тый штурман. Иначе бы океаны с неё стекли черепахе за шиворот… Если что, я буду на Адриатике. Это море такое.
– Я знаю, – кивнул Саша. В его планы появляться на юге Европы совсем не входило.
– Ну ладно, чао. Участвовать в моём деле не предлагаю. Напарники уже есть, местные чуваки. На этом всё. Хотя подожди…
Скаро достал из рюкзака свёрток, замотанный в бумагу, а сверху – в полиэтилен. И протянул парню. Там был хлеб, какая-то зелень… и здоровый шмат сала.
– Шпиг. Срезал с одного жирного засранца.
Младший непроизвольно дернулся.
– Да блин. Купил у одного поляка, не думай. Венгерский вкуснее, но и этот ничего. Надумаешь валить с корабля – пригодится. Эскимосы умудряются питаться одним жиром всю зиму. Ешь. А я себе еду добуду.
– Спасибо. Но я не буду валить.
– Ну, значит поделись с нашими. Или один под одеялом захомячь. Но не болтай про меня. Всё. Не благодари. Это чистый холистернин.
– Все люди, потреблявшие холистернин, рано или поздно умрут, – пробормотал Младший.
– Верно подмечено, – поднял палец Скаро. – Вопрос в том, когда и как.
Данилов убрал пакет к себе за пазуху, хоть и подумал, что теперь весь пропахнет этим. Но после сюрстреминга это плёвое дело.
– Dosvidania, – сказал Скаро с новым акцентом. Он умел менять голос, будто актер. Представлениями он тоже когда-то зарабатывал на хлеб, – Моя мать и правда была из Молдавии. А оттуда до русских не так уж далеко…
Дальше явно предполагалось: «к сожалению», но было пропущено. Александр понял, что непроизвольно нахмурился. Достали его такие шутки. Но его путь среди других наций только начинался. Надо привыкать.
– Да ладно! Забей на то, что думают о тебе. Дураки судят по роже, по племени, по достатку. А ты будь выше. Короче, иди своей дорогой, сталкер.
– Пока. Goodbye, – ответил Данилов, понимая, что вероятность повторной встречи стремится к нулю. Возможно, это к лучшему. И почему Скаро назвал его сталкером?
– Бывай, друже. Если эти трое мне попадутся, выпишу им «паспорта» к Святому Петру. Сами они толстые… А я побуду грузовым оленем Санты. Счастливо! Умчи меня олень, в твою страну Олению… Эх, надо было тележку брать, рано ещё с санками.
Молдаванин ушёл, волоча за собой санки, на которых лежал объёмистый мешок с пожитками. Уже успел добыть. Напевая, Скаро направился на восток от шоссе, где за «лесом» из поломанных ветряков возвышались поросшие редкими соснами холмы.
Удивительно, что он знал старую русско-советскую песню. Хотя – как понял Младший за время вояжа – каких только песен Скаро не знал. И даже какую-то молдавскую с непонятными словами «нума-нума-нума-ей…».
Раньше Александр думал, что такие люди только в книжках бывают. Не просто пройдоха, но вор и, похоже, убийца. Но с понятиями о честности и правде. В галерее людей, которых Данилов встретил на Дороге, этот был не самый странный, но один из самых колоритных. Надо уделить ему пару строк или короткий абзац. Не так много у него было знакомых, которых он мог бы назвать товарищами.
Младший иногда делал заметки, но сил, а главное энергии после тяжелого труда обычно не оставалось. Поэтому блокнот заполнялся медленно. По строчке в неделю. И из этой галереи портретов он обязательно сошьет свою историю… если останется жив.
Надо поторопиться. Интуиция подсказывала, что ему срочно пора возвращаться.
И он оказался прав. Раздалась серия громких созывающих гудков. Младший готов был поклясться, что это «голос» именно их траулера. Похоже, планы изменились.
Гудок надрывался так, будто не просто торопил, а был наполнен раздражением. Младший пошёл, а потом и побежал на этот глас. Но всё равно прибыл последним. Все уже были на палубе. Такой тип сигнала означал Общий сбор. Всех вернули на корабль раньше времени из-за того, что случилось ЧП. И Младший уже знал, какое именно.
Младший нашел своих. Юхо, Василия, Шамана и других. Быстро отнес пакет с салом в рундук, чтобы успеть к сбору на палубе. Они построились довольно ровными рядами, глаза каждого устремлены к надстройке.
И вот показался Ярл и сразу заговорил по-норвежски, Младший понял от силы одно слово из десяти, но смысл уловил, да и боцман потом перевёл.
Капитан Рагнар Халворсен метал молнии, как Тор.
– Вы уже знаете, что произошло. Среди нас всё время была крыса! Мы делили с ним стол, а он нас обворовал. Мы считали его другом, а он оказался мерзавцем. Теперь ему на этом море больше не быть. Не только на этом корабле. Я не отдам его Легиону, если он мне попадется. Я отдам его рыбам, причем кусками. Я всё сказал. Экипаж, разойтись.
Капитан поднял кулак, будто собирался стукнуть по рейлингу от злости, но сдержался. На этом собрание было закончено.
Погоню посылать смысла не было, и отплытие не стали откладывать. Случившееся посчитали дурным знаком.
