На какую-то секунду в Младшем закопошилось что-то, похожее на червяка сомнения.
– Ты парень толковый… будь в команде, и мы тебя не бросим. Даже если вдруг покалечишься или заболеешь, будем лечить. А если после десяти лет спишешься на берег и будешь жить в любом порту, где есть наши фактории, то сможешь чинить баркасы, такелаж или рыбу перерабатывать… будем платить стабильную копеечку. Ну, а если до старости доживешь, то даже типа пенсия будет. Слово Ярла железное. Где ты ещё найдешь такие условия? Оставайся.
Но Саша не дал себя уговорить. Даже на один рейс. Он знал, что из него не получился хороший моряк. Приемлемый, но таких, как он, в любом порту можно нанять пучок за пятачок. . Но главное даже не в этом. У него – цель.
– Извините, но у меня другие планы. Я, наверное, и в Гамбурге не задержусь. Пойду дальше.
– Бродячая душа, значит. Жаль. Человек должен иметь Родину. Пусть иногда и Родина имеет человека. Ну, тогда рассчитаемся. Кстати, увидишь этого румынского говнюка – вломи ему от меня. Я его не сдал, хотя были подозрения. Но и не простил. Как его настоящая фамилия… забыл. Что-то связано с бесами. Ну и падлой он оказался. Кладоискатель, нах.
Саше заплатили даже меньше, чем он ожидал, с учётом того, что на всю команду раскидали похищенную Скаро сумму. Зато дали «гернсийский» свитер, их вязали где-то на островах рядом с Англией. Очень ноский и тёплый. Хотя и не новый. Вряд ли с покойника снято или с больного. А если и снято, то выстирано и прожарено.
И еще разных вещей. Табаку (хоть он и не курил), пару бутылок водки (пригодится на обмен), кофе и чая. Какая-то часть этого была подарена, а в основном – дана в счёт оплаты его каторжного труда. Но, учитывая, что ему спасли жизнь, приютили, дали работу, не хотелось привередничать.
Остался бы дольше – заработал бы больше.
Боцман вручил Саше ещё один свитер, с оленями.
– От меня лично, на память. Хороший ты парень («Редкий, ага», – чуть не вырвалось у того, еле сдержался). Это внучатая племянница мне связала, а я постирал неправильно, в горячей воде, он и того… маленький мне стал. А тебе в самый раз. Как наденешь, так и вспомнишь и «Харальда», и жизнь нашу корабельную, и меня, может быть.
Разобрался с вещами, которые хранил в рундуке. Что-то выкинул, что-то подарил, что-то поменял. За свою (ну ладно – не свою, а честно добытую) лодку взял деньгами, оставив её боцману. Куртец болотных дикарей поменял у штурмана на куртку моряка. Ведь свою придется сдать при расчете. Так он получил другую, без нашивки с названием судна. Швед собирал всякие раритеты и обрадовался питерской шмотке, сшитой из полос грубой ткани и кожи. А Младший получил куда более удобную непромокаемую куртку с капюшоном, к которой уже привык.
Выпили на прощание с товарищами в кают-компании, а потом в кубрике, и Младший, закинув рюкзак за плечи, сбежал по трапу на берег. Ему подумалось: в который это уже раз? Снова меняются декорации и персонажи. Неизменным остаётся только путь.
Уходя, он вспоминал слова боцмана про то, что у каждого должна быть своя стая.
Может, и прав Николаевич. Но пока Александр не чувствовал, что его место – здесь, и с этой «стаей». И у него было ещё одно важное дело, для которого он должен идти вперед.
Интермедия 1. Основание
Конец сентября 2019 г.
окраина города Берген
Нижняя Саксония, Германия
Солнце в этот день так и не показалось.
По металлическим крышам модульных строений, где размещались беженцы, стучал дождь. Был он совсем не ласковый, струи хлестали, как из брандспойта. От сильного ветра непрочные строения колыхались, заставив Элиота Мастерсона порадоваться, что сам он с командой находится в капитальном кирпичном здании. Но в то же время почувствовать и нечто вроде стыда.
Толстый стеклопакет приглушал барабанную дробь падающих капель. Скрадывал он и шаги патруля, обходящего периметр базы. Мастерсон видел лишь отблески их фонарей на стене. Это вселяло немного спокойствия. База охранялась, как и размещённая на её территории организованная часть лагеря беженцев.
А за стеной – только неровный свет костров и огоньки светильников в полумраке.
Штаб кризисной администрации НАТО-ЕС в Северной Германии был расквартирован на территории военной базы, которая занимала почти десять квадратных километров. Здесь светили прожекторы, по бетонным подъездным путям то и дело проезжал грузовой транспорт. Тут расположились военные и их семьи, представители гражданской власти и те беженцы, которым повезло.
А рядом с базой за последние недели вырос второй лагерь беженцев, уже стихийный, палаточный, больше первого в десять раз. Ведь жизнь в мегаполисах стала невозможной даже там, где не прозвучало ни одного взрыва. Элиот подумал, что, если бы о существовании базы было больше известно населению в радиусе ста километров – её просто смыло бы людским морем. Но знали далеко не все, и не у всех была возможность сюда добраться. Большинство умирало молча. От «простуды», от голода, холода, антисанитарии. Хаоса.
