Таверну он обошёл. Может, конечно, там цивильно, чисто и помещение проветривается, но пьяные рожи ему еще в Питере обрыдли. И плевать, что они там пьют, бормотуху, или медовуху. Да хоть эль!
Он нашел тропинку вверх по склону холма, и решил повторить свой уральский опыт. Отсюда он сможет оглядеть все окрестности.
Треллеборг хорошо просматривался, а посёлок викингов вообще был, как на ладони.
Кроме частокола он окружен земляными насыпями. Дома расходились от центра по концентрическим окружностям. В середине стоял самый большой дом, метров тридцать в длину. Выглядел он в точности как так называемый «длинный дом» из книжек, также известный как «бражный зал», место, где жил знатный скандинав или германец и где собирался весь род. Всё, как в кино про викингов. Хотя в таких домах могли и скотину держать поближе к дверям. Этот тип архитектуры с неолита известен.
На козырьках красовались резные головы хищников. На крышах кое-где ещё лежал снег, придавая картине какой-то первобытный уют. Легко представить, как это смотрится в сумерках, пока люди ещё не легли спать, и в небольших окнах дрожат огоньки масляных светильников. А ведь посёлок построен недавно, но на старый манер. Как же велика тяга к корням, к тому, что может дать опору в этом безумном мире!
Любуясь открывшимся с холма видом, Саша сообразил, что отошёл довольно далеко от гавани. Но ещё не вечер, часы на руке, да и корабль никуда не денется.
Не так много мест в мире, где можно спокойно прогуливаться. Может, их вообще не осталось. Но его уверили, что окрестности Треллеборга – именно такое место. Что Легион «конфисковывал» у воров пальцы, у грабителей руки. А у насильников… да, именно то.
Поэтому тут вроде можно ходить без боязни. Но праздно гуляющей публики что-то незаметно. Видимо, все заняты делами.
Александр спустился с холма и, не торопясь, пошёл в сторону гавани. Но долго наслаждаться красотой и покоем ему не дали. Благодушный настрой испортили трое в камуфляже, с автоматами, подъехавшие на мотоцикле с коляской. Саша как раз решил немного передохнуть и собирался присесть на лавочку около заброшенной землянки со стенами из дёрна, с травой на крыше… Камуфляжники перегородили парню дорогу и молча рассматривали его. Саша и не испугался даже сначала – он же не нарушает ничего. Узнал символику Легиона у них на рукавах. Штурман Свенсон называл эту молнию руной Зиг. А Скаро говорил, что правильно она называется «сол» и означает солнце.
Но что это за «молотки» на шевронах? Ремонтники? Ну, хотя бы не копьё. «Копейщиков» он опасался, наслушавшись рассказов.
Но тут Данилов вспомнился давнишний разговор в кубрике. Про «Молот Тора». Специальное подразделение. Не стражники и не патрульные, а охотники за головами. В полутемной кают-компании матросы обсуждали их дела. Довольно страшные.
– Hey, you! Stop right there! – грубо окликнули его по-английски. – Don’t fucking move!
Младший и так стоял смирно, а теперь и вовсе застыл.– Не стреляйте, пожалуйста! – ответил он тоже на инглише.
«Лингва-франка» – вспомнилось ему слово из бездны прошлого. Так дед называл языки, которые используют для общения между разными народами, хотя они и не родные для пользователей.
Младший произнёс фразу старательно, как школьник, пытаясь не скрыть акцент, а сделать неочевидным, откуда он. Но его все равно вычислили.
Его выговор произвёл странное действие. Легионеры разразились хохотом и потоком непонятных слов, которые могли быть площадными ругательствами. Возможно, на шведском. Хотя не такой уж Саша искушённый лингвист.
А один достал из кармана монетку и отдал другому, будто проиграл спор.
– Ну, и что это у нас здесь? – усмехнулся он. – Один хороший русский. Или плохой? Откуда ты, дорогой друг?
Это был здоровый блондин с обветренным красным лицом и болезненно прозрачными глазами. Шапку он снял и сунул в карман, будто жарко стало.
Разговор продолжился на английском, хотя Младший иногда заговаривался и вставлял русские фразы. Когда нервничал, он часто путался. А тут понял: повод нервничать есть. Как там, в старом фильме? Вечер перестаёт быть томным?
– С корабля, – ответил Младший, не реагируя на слова, в которых ему почудилась издёвка. – Фром шип.
Они смотрели внимательно. Похоже, язык Пушкина был им тоже знаком.
Не верят? Да, они видят в его глазах испуг. Но что ещё там может быть? У бедного путника-чужака перед вооружённым патрулем.
– С какого ты корабля?
Младший пытался ответить, но от волнения забыл название судна. Грюнвальд? Геральд? Хармонд?
Пока он мычал и таращил глаза, высокий и сухопарый легионер, про таких говорят, верста коломенская, заржал:
– Можно было не спрашивать. Сразу видно, откуда он.
– Русский. Слушай сюда, – сказал первый более доброжелательным… или холодно-вежливым тоном. Но взгляд его был пристальный, неприятный – Мы ищем один человек. Здоровый мужик, примерно метр девяносто. Толстый. Особые приметы… Борода. И татуировка с волк. Гляди, – он протянул Младшему распечатку плохого качества, но узнать Скаро было легко. – Если скажешь, где он, и мы его поймать, получишь тридцать талеров.
