— Ага, — почти по-взрослому щелкнул клювом тот и вприпрыжку помчался обратно в рубку.
— Что будем делать, уважаемые космонавты?
— Будем верить в лучшее. Неважно в «когда» мы попадем, водка или вино были на Земле всегда, — Горелов из кожи лез, борясь за звание «мыслящего человека», потому что ему очень нравилось это выражение. К тому же звание «старший лейтенант» не шло с ним ни в какое сравнение.
— И жизнь зародилась не в воде, а в спирте? Оригинальная идейка, — тускло улыбнулся Семен. — Михалыч, а ты что скажешь?
— Лучше бы, конечно, в светлое будущее, которое мы строили, — мечтательно протянул майор. — Каждому по потребностям…
— Можно будет мне поиметь чужое тело? — заслышав о потребностях, смущенно поинтересовался Джек-Потрошитель.
— Чем тебе твое не нравится? Ведь не болит ничего, — удивился Михалыч.
— Женщины, — признался тот, переходя в инфракрасный диапазон, — не хватает… мм, простого человеческого… м-м… особенно женского тепла…
— Если сможешь, возьмешь мое, только потом все расскажешь, — предложил Горелов. Он не был сторонником ущемления плоти, но ему хотелось мыслить подобно философу-отшельнику. Хотя бы какое-то время.
— О, Вонючий Бог! Твоей доброте нет границ!
— А может, возьмешь мое? — у Вуйко случился приступ ревности. — Чем оно хуже?
Вождь растерянно запульсировал в видимом диапазоне туманным призраком, не желая обидеть товарища.
— Потенция у тебя не та, старичок, — расхохотался Саньковский, выручив духа из неудобного положения.
— Да я и тебя, и его, и… — разозлился майор.
— Ну-ну, не петушись. Никто не хотел тебя обидеть.
— И вообще, прелюбодействовать — грех! — продолжал обижаться Михалыч.
— Женюсь! — донеслось из-под потолка.
Горелов лениво зааплодировал в ответ на храброе, но безрассудное решение. Он уже додумался до того, что только плохая жена может сделать мужа философом.
— Прошу тишины! — никто не заметил, как в кают-компании появился Тохиониус. — У меня есть, что вам сообщить!
Все повернулись к нему, потому как было в нечеловеческом голосе нечто такое, от чего неровно забились сердца, а души и дух замерли от дурного предчувствия.
Пятница, 13 февраля 1 234 513 года до н. э.
Кар пришел в себя от усиливающихся сотрясений почвы.
— …должны создать точную карту того сектора Галактики, где находится их планета, указать нашим современникам курс туда, чтобы они смогли найти ненавистную фауну и обезвредить! Мы изменим будущее, — вещал Грык, размахивая полевым станнером, — оно принадлежит нам!..
Запах пищи становился все сильнее. Извиваясь длинным телом, Джаг ввинчивался в перепаханный за многие охоты грунт. Скоро, очень скоро он вынырнет на поверхность недалеко от границы своих охотничьих угодий, и добыча будет легкой и питательной. Скоро!
— Грык, — обесцвеченным голосом позвал бесцветный Кар. — Грык!
— Чего тебе? — недовольно цыкнул клапаном тот, прерываясь на полуслове.
— Ты ничего не чувствуешь?
— Ненависть и святое желание отмщения бушуют во мне! Твой прах стучит в мое сердце! Что я еще должен чувствовать? Голод?
— Почва…
— Что?
— Она сотрясается!
— Сам ты сотрясаешься! Это у тебя от волнения и скоро пройдет. К тому времени, когда я придумаю как…
— Она сотрясается все сильнее и сильнее! Здесь что-то не то!
— У тебя просто вибрационные галлюцинации. Съешь что-нибудь.
— По-моему, это землетрясение и нам лучше взлететь, — Кар напрягся и двинулся к кораблю.
Мгновением позже, на том месте, где он валялся, в воздух выстрелил пыльный гейзер.
Так поначалу померещилось Грыку, но в следующую секунду он разглядел очертания ужасного монстра. Вороненой сталью сверкнули хитиновые пластины. Они жутко заскрежетали, и этот звук слился со щелчком пасти, усеянной кривыми клыками, когда Джаг шлепнулся на поверхность во всю длину семиметрового тела.
Проявляя подвижность сперматозоида, Кар уже вовсю мчался к «Вимере», едва касаясь предательской почвы родной планеты.
— Подожди меня! — завопил Грык, лихорадочно раздумывая в кого пальнуть — в Кара, чтобы тот не угнал корабль, или в монстра, который хотел Кара же сожрать.
Победила многолетняя привычка к напарнику и одна из хвостовых пластин Джага разлетелась на молекулы, обнажив внутренности, пульсирующие под тонкой зеленой пленкой. Такой поворот событий заставил хищника выбросить ускользающую жертву из крохотного мозга, который был просто не в состоянии выдержать одновременно целых две мысли, и переключиться на никчемную букашку, сделавшую ему больно.
Джаг юлой крутнулся на месте и кинулся на того, кто бросил вызов ему — хозяину этих охотничьих угодий. Блестящие агатовые глаза надвигались на добычу, гипнотизируя и лишая последних сил. На обнаженном фрагменте тела вздулся и лопнул волдырь, разбрызгивая лохмотья густой и вонючей жидкости. В воздух взметнулась псевдоподия, увенчанная клубком извивающихся щупальцев.