Этот день был ещё сравнительно тёплый, хотя ранее температура уже падала ниже нуля.
В самом Бергене расположились различные службы, пытавшиеся хоть как-то оказывать помощь пострадавшим в треугольнике Бремен-Ганновер-Гамбург. Связь с другими частями страны сохранялась номинальная – несколько радиопередач в день. Ни интернета, ни спутниковой связи. Даже вертолеты уже не летали, не говоря о самолетах. Все имеющиеся ресурсы каждый очаг силы зарезервировал для себя.
Посреди ещё недавно цивилизованного континента они оказались, словно на острове.
Именно здесь, на краю базы, Элиот Мастерсон получил место для размещения своих людей. Чуть в стороне от обычных беженцев. Из окна административного корпуса хорошо просматривался ряд железобетонных складских корпусов и небольшой торговый центр, где персонал базы раньше мог купить всё необходимое. Теперь торговля запрещена, а после кулуарных переговоров с несколькими генералами этот блок зданий был целиком предоставлен бывшим сотрудникам X-Space и ряда других связанных с ней фирм, находившихся в собственности Изобретателя. Именно здесь формировалась будущая колонна, сюда свозились все необходимые ресурсы. Всё, что понадобится для рывка. Исхода.
Из-за угла складского здания показались две фигуры в британских защитных костюмах из усиленного нейлона. Из-под белых капюшонов блеснули в свете прожектора стёкла противогазов. Стволы автоматов FN-FAL покачивались в такт шагам. Ноги в защитной обуви шлепали по лужам. Дождь вряд ли был настолько опасным, но костюмы химической и радиационной защиты подвергались тщательному обеззараживанию после выхода на патрулирование. При проезде или проходе на территорию базы каждый проверялся радиометром и был налажен дозиметрический контроль личного состава. Всё, как положено, по руководствам ещё времен Холодной войны.
В стихийном лагере с этим было проще. Ходили, как попало. Радиация была там далеко не главной проблемой.
Своих людей Элиот тоже заставлял применять счётчики, но без фанатизма.
Патрулирование было не данью протоколам или регламентам, а насущной необходимостью. Не проходило и дня, когда военные не ловили воров из «дикого» лагеря. Местные жители ещё не начали голодать, но мест в официальном лагере беженцев давно не было, и продовольственные пайки тем, кто не записался на их получение в первые дни, уже перестали выдавать. А точное количество «дикарей» даже нельзя было посчитать.
Как такое могло случиться в самой развитой стране континентальной Европы? Говорили, что продуктовые запасы были то ли намеренно заражены, то ли сгорели в диверсиях, то ли украдены и вывезены. Причём это касалось не только запасов стратегических резервов для чрезвычайных ситуаций, но и многих оптовых складов крупных компаний, занимавшихся поставками продуктов в супермаркеты.
Как только стало ясно, что старый мир накрылся, началось повальное, хорошо организованное мародёрство. И вскоре даже кошачий и собачий корм разобрали. Возможно, отнюдь не для собак.
Да и тем, кто успел записаться, выдавалось последнее. Граждане федеральной земли Нижняя Саксония быстро перестроились на новый лад. Хотя патрули ловили и поляков, и сербов, и ливийцев, и даже индонезийцев. Всех, независимо от происхождения, ждало одинаковое обращение – их грубо выпроваживали из лагеря. За попытку сопротивления уже пятеро за эту неделю были убиты на месте. На ограждениях снова появилась снятая много лет назад колючая проволока, по которой вскоре пустили ток. Энергию давали дизельные генераторы. Гигантские поля ветряков, гордость этих мест, были выведены из строя – электромагнитным импульсом или аномальными бурями с градом. Прожекторы работали с перебоями, и ночами лагерь то и дело погружался в угрожающую темноту. В эти часы и беженцы, и горожане обычно ходили на штурм периметра – карабкались, подставляли лестницы, резали проволоку, порой даже делали подкопы. Часто у них при себе было оружие – револьвер, а иногда и ружье. Мастерсон не раз слышал у периметра грохот перестрелки, в котором различал звук автоматов охраны базы. А ещё чаще – выстрелы в самом палаточном лагере, крики на немецком и на других языках. Там, наверное, у кого-то что-то отбирали.
Мастерсон с трудом поборол желание надеть защитный костюм и выйти, чтобы самому обойти гаражи, где готовились его машины. Но нет. Надо держать себя в руках. Картинку можно получить с камер, а распоряжения отдать по телефону. Проводная связь между базой, лагерем и Бергеном работала без сбоев, была и радиосвязь, а вот все остальные виды были недоступны. Поэтому он никак не мог связаться по спутнику с Убежищем-1. Оставалось надеяться, что его горный приют не пострадал. Ведь первые сеансы связи, сразу после Катастрофы, не давали повода для тревоги.
Секрет успеха любого дела, будь-то пиццерия или аэрокосмический гигант – в грамотном делегировании полномочий. Его помощник Рудольф Миллер оправился от шока первых дней и больше поводов для сомнений в своей компетентности не давал, взяв на себя все хозяйственные вопросы на тактическом уровне и не давая ни одному уцелевшему инженеру фирмы “X-Space” просиживать без дела.