Не отрывая глаз от соблазнительных форм высокой груди, отчетливо рисовавшейся под рубашкой, мелкий распространитель опиума для народа пробормотал:
— Сатана, приди!
Ему снова помогли принять положение, к которому эволюция вела обезьяну не один миллион лет. Полуприкрыв глаза, он потерся щекой о пушистые волосы и предложил дежурный набор услуг:
— Исповедь, отпущение грехов, спасение души, усмирение плоти, указание дороги истинной, возжигание светочей знания, благословения и молитвы по усопшим! По сходной цене…
— Усмирение плоти, батюшка, — промурлыкала Мария, внутренне хохоча и прижимаясь к Горелову.
— О! — отец Агафоний одной рукой облапил податливую талию куклы, а другую с оттопыренным указательным перстом поднял на уровень своего носа. — Это, дочь моя, не есть просто. Ибо сказано: «Не согрешишь — не покаешься! Не покаешься — прощения не получишь! Прощения не получишь — в рай не попадешь!» Дабы смирить плоть нужно дать ей побуянить, ибо сказано…
— Плодитесь и размножайтесь!
— Истину глаголешь, дочь моя!
— Что ты все дочь да дочь! — Мария сделала попытку отстраниться. — Так недолго и до инцеста.
— Не горячись, раба божья! Кровосмесительство не есть богоугодное дело! — с этими словами отец Агафоний открыл боковую дверь церкви, ввел Марию в апартаменты попа обыкновенного православного и продолжил, не сильно заботясь о связности своих речей. — Ты сама не должна ведать, что творить собираешься. Неведение есть божье попущение, а посему не есть грех! Вот так, приблизительно…
Повернувшись к иконе Николы-чудотворца, он подмигнул ему, мол, теперь мне все ваши планы как ладони. Знаю, что направили вы ко мне сию блудницу, дабы я сделал первый шаг, доказывая свою теорию от богопротивного.
На мгновение попу показалось, что лик святого подмигнул в ответ, но даже его отравленный алкоголем мозг решил, что это явный перебор. Обернувшись к гостье, отец Агафоний заплетающимся языком поинтересовался:
— Кагорчика? — он ловко выудил из буфета бутылку вина. — По стаканчику?
Мария заставила марионетку отрицательно покачать головой и произнесла:
— Делу время, а потехе час.
— Тогда подойди к ложу и помоги разоблачиться.
Пьяных попов Саньковская еще не раздевала, но не сомневалась, что занятие это ничуть не приятнее стаскивания грязных сапог.
— Я сторонница самообслуживания, — сказала она и расстегнула пуговицы рубашки.
Как два чертика из-за пальм, которыми была размалевана рубашка, алые соски хищно прыгнули навстречу Горелову. Кровь, насыщенная спиртом, бросилась в голову и вырубила его надежнее, чем удар дубиной. Ноги заблудились в полуспущенных штанах, подкосились и он без чувств рухнул на кровать.
Мария наклонилась над ним и подняла правое веко. Зрачок послушно закатился под лоб, обнажив белок в красных прожилках.
— Надо же, — разочарованно пробормотала она, потому как такого поворота план не предусматривал. Ей думалось таки уложить Горелова в постель с Кристиной и посмотреть на его рожу, когда тот поймет кем обладает. В идеале чертов поп должен был бы стать стопроцентным импотентом, чтобы больше такие придурки, как он, на свет не появлялись. — Алкоголик несчастный!..
Не привыкнув терять надежды, Саньковская попыталась привести батюшку в адекватное состояние с помощью пощечин, но вскоре поняла бесполезность попыток. Пошарив взглядом по помещению, Мария увидела бутылку церковного вина. Не долго думая, она откупорила ее и принялась поливать пьяную морду. Вино стекало по ней на рясу и подушку, окрашивая их в бурый цвет, но поп даже не мычал. Бог берег своего пьяного дурака.
От разочарования Мария запустила бутылкой в стену. С грохотом посыпались осколки, с гвоздика соскочила икона и упала на пол. Саньковская восприняла это как намек и хмыкнула в том смысле, что, мол, еще неизвестно, продолжит ли Всевышний оберегать своего дурака, когда тот протрезвеет?..
Мысль вселяла надежду и она, оставив Кристину лежать в кровати, решила проветриться.
К тому времени, когда за окном ресторана окончательно стемнело, на столике, за которым сидел Димка и почти семья Саньковских, стояло две пустых бутылки водки и разговор приобретал все более и более задушевный характер.
— Твою в бога душу мать! — воскликнул Самохин, когда уяснил цель визита вождя на Землю. — Так ты, получается, приперся сюда Апокалипсис устраивать, да?
— Я здесь только для того, чтобы контролировать этот процесс, — пьяно отмахнулся вождь от вздорного обвинения. Он уже давно не пил и сейчас с удовлетворением отмечал, как женский организм проходит все новые и новые стадии замечательного пути к похмелью. — Вы с этим и без меня справитесь. Бомбы там, ракеты разные, экология опять же…
— Наша страна подписала договор о ядерном разоружении, — вскинулся Саньковский, который уже давно справился со смущением, которое вызывал в нем вид пьяного тела Марии. — И этот твой процесс нужно затормозить. Глядишь, все и уляжется. Конец света у нас каждый год намечают и — ничего…
— Тоже мне, тормоз Апокалипсиса нашелся! А твоя жена? — экс-Мария ткнула в него вилкой, на которой болтался листик петрушки.