Все они были нацелены на Грыка.
— Стреляй! Беги! Стреляй! — донесся издалека визг напарника.
Противоречивость советов словно бы включила сознание Грыка. Присоска приникла к оптическому прицелу, и станнер снова содрогнулся в щупальцах. Слева от виляющего противоприцельным зигзагом чудовища закурилась раскаленная почва.
Грык не успел подумать, что промахнулся последний раз в жизни, как вдруг мембраны едва не лопнули от пронзительного воя. Это еще один Джаг выбросил свое тело из-под земли и вцепился в первого. Судя по всему, он тоже считал эти охотничьи угодья своими.
— Кар! — задребезжал Грык, не слыша напарника. — Кар, не закрывай люк, я уже бегу к тебе!
В этот момент первый Джаг изловчился и вцепился в хвост конкурента. Пыль стояла столбом и в ее апокалиптических клубах два Джага заглатывали друг друга, явно собираясь превратиться в символ.
Это зрелище парализовало Кара. Забившись в кокон, он зациклился на одной мысли: «Куда я попал?!», а инстинкт заставлял щупальца бегать по панели управления, изолируя «Вимеру» от ужасов внешнего мира.
Суббота, 55 февраля 2 473 010 года до н. э.
На Земле и в самом деле царил коммунизм, с той лишь небольшой, но существенной поправкой, что был он первобытнообщинным. Перефразируя Михалыча, галактические бродяги попали в светлое прошлое.
— Как же это, а? — ни к кому особо не обращаясь, вопрошал Михалыч, разглядывая стайку австралопитеков на обзорном экране. — Куда же это годится, а?
— Кнопки надо было меньше нажимать, — мстительно припомнил ему Семен все свои синяки и шишки. — Знаешь, что сказали чукче, когда запускали в космос? Чтобы он не гавкал, как Стрелка, и ничего руками, как ты, не трогал!
— Так я, значит, чукча? — угрожающе начал Михалыч, и попытался встать во весь рост, но низкий потолок тут же напомнил ему о своем существовании.
— Слушайте меня все! — призвал к тишине Тохиониус, шевеля щупальцами в непосредственной близости от ртов слушателей. — Я тут думал, и мне пришло в голову…
— Интересно, куда тебе еще могло прийти, — таки раскрыл пасть Вуйко, которого прямо снедало противоречивое желание не то дать кому-нибудь по морде, не то получить самому, — если ты весь — сплошь голова! Если бы не я, вы бы все сейчас были в плену или на том свете! Скажи, Дже…
Щупальце запечатало рот майора, но с духом поделать ничего не смогло.
— Подумаешь, — фыркнул тот, неожиданно для майора бросая его под танки. — На том свете! Ты подумай о том, что вместо нормальной женщины всем нам придется довольствоваться какими-то полуобезьянами! Вряд ли кто может позавидовать такой свободе!
— Вы выслушаете меня или нет?! — начал сатанеть, то есть тхариузеть, Тохиониус. — Не будь вы земляками моего отпрыска, то…
Михалыч промычал что-то вызывающее, но назревающая ссора была прервана испуганным воплем Горелова.
— А-а! Смотрите! — заорал тот и начал тыкать пальцем в обзорный экран.
Там во всю свою прыщаво-волосатую ширь расплющилась морда не в меру любопытного пращура. Казалось, что он смотрит в глаза каждому. С ненавистью.
— Какая гадость, — захныкал Фасилияс.
Тохиониус нажал клавишу и стальные пластины скрыли от них безобразную рожу. Все вздохнули с облегчением, но не успел осьминог раскрыть клюв, как неугомонная человекообезьяна снова дала о себе знать. От ударов дубины по корпусу в углу задребезжали пустые бутылки.
— Включи защитное поле, — стараясь перекричать грохот, заорал Семен.
— Дурак! — неожиданно завопил Тохиониус, когда Михалыч укусил его за присоску.
— Сам дурак! — обиделся Саньковский. — Я дело говорю.
— Извини, я не хотел тебя обидеть, — прошипел подбитым паровозом Тохиониус и погрозил щупальцем майору. — Это может убить его.
— Ну и черт с ним, — майор облизнулся. Он жаждал крови. — Одним ублюдком меньше!
— Нельзя, — помотал головой Саньковский. — Тохиониус прав.
— Тебе нравится эта мерзкая морда? — ехидно поинтересовался Михалыч, надеясь услышать утвердительный ответ и броситься в драку.
— Его смерть нарушит причинно-временную связь. Нам лучше продолжить в другом месте.
— Какая связь? Что ты мне мозги морочишь? Сейчас дам по морде сначала тебе, а потом — ему!
— Есть такая вероятность, что ты собираешься набить морду своему прямому предку.
— Что?!! — заревел майор. — Мой предок? Ты на что намекаешь?! Я долго терпел тебя здесь, но всякому терпению положен свой конец!
— Так ведь все произошли от обезьян, — ответил Семен, защищаясь от несправедливого упрека. — Я готов принести свои извинения, если ты произошел немного позже и от кого-то другого.
Михалыч, услышав об извинениях, остыл и задумался над тем, что ему наплели. Тохиониус сбежал от осточертевших землян в рубку и тихонько совершил взлет.
В кают-компании воцарилась благословенная тишина.