Ох-х-х…
Внутри вспыхнуло что-то обжигающее. Внутренности сжались в болезненном спазме. Что ж так в глазах темно… ох, е-е-е… расклеился с одного удара, да что со мной?
Чья это рука локтем стукнулась об пол? Никак моя?.. Дед не додумался (нечем было!) добить упавшего ногами, медленно клонился ко мне, а я…
Я тянулся к лицу затихшей Ариадны. Вернее, к ручке отвертки, надеясь вытащить и сделать хотя бы что-то.
Вой перекрыл дикий рык седого упыря-активиста, а потом прямо на меня брызнуло горячим. Гера, злющий, с перекошенной рожей, резал дедка садовой электропилой. Кромсал, как мог, явно понимая – аккумулятор тут так себе. Не время валяться, подонок, пришлось заявить самому себе – и встать, и дотянуться до ножовки с лихой надписью «Теща», и помочь другу отделить голову активиста от шеи. Уф… у нас получилось. Неугомонный общественник угомонился-таки.
– Гер?
– Че?
– Хрен ли ты так долго?
Гера вместо ответа не то хрюкнул, не то хохотнул.
– И где, мужчина, моя кувалда?
В моем кармане зарокотал телефон. Гера, повертев головой, довольно кивнул и полез в стеллаж, вынырнув с немаленьким таким ломиком. С двумя ломиками.
– Да? Шилов, здорово. Где ты? По Полевой поднимаешься? Аварии… ну да, странно иначе. Ты один, что ли? А с кем… понял, не знаю… да… Да ну на хер! Да, с ним, да… хорошо, попробуем пробраться к выходу у фуд-корта, да. Здесь… не, здесь не сможем выйти. Понимаю, что увидим и услышим. Все, давай.
Гера, крутанув ломик, смотрел задумчиво и несколько печально-выжидающе. Да, дружище, не вернуться, видать, тебе в Москву. Гера, приподняв бровь, послал немой вопрос.
– В общем… надо нам с тобой через внутренние ходы-выходы пробираться к фуд-корту.
– Рисково… Но и здесь торчать нельзя.
Он прав. За погрузчиком, намертво застрявшим, уже урчали, и тот даже качался. В соседнем проходе, отсюда слышно, пока держали оборону, а вот через один все закончилось, и победители вовсю нажирались свежей, мать ее, плотью.
– Смотри, – Гера кивнул на полку по соседству, – ни разу бы не купил. А щас…
Это верно. Нам дай волю и возможность – сейчас обвешались бы подсумками, разгрузками и кучей снаряги с боеприпасами. А тут… а тут рабочий пояс с кармашками под инструменты. Ну и хрена ль привередничать? Верно, самое то, эдакий подходящий сейчас патронташ, осталось только взять, надеть и попробовать набить нужным. Мы, вот умора, прямо сельские злодеи-реднеки из слэшеров про американскую глубинку.
Два больших садовых ножа-раскладушки. Молоток с прорезиненной ручкой. Отвертка моя, рыбонька, тоже сюда. Стамески, кстати, весьма пойдут, вон те, треугольные. И… топор бы. Или кувалду, эх…
– Димыч?.. – протянул Гера. Странно так как-то протянул.
– А?
Етишкин ты свет…
Мы замерли, разделенные с толпой мертвяков несколькими метрами прохода, как две мыши перед стаей кошек.
– Валим! – Гера подтянулся, уже стоя на полке и готовясь нырнуть внутрь стеллажа. Хорошая идея, чего уж.
Успели ли мы? О да, мне повезло, даже остался с кроссовкой на ноге, хотя ногу чуть не оторвали. Паскуды, хрюкая и клацая, лезли за нами, пауками распластавшись внутри огромной конструкции. Им-то накласть на самих себя, им добраться бы и вгрызться, больше ничего не волнует, а нам каково? Мне в особенности: Гера тощий, он лезет и лезет вперед, как салом смазанный. Мне же мое сало жуть как мешает. И пояс этот, и ломик… А вот на лом зря грешил, лом-то пригодился, и очень скоро.
Подобравшуюся тетю в когда-то элегантном летнем костюме лом встретил фехтовальным выпадом. Вошел прямо в пасть и застрял, войдя сантиметров на тридцать. Прочно застрял, заклинился.
Елки-моталки, что ж так не везет-то сегодня?!
Ворочаться и драться в тесном проеме ужасно. Даже хуже, чем… черт знает, и сравнить-то не с чем.
От паренька в футболке с туповатой надписью «Трэшер» пришлось отбиваться одной из стамесок, воткнув ему в горло и кое-как удерживая на расстоянии. Молоток, зацепившийся за что-то в кармашке, никак не выходил наружу, сволочь. А сбоку, хлипко посапывая, подбирался мужичонка с бородой, сплошь покрытой красной коркой. Тетка с ломом в глотке, навалившись на мои ноги, не давала выбраться. И даже наваливалась сильнее… Сильнее?!
Чьи-то тонкие окровавленные пальцы вцепились в ее голову, плечи, впились сильнее, – наверх подтягивался мальчонка лет семи в когда-то белой майке. Сука… как же это…
Я замер, глядя на его изгвазданную мордашку, растянутую в жутком оскале. А пацан уверенными движениями перевалился через мешавшую тетку…
Молоток прыгнул в руку, разорвав кармашек, затем впечатался острым и искривленным концом-гвоздодером в мальчишечью макушку, войдя до рукояти. Черт… Меня скрутило, заставив лежать вот так, с поднятой рукой, и не выпускать хренов молоток. Лицо в крови, не своей, его, и смотрим глаза в глаза, как будто можно что-то изменять. Выхода не было, и не ребенок он уже, но…
«Трэшер» все хрипел, неловко ворочая одной рукой. Дальней от меня, к счастью, потому как другой у паренька не случилось, вернее, болталось что-то непонятное на ошметках мышц. Бородатый подползал все ближе, хрипел, тянулся, пасть как заводные челюсти: щелк-щелк-щелк-щелк. А я тут лежу, смотрю в бездонные провалы на лице этого вот, что в конечной смерти своей…
Так и не стал похож на ребенка. Просто тварь. А я дурак.
