Уловив набожность старушки, Джон и ее осенил крестным знамением.
— Мне нравится этот страна, — радостно произнес он, вернувшись к Джиму. — Разве я не говорить тебе, что здесь непочатый рай работы? Я правильно сказать?
— Совершенно верно, Джонни.
— Дай, Джим, мне на счастье лапу мне! — вдохновенно воскликнул Джон, вдохновленный свыше душой поэта, и они пожали друг другу руки.
Земляне медленно, но упрямо шли к цели. Горелов смирно сидел за пазухой, размышляя о превратностях жизни. Выбившийся из сил козел, покорившись своей участи, признал право Семена помыкать им.
«Береженого — Бог бережет». Именно так растолковал Саньковский вручение ему Святого Писания. Намек был слишком прозрачен и он продолжал путь, выбирая наиболее малолюдные переулки, однако с судьбой разминуться не удалось.
Поворачивая за очередной угол, Семен нос к носу столкнулся с другим милиционером. Тот, благодушно расстегнув китель, нежно нес объемистый живот. Только чудом Саньковскому удалось придержать козла за углом и замереть. С точки зрения балета, его поза была не лишена некоторого изящества.
Глаза майора Вуйко А.М., — увы, а это был он, — от счастья полезли на лоб. Ему такая удача и не снилась — нарушитель перед обедом, а разгильдяй после трапезы. Милицейское сердце замерло и…
— В каком виде вы позволяете себе разгуливать по улицам? А?!! — завизжал он, мстя за секундный испуг, испытанный от внезапности столкновения со скупым милицейским счастьем.
Семен бросил на свой внешний вид взгляд, исполненный самокритики. В одной руке была Библия, а другая придерживала козла, который начал проявлять любопытство. Ничего такого, из-за чего стоило бы так нещадно напрягать голосовые связки, он не заметил и пожал плечами.
— Что вы себе позволяете?!! — зациклился майор. В уголках рта уже выступила пена, а слюни обильно летели во все стороны. Однако и это его до конца еще не удовлетворило. Для достижения полного экстаза, он ткнул разгильдяя пальцем в отвисший живот. — Сейчас же приведите себя в надлежащий вид!!!
Горелов от тычка зашевелился и клювом расстегнул пару пуговиц. Убрав в сторону галстук, он высунулся, и на майора глянуло нечто такое, чего тот так и не сможет забыть до конца жизни.
Отшатнувшись, Вуйко А.М. осекся на полуслове и почти сразу сообразил, что ему воочию явился солитер. Нет, не солитер, а эта, которая еще похуже… Сальмонелла! Ее недавно по телевизору показывали, но ему и в голову не могло прийти, что на самом деле она такая глазастая! Как этому охламону удалось пройти медкомиссию?!
Саньковский, зажав подбородком книгу, начал торопливо запихивать осьминога обратно и козел получил полную свободу действий. Не теряя ни секунды, он смело выглянул из-за угла и увидел очередного врага. Редкому козлу так везет! В который раз за сегодняшний день чувствуя себя счастливым, он покорился инстинкту и пошел в атаку. Из последних сил разогнав тело, животное-камикадзе врезалось в брюхо майора и свалилось. Уважаемый работник ГАИ тихо охнул, завалился на правый бок, и его тут же стошнило.
Семен с осуждением, смешанным с благодарностью, посмотрел на свое тело. В ответ оно гордо дернуло головой, мол, знай наших.
— Что бы я без тебя делал? — пробормотал он козлу, принимаясь за майора. — Что я вообще без тебя могу?..
Ловко орудуя двумя галстуками, Саньковский заткнул майору рот и связал руки. После этого ремнем спеленал ноги и отволок протестующую тушу в подъезд девятиэтажного дома, где и пристроил в камере мусоропровода. Тут, по замыслу архитекторов, сведущих в уголовном жаргоне, и было майору самое место.
Совершив мелкое хулиганство, Саньковский осмотрелся по сторонам. Лишние свидетели сейчас были абсолютно ни к чему. К счастью, двор был пуст и даже в окнах не маячили любопытные зеваки.
Тяжело вздохнув, Семен поднял козла и продолжил путь на свою маленькую Голгофу. Нет, не зря ему презентовали Библию! Всем мессиям приходится сталкиваться с людским непониманием, фанатизмом и тупостью как фарисеев, так и обыкновенных майоров.
По дороге Саньковскому пришло в голову, что пришелец не только негодяй, но еще и несусветный дурак. Променять шило на мыло! Его почти здоровое тело на вонючую шкуру вздорного козла. Если в этом и заключался коварный план… Да нет, вряд ли станет оккупант так извращаться, даже если он и с другой планеты. Тут нечто другое и это надо выяснить.
Склоняясь от одной точки зрения к другой, одолеваемый то манией величия, то паранойей, Семен был уже на окраине города, когда ему повстречалась женщина, выгуливающая собаку. Ничтоже сумняшасе, он не обратил никакого внимания на эту колоритную деталь пейзажа, как вдруг та расплылась в улыбке:
— Вы просто молодец! — Цугундер своего «Ихтиандра» в изувеченном не признала. — Вот бы и Ваську-соседа так же кто разукрасил!..
— Какого Ваську? — опешил Саньковский, пораженный такой непосредственностью.