— Что жена?
— Она этот договор подписывала?
— Ну-у… — Семен растерялся.
— Она же не министр иностранных дел, — выручил Саньковского приятель. — И даже, хм, не народного образования…
— Вот поэтому, если, конечно, верить рассказам о ваших злоключениях, — розовый язычок смахнул в рот петрушку, — ваша страна и находится там, куда неграм не заглядывает луч солнца, хе-хе!
— О чем это ты?
— Об этом, вестимо! — экс-супруга Саньковского звучно хлопнула себя по бедру.
— Тише ты! На нас уже оглядываются!
— Знаю я, на что они оглядываются, — полные руки поправили грудь. — Я бы сам на себя оглядывался. Кстати, — вождь наклонился к уху Семена, — я еще никогда не испытывал женского оргазма.
Тот отшатнулся и вытаращился на него, как на привидение.
— Не хочешь ты, так, может быть, кто другой… — на Семена стало совсем страшно смотреть и губы Марии раздвинулись в улыбке. — Шучу, шучу. К тому же, у меня есть для тебя хорошая новость.
— Какая?
— Вы с ней будете иметь друг друга до конца света! — сказал вождь и визгливо расхохотался.
— Давай сменим тему! — прошипел побелевшими губами Саньковский.
— Слушай, я вот что подумал, — Самохин потянул экс-Марию за руку. — Тебе никогда не приходило в голову, что ты бессмертен только в своем энергетическом теле?
— Если хочешь меня убить, то учти, глупый, что ты забыл о защитной реакции. Она у меня ничуть не хуже, чем у осьминогов. Ты и глазом моргнуть не успеешь, понял? — вождь сжал руку Самохина.
— О, выходит ты и сейчас можешь поменяться телом с кем угодно?
— Нет, психов и калек не предлагать!
— А что, если… — глаза Димки выразили мысль.
— И думать не смей! — угрюмо сверля друга взглядом, произнес Семен. — Пока Машка не станет Машкой, понял!
— Я же чисто гипотетически…
— Я снова предлагаю сменить тему!!
— Не так уж много тем остается, когда тебе прищемили хвост, — пробормотал Димка. — Я вот тут думаю, как бы узнать, кто же послал нам рыбу, ведь ты настаиваешь, что это не шутка твоей жены.
— Настаиваю! Не будет она продуктами швыряться направо и налево!
— Тогда кто?
— Эх, детективы-самоучки, — расплылся в улыбке дух. — Нужно искать того, кому это может быть выгодно. Это же классика! А вы все перепутали. Если действовать методом исключения и выяснять, кому это невыгодно, то вы рискуете состариться и умереть. Говорят, только в этой стране есть пятьдесят два миллиона подозреваемых.
— Что ты предлагаешь?
— Ограничить круг.
— Кем? Родственниками, близкими и бандитами? Так мы все равно и будем ходить по кругу до скончания века.
— Не каждый круг заколдован, — экс-Мария откинулась на жалобно скрипнувшем стуле. — Предлагаю вспомнить, кто из ваших знакомых вел себя в последнее время наиболее подозрительно. Ну-ка?
Лбы приятелей прорезали морщины. Вдруг лицо Саньковского посветлело:
— Быть может, это твоя жена прислала нам рыбу на пробу?
— Ага, без обратного адреса и в коробке из-под магнитофона, потому как во всей Дании не нашлось другой тары. Чушь!
Семен снова померк.
— Подсказываю, это должен быть человек, который имеет хотя бы приблизительное понятие о нравах итальянской мафии, — хохотнул вождь.
— Необязательно, — отмахнулся Самохин. — Сейчас об этой мафии можно диссертацию написать, посмотрев первый попавшийся боевик.
— Да неужели?.. — начал было вождь, но его перебил Саньковский.
— Слушайте, я тут вертел и так, и этак, но по всему получается, что это Горелов.
— О, давненько мы с ним не виделись, — потерла руки экс-Мария. — Ты думаешь, что это он? Чем же вызваны столь нелицеприятные мысли?
— Не поздоровался он с ним, вот и все, — фыркнул Самохин. — Нужен ты ему сильно!
— А почему бы и нет? Кому, как не ему, известны все более-менее состоятельные люди этого города? Он это, нутром чувствую!
— Я думал, что ты свое нутро уже набил до полного бесчувствия, — съязвил Димка. — Я скорее поверю, что это сделал Длинный.
— Длинный? — оживился дух. — Я его, кажется, припоминаю.
— Он мухи не обидит. Вернее, рыбки.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что в рамках своей ненормальности он вполне нормален.
— Хорошо сказано!
— Я и говорю, что это Горелов и никто другой. Машка всегда говорила, что все неприятности из-за милиционеров и попов! А он с этой точки зрения — идеальный идеал и эталонный эталон!
— Чем напраслину на человека гнать, лучше к нему сходить. Ха, Вонючий Бог! — вождь мечтательно завел глаза под лоб, когда вспомнил свои первые шаги в новом мире. — Идем прямо сейчас! — он поднял тело Марии, но не удержал его на ногах и грузно шлепнулся на стул. Тот издал совершенно душераздирающий вопль изнасилованной древесины.