На перекрёстке двух больших дорог устроен рынок. Здесь у каравана была долгая остановка, но Александр, на которого накатила усталость и социофобия, предпочёл выйти только на пару минут, размяться и оглядеться, а потом в опустевшем вагончике подремать над электронной книгой. У него в рюкзаке было всё, что нужно. Хватит тратить деньги на излишества. А ещё он заработал паранойю по поводу воров и с трудом с ней боролся.
Он успел увидеть, что на рынке можно купить не только сосиски с пивом или выпечку, но и «стволы», патроны и бронежилеты.
Караванщики предупредили, что после этой стоянки будет длинный перегон. И это радовало.
Наконец, тронулись. Ехали долго и, казалось, должны были одолеть большой участок маршрута. Но, сверившись с картой и с часами, посмотрев указатели, Младший понял, что они продвигаются медленнее, чем раньше. Видимо, была причина. И действительно – снежный покров стал глубже, а снег, хоть и не густо, продолжал падать.
На ночь остановились в лощине. Населённых пунктов рядом не было, только длинное одноэтажное строение с металлической крышей, почти без окон. Внутри оказалась печка и деревянные нары. Тут же, за перегородкой – загон для лошадей. В вагонах ночевать не остался никто, все сгрудились на нарах. Хоть и тесно, зато тепло.
Саша обратил внимание, что караульные не сидели на месте, а всю ночь по двое прохаживались вдоль обоза, не выпуская оружия.
Утром наспех покормили лошадей и выдвинулись в путь, когда только-только рассвело. Люди позавтракали уже в вагонах, каждый из своих запасов.
До гор теперь рукой подать. Не сказать, что очень высокие, но зрелище завораживало. Интересно, проходит ли автобан через тоннели? Только тоннелей им не хватало. Проблемы и так прибавлялись одна за другой.
Снег всё сыпал и сыпал, приходилось выходить с лопатами, расчищать дорогу там, где образовались заносы. Иногда караванщики справлялись сами, иногда привлекали и пассажиров. Никто не роптал, всем хотелось поскорее добраться до места.
Было ясно, что они покинули безопасные земли.
Изменилось поведение возчиков и охраны. Песни прекратились, все они подобрались, оружие держали поближе. Участились короткие переговоры по рации между охранниками, но качество звука было безобразное, поэтому Младший не понимал ни черта. Но видел, что лица других пассажиров тоже стали напряжёнными. Им передалось настроение «экипажа».
Но вот по рядам сидений пробежал шёпот. Повторяли несколько слов, что-то вроде «у нас гости». Младший решил действовать по обстановке. Но читать сразу расхотелось.
Тем более, что окна закрыли специальными металлическими шторками-задвижками. В вагоне стало полутемно. Свет теперь проникал только из продолговатых щелей-амбразур, расположенных по периметру вагона примерно на высоте груди взрослого человека, и люков на крыше. Саша раньше не обращал внимания на эти отверстия, потому что они, в отличие от окон, сначала были наглухо закрыты такими же задвижками.
Оказалось, где-то впереди появился конник, которого караванщики посчитали подозрительным. Помаячил, и сразу скрылся, хотя никакого жилья поблизости нет.
– Моджахеды, – пробормотал высоченный немец в куртке из фетра. Про него говорили, что он тиролец. На стоянках мужик иногда пел необычные песни, почти без слов, со звуковыми переливами. Младший понимал его хуже, чем остальных немцев. – Или Беженцы.
Похоже, большой разницы не было.
Дальнейшее напоминало спагетти-вестерн Серджио Леоне. В подростковом возрасте Саша насмотрелся их, но ему и в голову не приходило, что он сам когда-то окажется внутри фильма.
Он понимал, что от него мало что зависит, как и от остальных пассажиров. Паники не было, но ощущение тревоги давило на всех. Данилов попытался себя морально подготовить, взбодрить. Всё-таки он много повидал, больше, чем обычный кондитер, и на суше, и на море. Но нет… к такому не привыкнешь. Мандраж не проходил.
Раздался пронзительный звуковой сигнал, похожий на рожок. Из-за ржавых грузовиков с гиканьем, стреляя в воздух, вылетела группа всадников. С другой стороны автобана из-за холма показалась вторая. Обе группы растягивались вдоль дороги, беря караван в клещи.
– К оружию, – приказал старший по «вагону», кряжистый немец в вязаной шапке. – Без команды не стрелять!
Вооружились. Младший увидел, что автоматов ни у кого нет, только винтовки и гладкоствольные ружья. Меньше шансов, что заклинит. Но скорее, дело было в прижимистости и экономии.
Даже у старухи оказалась винтовка. Только «матушка-гусыня» села на пол в уголке, прижав к себе дитя, склонившись над ним и почти закрыв его своим телом. Пассажиры встали перед амбразурами, охрана заняла позиции в люках. И то же самое сейчас происходило в других вагонах. Весь караван ощетинился оружием.
Стоя с ружьём на изготовку, Саша хорошо рассмотрел налётчиков. Востока в них было не меньше, чем Дикого Запада – лица закрыты, замотаны: на головах у большинства не черные маски-балаклавы, как он думал сначала, а штуки, похожие на арабские платки под названием шемаг. Слышны были крики на незнакомом языке, не похожем ни на один из европейских.