«А если не скажу? Или скажу неправильно? Пулю?», – догадался Саша. Или удар под дых?
Конечно, он не собирался выдавать друга. Но охотно поверил, что за Скараоско в этих краях водились какие-то грешки. Может, неспроста тот остался на судне?
– Я не видел такого, – сказал Младший, опять перейдя на английский.
– А ты знаешь языки. Необычно для ваших. Знаком с румыном? Только честно. В глаза смотри, когда с тобой говорят, русский.
– Не знаю никаких румынов.
– Да ну его, – заговорил второй патрульный. – Посмотри, какой тормоз. Не может быть дружок Скараоско таким. Наверное, он с лодки, которая зашла вчера, привезла вонючих моржей… Время тратим…
– Подождите, парни, – заговорил третий, невысокий крепыш. – Если он с русского «Витязя», значит – из Сталинграда. У нас таких звали «тибла». Это они сожгли весь этот грёбаный мир. Ненавижу гадов. Но в клетке места нет, там уже бродяга сидит.
Его напарники хмыкнули и перекинулись непонятными словами.
«А ты думал, что неприязнь к русским – это миф, дурачок?», – мысленно обратился к себе Младший. Но нет, он так не думал, всё-таки в психологии кое-что понимал.
«Тибла». Финн однажды так высказался в сердцах, когда чуть не упал, запнувшись о большую рыбину, которую Эдик не удержал в руках, и та выскользнула прямо Юхо под ноги. Обычно молчаливый Юхо не употреблял бранные слова, и потом явно смутился. Младший тогда подумал, что это просто искажённое русское ругательство. А уже потом узнал, что это – обидная кличка для национальности.
– Где твой паспорт, русский? – не унимался низенький. – У хорошего тиблы должен быть паспорт. Фиолетовый, как его морда.
Паспорта у Младшего, конечно, не было. Единственный документ, который у него остался, это продлённый контракт, да и тот лежал в кубрике в рюкзаке.
– Не нужен паспорт. Он шутит. Вали, – и долговязый подтолкнул Александра. Ты не против, Мартин?
Младший понял, что «скелет» здесь не главный, коротыш – тем более, а решает всё светловолосый амбал. Именно он – начальник патруля. Или команды ловцов?
Мартин коротко кивнул.
Крепыш был явно раздосадован, но смирился. Они с командиром чуть отошли что-то обсудить.
– Скажи спасибо, что мы сегодня добрые, тибла, – повторил на чистом русском высокий, задержавшийся рядом, – Мне дед говорил, что таких, как ты, надо отправлять в Подземную Советскую Республику. Чтоб росло её население. Чтоб она процветала… Чертовы коммуняки. Из-за вас всё. У моей матери на каждой руке по два лишних пальца, двое братьев неживые родились. А сколько вы в Войну крови нам попортили… Превратить любой город в Сталинград... это вы можете. Хоть свой, хоть чужой. А компьютер сделать слабо? А? Ты вообще знаешь, что такое компьютер?
У него на скулах ходили желваки, глаза сузились. Видно было, что охотник изо всех сил сдерживает себя. Младший тоже сцепил зубы, чтобы не сказать что-нибудь резкое в ответ. Так они и стояли.
– Дед вас терпеть не мог. А прадед, когда в маразм впал, песни ваши пел и орал: «какую страну просрали». Вали отсюда, русский. Скажи спасибо.
– Спасибо.
– Ох, и тупица, – прибалт (а Саша, наконец, понял, откуда родом этот длинный) закрыл лицо рукой. – И таких – целый материк до самого Китая… Боже, боже мой. Жалко, стеной не отгородились.
– Кирпичей не напасётесь.
Легионер заржал. Он, похоже, остывал.
Скороговоркой сказал что-то, судя по всему, на своём языке.
– Янис, ну его к черту. Поехали! – сказал блондин, возвращаясь. – Ублюдок румынский уходит.
Интересные дела. Служат в Швеции, но не шведы; разговаривают в основном на английском, но инглиш – не их родной язык. Интернационал какой-то.
Наверное, лучше всего им подошёл бы немецкий.
Подойдя к мотоциклу, они не торопились рассаживаться по местам. Похоже, им надо было обсудить ситуацию. Говорили без смущения, считая, что Саша знает инглиш на уровне «бе-бе ме-ме». Или просто настолько не воспринимали его как угрозу. Но, скорее всего, они уже забыли про русского парня, у них были дела поважнее.
Саша замешкался. Он не мог решить, как правильнее поступить – продолжить движение, подставив этим головорезам спину? Или тихонько постоять, подождать, когда они уедут? Не напоминать о себе?
– Сука... чтоб ему! – ворчал высокий патрульный. – Надо было брать больше людей. Целое отделение. Он опасный чёрт, разбойник, оружием владеет. Может, он на корабль вернулся? Поехали, ещё с капитаном поговорим? Может, выдаст?
– Хрен там, – сказал его начальник. – Капитан не врёт. Он и сам теперь рад его вздёрнуть. После того как румын там сегодня навёл шороху. И он же не дурак – возвращаться, где наследил!
Младший не очень понимал, о чем это. Какого «шороху»? Может, они ошиблись и говорят про другого румына со схожим именем?