Разъяренный Вуйко А.М. злобно пыхтел и надвигался подобно паровозу. Горелов понял, что еще немного и на его могиле будет красоваться надпись: «Он унизил майора ГАИ и умер!» Последнего шанса избежать такой эпитафии упускать было нельзя. Лейтенант сделал попытку увеличить расстояние между собой и экс-жертвой и тут с ужасом осознал, что молодых своих силенок не рассчитал. Конечности, продолжительное время находившиеся в холоде и неподвижности, потеряли всякую чувствительность и спасать его не могли и не хотели…
Страшные глаза майора нависли над ним и заслонили весь мир, превратившись в два сверкающих ненавистью солнца. Встреча с ними убила волю к сопротивлению и только желудок, куда был нацелен блестящий наконечник пешни, судорожно сокращался, словно понимал, что ничего подобного ему уже никогда не доведется делать…
Никогда — слово, короткое как смерть…
Удара Горелов не почувствовал. Кошмарные глаза начали медленно удаляться вверх. Не без оснований подозревая, что начался предсмертный бред, он потерял сознание.
Подобно архангелу Михаилу с той лишь разницей, что у того было копье, а не пешня, майор ГАИ медленно возносился живым на небо. Димка, провожая его шалым взглядом, толкнул Саньковского и поделился внезапной мыслью:
— Слушай, а, может, это прилетел не твой дружок?
Вслед за майором от земли, словно пушинка, оторвался бесчувственный Горелов. Следя за вознесением, Семен пожал плечами и флегматично произнес:
— Может и не он…
И тут Димка, оценив расстояние между ним и останками снежной бабы, бросился бежать, дабы сделать его максимальным. Это не была трусость. Просто нечто гораздо более древнее, чем дружба и само понятие «человек», отключило сознание, заставило поочередно сокращаться мышцы ног и бежать, бежать, бежать…
Забившись в подворотню, Самохин с мукой в глазах проследил за тем, как исчезли в неестественном сиянии и подошвы Семеновых ботинок, и прошептал:
— Вот тебе, дружок, и рыбный день…
Инопланетяне, нежно-розовые от постигшей их удачи, развалились в силовых коконах с видом завоевателей Вселенной и наблюдали, как уменьшается на экране планетка, где так удачно провели время.
— Знаешь, Кар, — нарушил тишину Грык, — я не верю в приметы, но всегда, чтобы мне сопутствовала удача, приземляюсь на линии терминала… И не было еще такого случая, чтобы мне не повезло!
— А разве, само по себе, это не примета? — лениво поинтересовался тот. Дело сделано и пусть теперь напарник разглагольствует, сколько хочет.
— Нет, коллега… ТАК она рождается!
Потрясенные этой мыслью, оба надолго замолчали.
— Кар, — заговорил Грык, после плотного сеанса еды мороженных чаучамов, — постарайся включить экраны внутренних камер. Мне хотелось бы понаблюдать за этой новой фауной.
— Для тебя — хоть звезду СХ-127Р с неба! — откликнулся Кар. — Я заранее предвкушаю, какую сенсацию мы произведем! Никто на Понго-Панче еще не видел столь экзотической фауны! Всего четыре конечности, но, несмотря на это, они разумны!
— В некоторой степени, Кар, в некоторой степени! Не нужно так горячиться. Для начала включи ту камеру, где находится тот странный экземпляр, которому они молились.
— Нет проблем, — исполняя просьбу, Кар с сожалением присвистнул воздушным клапаном. — Как жаль, что один из них убежал…
— Ничего страшного, мой друг, ничего страшного, — оптические щупальца Грыка потянулись к засветившемуся экрану. — Какая нам разница — одной легендой больше, одной меньше…
— Ничего себе, какое КПЗ отгрохали… — бормотал с регулярностью будильника Горелов, валяясь на одной из нескольких жестких плоскостей, украшавших стены тесного овального помещения.
Исследовав живот, он уже убедился, что тот ничем не напоминает скворечник. Это сбивало с толку и наталкивало на мысль о существовании вышнего правосудия, противную всякому милиционеру.
— Ничего себе… — в последний раз пробормотал лейтенант, погружаясь в дрему.
От долгих размышлений уже начинала болеть голова, а так, как он в совершенстве знал традиции внутренних органов, то на скорое объяснение своего нахождения в достаточно странном месте, даже не надеялся.
Зачисление в лик святых Семен воспринял так же равнодушно, как и появление незнакомых пришельцев. Странная эта индифферентность объяснялась погружением в безысходный фатализм, навеянный воспоминанием о предсказаниях гороскопа. Единственное, о чем он отстраненно сожалел, пребывая в начале черной полосы жизни, так это о том, что не успел попрощаться с женой. Это проявлялось в том, что время от времени Саньковский вскакивал и грустно бродил по камере, зажав руки под мышками, даже не пытаясь развеселить себя тем, что хоромы ему достались как американскому президенту после инаугурации. Вопрос относительно того, зачем кому-то понадобилось сажать его сюда, жертва внеземного произвола старалась себе не задавать, чтобы окончательно не потерять присутствия духа и лишь с тоской посматривала на вещмешок с провизией. Кто их знает, сколько его продержат здесь живым?..
