреть в самую суть вещей, – все так же старательно проговорил мальчик.
– Нет, – вдруг подала голос Джоанна. – Это какой-то розыгрыш. Это не твой настоящий вид. Меня не мог создать какой-то…