— Как же?! Я же вам рассказывала! — на больную тему Варвара Моисеевна готова была вещать днем и ночью. Можно выиграть в лотерею, но нельзя заставить молчать взволнованную женщину. — Вы верите в Бога?! О! А они все пропивают…
У Семена было сто шансов из сотни узнать всю жуткую подноготную жизни соседей мадам Цугундер, если бы не Горелов. Тот моментально узнал этот голос. Вот она — причина его трансформаций! Все! Все началось из-за этой кошмарной бабушки!!!
Экс-гомо рывком высунулся из-под рубашки и присосался щупальцем к носу старушки, каннибальски щелкая клювом.
— У-у! — загундосила женщина, — у-у-утпу-усти!
Трудно быть героем, мессией и простым человеком одновременно. Саньковский не знал, смеяться ему или плакать, зато Жулька сообразила все мгновенно. Она вспомнила уроки, преподанные ей соседским котом, и покарабкалась на ближайшее дерево, активно помогая себе развесистыми ушами. Там она и попыталась замаскироваться среди листвы, отчаянно жалея, что шерсть у нее не цвета хаки.
Наконец, Горелов насладился местью и убрал конечность. Семен, улыбаясь, продолжил путь к цели. Он старался не думать, что может сделать с ним благодарный участковый, когда придет в себя в буквальном смысле этого слова.
В отличие от него, Варвара Моисеевна знала, что она предпримет для того, чтобы наглый поступок милиционера не остался без последствий. Вслед Саньковскому понеслись истеричные вопли:
— Хулиган! Жулечка! Мы будем жаловаться твоему начальству! Жулечка, слезь к маме!
— Сколько же можно? — печально блеял Тохиониус, валяясь на злополучной полянке и с ненавистью глядя на узел. — Сколько?..
Тхариузок сожри его ментальность! Проклятая любознательность! Идиотская, неистребимая страсть к познанию нового! Неужели нет никакого выхода из кошмарного лабиринта проблем и неудач?!
Ответа, как и просвета среди мрачных туч, затянувших горизонты будущего, не было.
Бабка Груша пропалывала огород. Она уже порядком устала за семьдесят лет, и ей было жарко. Сделав еще несколько взмахов, старушка остановилась и оперлась на тяпку, подставив морщинистое загорелое лицо ветру. К сожалению, ветер этот был только в ее воображении.
Вздохнув, бабка Груша открыла глаза и привычно посмотрела по сторонам. И насторожилась. Что-то было не так. Она еще раз огляделась и замерла взглядом в низинке, где пасся ее козлик. Тот почему-то травку не щипал, а лежал, неестественно разбросав копыта в разные стороны. Ей стало не по себе.
— Неужто помер? — пробормотала старушка, мелко перекрестилась и позвала срывающимся голосом. — Боби-ик!
Козел, названный так в честь давно сдохшего кобеля, на ее зов никак не отреагировал. Такого она за ним ранее не замечала. Неужели и вправду издох?
Семенящей походкой бабка Груша устремилась вниз по склону. Ей не хотелось верить в худшее, ведь с утра Бобик был живее всех живых…
«Ну вот, опять куда-то потащит, — обреченно подумал инопланетянин, когда над ним склонилось искаженное непонятной гримасой лицо аборигенки. — Еще одна жрица. Убила бы меня сразу, что ли?.. А то только измываются, мучают, пытают… Проклятая планета, на которой суждено погибнуть нам обоим. О, судьба-злодейка!..»
— Бедный Бобичек! — сказала бабка Груша Гамлетовским тоном, приготовившись расстаться с последним близким ей существом. Заметив, как на звук голоса открылся глаз, она заметно повеселела. — Так ты живой, хороший мой?!
Когда чужое тело присело около него, Тохиониус внутренне сжался. Бежать было некуда, а защищаться он не мог, потому что это тело обладало мозгом еще более примитивным и неразвитым, чем предыдущее. С ним ему ничего сделать не удалось. Продать же подороже свою жизнь за счет костяных наростов, пришельцу даже на ум не взбрело. В конце концов, он был обыкновенным пилотом грузового корабля.
Вопреки инопланетной логике, никто никуда тащить его не собирался. Аборигенка принялась поглаживать ему голову и что-то нежно ворковать. Тохиониус расслабился. Такое с ним здесь случилось впервые. У него опять даже на секунду не возникло сомнений, что ей известна его сущность. Сам того не замечая, он начал подмурлыкивать, чем вызвал еще большую ласку. В его космической душе зашевелилось чувство благодарности. Ему начало казаться, что слова чужого языка становятся понятными. В них была доброта, понимание его проблем и что-то еще, присущее только этой женщине…
Время шло и между пришельцем и землянкой возникало взаимопонимание.
— Don`t worry, — Самохин хлопнул Вовку по плечу, что должно было означать: «Плюнь ты на этот штраф, всех неприятностей не переживешь!»
Живая Рыба в ответ только раздраженно дернулся. С каждой минутой он все глубже погружался в пучину меланхолии. Недавний энтузиазм развеялся, как дым над водой. После инцидента с майором прошло уже минут тридцать, а они все еще стояли на том же самом месте. Вовка наотрез отказался от участия в дальнейшей погоне за осьминогом. Его со страшной силой тянуло в родной колхоз и хотелось как можно быстрее покинуть проклятый город, где на каждом углу водятся инспектора ГАИ и постоянного ждешь контрольного свистка в спину.