От них отделился всадник на вороной лошади, поравнялся с головным вагоном. Караван не останавливался, возчики лишь слегка придержали лошадей, сбавив скорость. Из люка по пояс высунулся караван-мастер, начались переговоры. Длились они недолго. Главарь бандитов, приставив ладони ко рту рупором, прокричал на немецком с заметным акцентом свои требования. Сколько-то денег и сколько-то лошадей. Выкуп. Дань. «Плата за проезд». Универсальное требование таких людей в любой части света во все времена. Караван-мастер в ответ показал жест, универсальный для всех, с чем-то несогласных, и нырнул в вагон.
Тут же он отдал пару коротких приказов по рации. В результате караван ускорился, насколько это было возможно, а со стороны вагонов началась прицельная стрельба.
Несколько всадников, неосторожно подскакавших ближе всего, упали сразу. Живые, мёртвые – неясно. Пара раненых лошадей, громко крича, забились на земле, подмяв под себя седоков.
Вряд ли налётчики хотели боя. Скорее, пугали, брали на понт. Для этого и несуразные головные уборы, и черепа, притороченные к седлам, и громкие гортанные крики. Поэтому и не ждали сопротивления.
А получив его, бандиты сделали несколько ответных выстрелов, но по команде главного пришпорили лошадей и, быстро опередив караван, поскакали вперёд.
Скрылись из виду. Ничего хорошего в этом не было. Сейчас спешатся, залягут и расстреляют их из укрытия. Дорога тут одна, а по снежной целине, да ещё и с неровным рельефом, на колёсах не проехать. Сами разбойники, должно быть, хорошо знают здешние тропы.
Саша в очередной раз поразился, какой у него талант вляпываться в неприятности. Им ведь даже не обязательно убивать всех. Самые уязвимые сейчас – возчики. И лошади, конечно. Но лошади представляют для этих «бедуинов» большую ценность, их они убивать не будут. А вот без возчиков караван встанет и продержится, только пока не кончатся патроны.
Так размышлял Александр, приоткрыв задвижку на своём окне и пытаясь оценить обстановку снаружи. Его личный опыт давал ему лишь немногим больше понимания, чем мирным путникам.
Внутри вагона было почти спокойно. Кто-то молился; кто-то смотрел невидящими глазами, будто вспоминая всю свою жизнь; «матушка-гусыня» кормила ребёнка; тиролец тихонько напевал; караван-мастер и старший по вагону о чём-то спорили.
Младший вспомнил, какие истории читал в газетах про тех, кто попадал к разбойникам живым. Ничего хорошего их не ждало, как и везде. Где-то же они берут эти черепа…
Наконец, главный караванщик начал говорить по рации. «И да поможет нам Бог!», – разобрал Саша последние слова.
Он продолжал смотреть в окно, и всё-таки упустил момент, когда они свернули с автобана. Пейзаж не изменился. Пропали километровые столбики. Александр понял это, когда хотел посмотреть, сколько осталось до Клаусталя. Само дорожное полотно стало узким, и дорога пошла вниз под уклон. Это все в вагоне почувствовали.
Тут он заметил, что под колёсами уже не асфальт, присыпанный снегом, а каменистая почва. Должно быть, летом тут была накатанная грунтовка. И это уже не дорога, а путь по бездорожью. Они ехали по ровному участку склона. А с обеих сторон громоздились более отвесные каменистые стены. И никаких бортиков.
Внизу виднелись каменистые осыпи.
Может, лучше было заплатить? Хотелось верить, что экипаж знает что делает.
Некоторые пассажиры тоже заметили изменение маршрута, оживились... хотя в окна старались не смотреть. Да, это не Гималаи. Но и такой высоты с избытком хватит. Оставалось надеяться на мастерство возниц.
Пекарь-миссионер обратился к «начальству» за объяснениями.
Старший по вагону кратко объяснил, что они срезали путь и что там внизу впереди – въезд в старый тоннель. Им давно не пользуются, потому что много лет назад примерно в километре от входа произошло обрушение.
– Герр командир рассчитывает, что мы успеем укрыться там, пока эти бандюги не прочухают. Найдут-то они нас легко, но пусть попробуют взять! Велел всем молиться за лошадок и за то, чтобы тоннель окончательно не обрушился нам на головы.
А ещё всем пассажирам было велено не покидать своих мест до остановки.
Они успели заехать в тоннель и приготовиться к обороне. Успели даже наскоро накидать у въезда ящиков, мешков и коробок. Хоть какое-то прикрытие. Лёжа за этим подобием баррикады, используя чей-то баул в качестве упора, Саша увидел сначала снежные вихри из-под копыт, а потом и всю надвигающуюся конницу. Всадники громко кричали, потрясали винтовками и чем-то вроде мачете или палашей. У нескольких были штуки, похожие на бутылки с зажигательной смесью.
Быстро же они их нашли… Наверное, знали об этом месте, но не ожидали такого поворота.
Кто-то заорал, будто от боли, а на самом деле от ужаса. Это сдали нервы у кондитера-экумениста. Караван-мастер посмотрел на него взглядом, в котором читалось: «Ещё раз пикнешь, пристрелю».