Никогда раньше Семен с такой отчетливостью не понимал, что весна для него может и не наступить.
И она не наступила.
Вуйко А.М. бегал кругами, подобно озабоченной белке в колесе. Очень толстая и злая белка размахивала пешней, стараясь нагнать страху на любых врагов. Такое поведение подсказывал майору его инстинкт самосохранения, а в том, что за этими мягкими и лиловыми стенами враги, не было ни малейшего сомнения. Кто же еще мог спасти жизнь такому ничтожеству, как Горелов?! Только банда таких же ублюдков, как и он сам!
Пешня с чавкающим звуком вонзалась в бесившие его стены, но не оставляла на них ни малейшего следа. Все было против майора.
В конце концов, Вуйко А.М. рухнул на пол, но не сдался. Зажав снасть между ног, он вытаращился на мерзкое голубоватое сияние, льющееся с выгнутого потолка, погрозил ему кулаком и принялся бормотать дежурные, но любимые проклятия:
— Вы у меня еще попинаетесь!.. Все вы станете у меня снежными бабами!.. В Магадане снега много!.. Медведи, олени, рога, копыта…
— Итак, уважаемый Кар, что вы скажете теперь? — не без ехидства поинтересовался Грык, закончив наблюдать за добычей.
— Я думаю, что это будет сенсация! По моим расчетам, мы прибудем домой аккурат к началу девятого цикла половой активности, и они будут нашей потрясающей рекламой!!! — довольно прочавкал Кар и почесал бородавки. — Особенно, этот неудовлетворенный охотник! Наши конкуренты подобострастно отдадутся нам, чтобы лишь быть упомянутыми в списках половых связей.
— Пфуй, Кар, нельзя же всю жизнь думать только об этом!
— Возможно, что и нельзя, но, если очень хочется, то можно, — покрывшись фиолетовыми пятнами, надулся Кар.
— Ладно-ладно, коллега, разве можно быть таким фиолетовым… Ну вот, уже лучше. Смотрите на жизнь розовым телом. В одном вы несомненно правы — гиды из них получатся весьма и весьма экзотические.
Да, именно гиды. Планета Понго-Панч специализировалась на туристическом бизнесе и старалась предоставлять клиентам максимум удивительного, дабы те не жалели о затраченных усилиях и средствах. Аборигены превратили ее в жемчужину Галактики, собрав на ней невиданную флору и фауну и создав фантастические ландшафты. Одним из рекламных трюков и было создание копий разнообразных форм жизни, наблюдающихся в Галактике, которые должны были сопровождать туристов на прогулках. Однако искусственное всегда остается подделкой, какой бы искусной копией оно ни было. К такому выводу пришел правящий пол, когда резко упала посещаемость. Было решено не только изменить внешний вид планеты, но и послать несколько экспедиций в самые глухие уголки Галактики на предмет поиска оригинальных форм жизни, которые смогли бы занять места гидов.
Естественно, что никто из землян не предполагал, какая развеселая судьба им уготована. Впрочем, что касается Кара и Грыка, то они также находились в абсолютном неведении относительно того, во что вляпались. Будущее казалось гиднепперам[5] таким же прекрасным, как цикл половой активности…
И экипаж, и земляне летели в мрачные глубины космоса.
Несмотря на то, что инопланетная радуга уже давно растаяла в сером небе, Димка выходить из укрытия не торопился. Черт его знает, где они прячутся, думал он, памятуя о неожиданном появлении «бочонка».
Тем временем на улице начали появляться прохожие. Они поглядывали на него с недоумением, которое могло через какие-то три часа перерасти в подозрение. В самом деле, стоит в подворотне сжавшийся в комок тип с удочками, а на лице такое выражение, как будто у него только что клюнул и сорвался обратно в канализационный люк крокодил, как минимум…
Люди приближались к остаткам снежной бабы и… с ними ничего не происходило. Они удалялись целыми и невредимыми, твердо ступая по земле. Это наталкивало на определенные выводы, и Самохин решился-таки попытать счастья в этой лотерее.
Едва он вышел из-за угла, настороженный и готовый к самому худшему, как его внимание привлек пожилой мужчина. Причиной было то, что тот не прошел мимо кучки снега, а остановился рядом с ней.
Димка замер и стал ждать, что будет дальше.
Мужик не стал испытывать его терпения. Он нагнулся, подобрал сиротливую морковку и откусил от нее кусочек. Затем, пугливо оглядевшись, принялся задумчиво жевать. Вид двигающихся челюстей пробуждал аппетит и только сейчас Самохин вспомнил, что все съестные припасы улетели в космос заодно с Семеном и бутылкой водки.
— Не было печали — черти водку откачали, — злобно сплюнул Димка, кляня себя в душе за то, что не догадался потащить приятеля с собой в укрытие. Насколько тогда бы все было проще, а так он понятия не имел, как жить дальше. — А теперь что делать?..