Бородатый уже почти дотянулся, вцепившись мне в штанину. Пришлось дергать на себя молоток, но тот застрял в черепе.
Хана мне, похоже.
Гера так не думал. Чуть не пропоров мне ухо, рядом мелькнул длиннющий карниз для гардин из натурально толстой трубы и острого латунного завитка на конце. Вошел, как нож в масло, в горло бородатому. Тот задрал башку и оставил попытки до меня добраться.
– Ща!
Гера рванул меня, вцепившись в подмышки, и, дико косясь на стаю, лезущую за нами внутри стеллажа, крикнул какую-то дичь. Типа:
– Давай!
Кому он кричит, я понял, уже спрыгнув вниз, на бетонный пол. «Давала» крепкая рыжая мадам нашего возраста, уверенно расставившая ноги и метнувшая внутрь стеллажа уже третью бутылку с каким-то дерьмом: растворителем или полиролью. Каждая чадила наскоро сделанным фитилем. Шандец, что сейчас будет… Так и вышло.
Стеллаж полыхнул рыже-черным пламенем. Сильно запахло горелым мясом, палеными волосами, кожей и одеждой – но букет мерзких запахов показался мне приятным. Стеллаж занялся так быстро, будто там хранили пересушенную на солнце макулатуру.
– Спасибо.
Рыжая покосилась на меня, как на идиота.
– Пошли с нами, – предложил Гера. – Мы будем вон там выходить.
И ткнул в двери на дальнем конце торгового зала, ведущие во внутренние коридоры и склады.
Она согласилась, поправив на боку еще две бутыли. Запасливая какая, а?
– Тебя как звать-то?
– Алена.
Вот и познакомились.
До дверей добрались нормально. Народа рядом с ваннами, унитазами и прочей сантехникой утром топталось не очень много, повезло. До поры до времени. Дверь нам пришлось выбивать, раскачивая небольшую детскую ванночку. Повезло, оказалась она не акриловая, а кондовая, по советскому ГОСТу сделанная – из эмалированного чугуния. Только вот…
– Мальчики, к нам гости… – Алена достала бутылку, подожгла кончик фитиля. – Из «обоев» прут. Штук десять.
Гера хакнул, дико кося в ту сторону взглядом. Мне смотреть было совершенно неудобно, да и толку. Дверь наконец-то поддалась, распахнулась, звонко ударившись ручкой об стену. Ну вот…
– Мальчики…
И что тут еще?
Вот как, значит…
Ее укусили в самом начале. Молчала, испугавшись, как еще-то? Пот, кожа пористая и белая, сосуды в глазах лопнули, раскрасив белок красным. Хорошо, что не черным.
– Вы бегите… – Она улыбнулась, смелая и незнакомая женщина с коктейлем Молотова. – Давайте уже, вдруг испугаюсь и предумаю?
Гера еле-еле успел прикрыть дверь, когда Алена швырнула бутылку себе под ноги, уже окруженная набегающими мертвяками. Дверь загудела всем своим противоударным пластиком, нагрелась, даже вспучившись в паре мест пузырями.
В коридорах, в чертовой паутине ходов внутри огромного ТРК, никто не бродил и не носился с утробным рыком. Спокойное место оказалось. Поначалу.
А вот то, что творилось ближе к нужному нам выходу, напоминало уже виденное в торговом зале… Найденный по пути пожарный щит пришелся кстати, багор с топором нам пригодились. А потом…
До наружных дверей осталось метров десять, но столько же было до преследователей, а на улице, за стеклами, стояла еще одна кучка, так же жадно зыркающая вокруг в поисках мяса.
– Хреново, – Гера, тяжело дыша, вытер лицо. – Ну, че, братишка, повоюем напоследок?
– Ага… – прицепилось же!
Вой мы услышали оба. И даже мне пришлось удивиться, хотя, казалось бы, включи логику – и все сразу вставало на свои места.
Где нас должен забрать Шилов? Верно, прямо здесь.
Где служит Шилов? Верно, в нашем местном ментбате, контрактником и водителем спецсредства.
Могли ли ментбатовцы, уходящие вчера на сутки в город, натащить с собой укусов и порезов от постоянно разыскиваемых гастеров, с которых сегодня все и началось? Еще как.
Плохо ли поступил Шилов, выбравшийся к нам на своем транспорте? Не знаю, меня в ментбате не было, а его появлению я просто рад.
Что не так в моей логике, Гера, что ты такой удивленный? А, да… забыл рассказать тебе про Шилова, ну, ты уж прости.
Гера выматерился, когда, раскидав кегли мертвяков на тротуаре, рассыпав вокруг алмазную крошку вынесенных дверей, к нам заглянуло дружелюбное стальное вытянуто-крокодилье рыло бэтээра, на котором и служил Шилов. Да, чудеса, как и дерьмо, случаются.
На пол мы повалились оба, вполне понимая, чего ждать. Так и вышло. ПКТ ударил прямо над головой, воя от злобы и кроша надвигающуюся толпу. Лязгнул люк, выпуская Сан Саныча, корчащего рожу:
– Вы че развалились, бараны?! На борт, епта!