Переполох, вызванный кражей со взломом, вышел страшный и длился целую неделю. Вся команда стояла на ушах. Обыскивали каюты. Допрашивали всех, в том числе перекрестно. Начальство подозревало, что Младший что-то знает. В такие моменты английский Данилова портился, и говорить с ним было очень трудно. Поэтому допрос вёл боцман. Младший понимал, что он не сильно навредит бывшему бригадиру, если всё расскажет, как есть. Но изложил полуправду. «Видел его издалека, молдаванин пошел в другую сторону и больше я его не встречал».
Он умел косить под дурачка, так что боцман, а затем и капитан махнули рукой.
Но через день Борис Николаевич вызвал его для разговора один на один, и пришлось рассказать честно, подробно. Боцман сказал, что он и так в курсе, но капитану об этом знать необязательно. Как говорили, Скаро не тронул всех монет и ценностей, а взял только то, что считал «недоплатой» себе. Но команде придётся возмещать эти деньги фирме.
Получилось понемногу на каждого, но неприятно. Бывшего товарища многие были бы рады сварить в кипятке или протащить на веревке под килем. Ведь Скараоско явно давно решил их покинуть. И никому не проговорился. Но вскоре всё успокоилось. Жизнь на борту вернулась в рабочее русло, будто и не было на нем румыно-молдавского хвастуна и буяна.
И снова была рыба, рыба, рыба, рыба, рыба, рыба, рыба… и еще раз рыба.
Шторма. Качка. Вахты. И снова рыба, рыба, рыба.
Погрузка рыбы, переработка рыбы, разгрузка рыбы… А еще рыба в супе и рыба вареная с лапшой.
Но Александр знал, что это скоро кончится, так проще было мириться.
Теперь бригадиром их звена стал немногословный Финн.
И если как товарищ он был нормальный и готовый всегда помочь, то как босс оказался очень требовательный, дотошный к любым мелочам, которых Скаро не замечал – вроде плохо убранного рабочего места или небольших дефектов на рыбе. Младший, конечно, мысленно взвыл, но терпел. Куда деваться.
Зато к их бригаде присоединился уже окончательно Шаман. Он не очень ладил с техникой, но от северянина этого и не требовали. А вот в рыбе он наоборот понимал даже больше, чем норвежцы. И просто обладал большой смекалкой.
Младший опасался, что теперь, когда поручившийся за пленного молдаванин сбежал – не будет ли у ненца проблем? Но нет. Говорят, тот поклялся капитану какой-то страшной клятвой, и этого хватило.
Шамана держали, так как он не только был хорош в драке, но и работал за троих.
Саша проплавал ещё месяц. Ничего особо интересного не случилось. И слава богу.
По побережьям Скандинавии жизнь теплилась, кроме самого севера, где была ледяная пустыня. А вот вдали от берега в центральной части полуострова места были уже в основном полудикие.
Английский понимали многие, но это был совсем не тот английский, который он учил с дедом по учебникам… На новом английском вряд ли можно написать философский трактат. Но объяснить чужаку, сколько надо заплатить за комнату и койку, а сколько за обед – можно вполне.
Впрочем, как и русский пустошей России был не похож на русский Пушкина.
В диких местах не останавливались. Так и не суждено было Саше пособирать здесь лут, как он надеялся. По берегам всё вычищено или занято, а в глушь они не рискнут забираться. Поэтому пришлось пока забыть про романтику и целиком уйти в рутинный труд.
В Гамбург они шли потому, что по слухам, там в конце этого сезона предлагали самую выгодную цену за рыбу.
Причем везти надо в сам Гамбург, к которому можно было доплыть, только спустившись вниз по Эльбе из Северного моря.
Можно было, конечно, выгрузить всё в городках Киль или Любек, с выходом на Балтику, но это было не так выгодно. Там перекупы скупили бы по дешёвке, и сами наварились бы на перепродаже.
В общем, надо было обогнуть Данию. Раньше через неё был прорыт канал, но теперь он засорен, завален и непроходим. Но даже с учетом крюка в тысячу с лишним миль поход обещал быть выгодным. А ещё после продажи улова они смогут или в самом Гамбурге, или в Киле встать в док на основательный ремонт, подешевле чем у шведов, и корабль продлит свой срок службы.
Младший голову себе этой экономикой не забивал, хотя иногда записывал в блокнот, просто для пухлости. Может, когда-то его «Хождения за три моря» будут кому-то интересны. Если он снова не потеряет записи в очередном пожарище.
Саша просто радовался такому совпадению. Гамбург ему и был нужен. Откладывать нельзя. Неизвестно, когда он ещё сможет тут побывать.
А когда до Гамбурга оставалась неделя – он честно рассказал всё боцману Борису Николаевичу.
– Зря, – покачал головой, не выпуская трубки из зубов, боцман. – Зря. Где еще такую работу найдешь?
– Просто хочу попробовать себя в другом. А тут большой город. Не пропаду.
– Да что ты умеешь? – не унимался Николаич. – Быть моряком – это всегда иметь кусок хлеба! Ну… или рыбы. И не обязательно сюрстреминга. Давай, продлевай контракт. Наше судно уже старое. Чинить его всё труднее. Но капитан уже накопил «тарелок», чтоб купить потом на верфи в Ландскруне посудину поменьше – хороший сейнер после капремонта. А может, два или три. Целый флот! Повысишь свою квалификацию. Когда-нибудь дорастешь если не до меня, то до старшего матроса.